— Валер, ты пришёл поумничать? Я не в настроение. Сам заметил, что мне плохо.

— И лекарства у тебя тоже нет, — даже не спросил, а скорее сказал утвердительно.

— Ты не боишься заразиться?

— Ничего страшного. Выпью что-нибудь укрепляющее иммунитет, — ответил он.

— Кстати, это из-за тебя я заболела!

— И в чём моя вина? — удивился он.

— Ты мне новые ботинки не купил. Сапоги. Вот если бы купил, то ноги не промокли… И…

— Ты всё ещё помнишь ту глупую ссору?

— Она была неглупой, — возразила я. Валера рассмеялся. Встал. — Ты куда?

— Сама же выгоняла. Где логика? Или хочешь, чтоб остался?

— Не имею ни малейшего желания.

— Тогда ты должна быть довольна, что я больше не мозолю тебе глаза, — сказал он и ушёл.

А я и была довольна, если бы не злилась, а ещё мне казалось, что голова просто плавиться.

Дети уснули. Я сидела на кухне, завернувшись в одеяло, и дышала отваром из-под картошки, когда чьи-то шаги заставили обернуться. На кухню вошёл Валера с тремя большими пакетами.

— Ты чего дверь не закрываешь? — спросил он.

— Забыла. А ты чего вернулся?

— Лекарства тебе принёс. Но вначале надо поесть, иначе желудок себе сожжёшь и заработаешь себе язву.

— А тебе какая разница чего там у меня будет?

— Наверное есть разница, если я здесь, — расскладывая продукты по полкам, сказал он.

— Ты же не ходишь по магазинам.

— Считаешь, что я без тебя воздухом питался? Кстати, до сих пор не люблю это занятие, — он нацепил марлевую повязку.

— Тебя детвора испугается. Подумает, что ты доктор. Я вначале хотела так делать, когда заболела, но они с визгом носятся от меня.

— Тогда придётся заболеть вместе с тобой.

— Я падала, падала и кажется разбилась.

— Заметил. Неприятно всё вышло. Я думал, что у него ума хватит.

— Ты о ком?

— Об Алешки. До последнего был уверен, что он удержится на плаву. А вместо этого ещё и тебя за собой потянул, — сказал Валера. — Недавно мне позвонил. Сказал, что у него проблемы.

— А ты? — поражаясь наглости Алешки, спросила я.

— А я ему помог, — ответил Валера. — Купил билет на поезд и велел к тебе больше не приближаться.

— Я его уже два месяца как выгнала.

— Знаю, — закидывая котлеты на сковороду, сказал Валера.

— Ты не любишь…

— Запахи? Окно открою. Иногда надо идти на уступки, — сказал он.

— Ты изменился. Раньше ты всегда прав был.

— А я и сейчас прав. Что поделать, если на несколько шагов вперёд всё продумываю?

— И даже сейчас…

— Я предполагал такой вариант. Пытался тебя остановить. Поймать перед падением, но ты не захотела этого. Марин, я знаю свои недостатки. Но я такой, какой есть. Единственное, что теперь допускаю, что кто-то может иметь другие желания. И ты права, я на тебя давил. Теперь не буду.

— Предлагаешь всё начать сначала? — спросила я.

— Продолжить с учётом прежних ошибок и нового опыта.

— Ты детей не любишь. А у меня их двое.

— Я не то, чтоб их не люблю. Скорее у меня их не может быть, поэтому я о них особо и не задумывался.

— Почему раньше об этом не сказал?

— Думал, что ты уйдёшь. Тебе хотелось, чтоб у нас они были. А я такой эгоист, не хотел, чтоб ты уходила. А теперь ешь. Пусть и вредно, но это лучше, чем совсем ничего.

— Я не хочу продолжать… Не хочу как раньше.

— А что ты хочешь? — спросил Валера, наливая нам чай. Достал сахар.

— Жить хочу, летать хочу. Не хочу продаваться за еду, — после моих слов Валера подавился.

— Спишу все на температуру, — ответил он.

— Я серьёзно, — наши глаза встретились. Он резко притянул меня к себе. Тяжёлый поцелуй, неожиданно стал мягким, нежным. Да он и целовался-то раньше иначе. — Ты заболеешь…

— И тебе придётся меня лечить, — ответил он.

— Может это у тебя температура?

— Может быть. Я по тебе скучал.

— Валер…

— Ешь и выпей таблетки. Хватит носом шмыгать… Что там с дачей?

— Ничего. Я её забросила. Дети маленькие. Дорога дорогая. С ними ездить тяжело, а оставить не с кем. Хотела даже продать.

— Там копейки получаться. Невыгодно. А вот расширяться придётся. Надо будет наверное квартиру продать или о трёхкомнатной задуматься или о доме, но в черте города. А дети разнополые. Хорошо бы им по комнате сразу, чтоб проблем не было. Но я хочу оставить гостиную. Пока Лешка у нас жил, меня это напрягало. Надо будет посчитать, что выгоднее. Может дом на окраине, недалеко от дачи, чтоб и участок не бросать? Как думаешь?

— Надо считать, — машинально ответила я. Мы переглянулись. Я рассмеялась. Он улыбнулся.


Он остался. Просто пришёл и вернулся в мою жизнь, потому что посчитал это правильным шагом. Я этого не могла понять. У меня в голове не укладывалось видеть правильного Валеру, который загонял детвору по кроватям, а потом мне помогал игрушки собирать. Ещё их ровно выставлял, пытаясь в комнате навести идеальный порядок. Он не обращал внимания, что утром всё будет вновь на полу. Я также не понимала, как он мог терпеть их крики. Алешку это раздражало.


— Потому что так развиваются дети. Это просто такой период, который сменится другим периодом роста. Тут ничего не поделаешь, — ответил он на мой вопрос.


— Просто других…


— Твои «другие» ничего в жизни не понимают. Им ещё расти и расти. Кто-то вырастает из пелёнок и умнеет, а кто-то до пятидесяти лет ума набраться не может.


— Хочешь сказать, что ты прям такой умный? — спросила я.


— Я могу совершать ошибки. Не идеальный, но умнее твоих «других», — ответил Валера.


— Мы уже три месяца вместе.


— Больше.


— После того как решили вновь начать жить вместе. Ты меня так и не упрекнул…


— А должен? Если тебе этого для счастья не хватает, только скажи. И упрекать буду, и… Чего там положено-то? Проблемы создавать? Давай.


— Я не об этом. Просто расставить точки хочу, чтоб не висеть в воздухе и не ждать упрёков.


— Тебе не понравится мой ответ.


— И всё же? — продолжала настаивать я. Мне действительно это было важно.


— У тебя со мной были первые отношения. Первый поцелуй, первый секс. Первый опыт совместной жизни. Большая вероятность была, что ты захочешь узнать как это всё будет с другим человеком. Морально я готов был к твоей измене. Единственное, что было неприятно это выбор моего брата. А уж тем более от него ещё и ребёнка рожать! Но опять же, это как-то я упустил момент. Мы с тобой не предохранялись, поэтому ты и не задумывалась о том, что можешь забеременеть. Ты немного наивна в этом плане. Даже то, что у нас детей не было за столько лет, ты списывала на то, что о предохранении думаю я, — он улыбнулся. — Поэтому я и не виню тебя. Это просто одна из ступеней, неприятных ступеней, которые пришлось пройти. Ты поняла, что я всё-таки тебе дорог и я лучше, чем кто-то другой. А я тоже вынес некоторые уроки. Например, что ты сильно повзрослела и наивность у тебя исчезла. С тобой стало интереснее. Одно время я даже боялся этого момента. Думал, что ты когда ты изменишься, то перестанешь меня так привлекать. Мне приятно, что я ошибался. Наверное, каждый возраст по-своему привлекателен, просто для каждого нужно своё время. А дети должны быть в семье. Раз они у тебя получились, то пусть так и будет.


— Ты не в той системе работаешь. Прям паук паутину развёл…


— Я работаю на своём месте, — возразил Валера. — Просто умею думать на несколько шагов вперёд.


Удивило ли меня его признание? Как ни странно, но нет. Где-то в глубине души, я думала, что он просто знал финал. Лёжа рядом с ним и вспоминая всю эту историю, я вновь и вновь просчитывала вероятность развития событий. Что было бы, если… И каждый раз я приходила к выводу, что если бы не Алешка, то кто-то другой, но появился бы в моей жизни. Любопытство. Он был прав. Мне было любопытно, какая есть жизнь за каменными стенами, которыми он меня окружил. Эта жизнь в итоге мне не понравилась, но и полностью возвращаться в крепость я не хотела. Пока Валера не давил на меня, как раньше, но я не знала, что будет в будущем.


— Валер, помнишь тот день, в церкви?


— Помню.


— Что тебе сказал, тот человек? — спросила я. Валера вздохнул.


— Любовь нельзя запирать под замок. Она будет пытаться улететь. Но стоит открыть дверь, она останется, потому что будет знать, что это решение приняла сама.

Это будет её выбор. И не надо бояться, потому что не нам знать, что нас ждёт впереди. Мне тебя надо было простить и отпустить, чтоб не потерять. Птицы в клетке часто болеть начинают, потому что не могут расправить крылья. А любовь — эта та же птица, только свободу любит больше других.


— Он был прав, — согласилась я.


— Знаю. Но что тогда произошло, я объяснить не могу. Никто про того человека ничего не знает. Я потом спрашивал.


— Это значит, что в нашем мире ещё есть место чудесам, — ответила я. — Главное в них верить.