И вдруг остановилась, внезапно осознав, что и не вспоминала ни о наставнице, ни о магии очень долгое время. Соблазнившись простыми деревенскими развлечениями и поддавшись обаянию наглого придурка, она позабыла обо всем, и вот результат.

– Магия меня бы не предала, – пожаловалась Аня чернильной темноте за окном. – Ну ничего... Я еще отыграюсь...

И тут ей в голову пришла мысль, что лучшим наказанием было бы, если б Лешка стал бегать за ней, как домашняя собачонка. Это была бы приятная во всех отношениях месть. Тем более благородное искусство приворотов она как раз недавно и с успехом испробовала.

«А почему бы его не приворожить? – подумалось Ане. – Ведь это будет достойный ход! Пусть он влюбится в меня и страдает, а я не стану обращать на него внимания, втайне наслаждаясь его муками!»

Девушка опустилась на кровать. Она улыбалась, обдумывая детали предстоящей мести.

– Мне не нужна любовь! Это глупости и пустяки! Я буду верна магии как искусству! А он пусть унижается и молит меня о каждом взгляде, но нет, я даже не взгляну на него!

Она легла, накрывшись с головой одеялом, но еще полночи ворочалась и никак не могла заснуть. Обида впилась в сердце досадной занозой.

«И ладно бы был красавец, а то так себе, ничего особенного, только мотоцикл», – думала она, но и эта мысль, как ни странно, не приносила облегчения.


На следующее утро Аня приступила к реализации своих планов. Прежде всего она уговорила дядю Игоря свозить ее в близлежащий город, где купила несколько подходящих свечей и большую коробку с булавками. Вторая часть плана включала в себя более сложные действия – требовалось раздобыть нечто, принадлежащее объекту, в идеале кусочки ногтей и прядку волос. Идею с ногтями пришлось сразу же отбросить. Волосы достать проще. Для этого Аня взяла на прогулку маникюрные ножницы тети Саши.

Однако все изначально пошло неудачно. У пруда собрались и Таня, и Светка, и рыжий, который как ни в чем не бывало принялся привычно кривляться. Не было лишь Лешки. Как ни желала Аня скрыть свой интерес, сжигавшее изнутри нетерпение оказалось сильнее.

– А где наш байкер? – как можно небрежнее поинтересовалась она у Тани.

– Уехал, объявится вечером, – ответила та. – Зря ты вчера ушла так рано. Мы часов до трех еще тусовались. Было довольно мило.

– Правда? – Аня нарочито зевнула. – Ну это вы, наверное, уже к деревенским развлечениям привыкли, а мне стало скучно, вот и ушла.

Она с удовольствием наблюдала, как вытягивается Танино лицо.

«То ли еще будет, – подумала Аня, – вы еще все пожалеете, а уж ты, Танечка, точно попляшешь!» Теперь чем больше Аня вспоминала о том, как бывшая подруга рассказывала ей о компании и намекала (теперь она в этом совсем не сомневалась) на интерес со стороны Лешки, тем больше уверялась в том, что та над ней издевалась.

«Строит из себя красавицу, а сама ничего из себя не представляет. Лицо какое-то невыразительное, совершенно обыкновенное, второй раз и не посмотришь. И на подбородке прыщик! Ха-ха! Тоже мне сельская Мона Лиза! А одеваться вообще не умеет. Маечка до пупка и мерзко-зеленая, выцветшая юбка, небось старая, прошлогодняя, на размер меньше чем надо. Но до чего же противная, а ведь еще подругой называлась!»

– А кто купаться?! Брр! Хороша водичка! – заорал рыжий и вбежал в воду, поднимая вокруг себя каскады брызг.

«Вот придурок, – злобно думала Аня, усевшись на траве в тени дерева – так, чтобы не загореть на солнце. – И ОНА хороша. Подсовывать мне ТАКОЕ! Да надо мной вся деревня смеяться бы стала!»

Таня разделась до купальника и стала медленно входить в воду, и Аня отвернулась, демонстрируя полное отсутствие интереса ко всей компании и к ней в частности.

И тут... целый водопад ледяной воды обрушился ей на голову. Аня взвизгнула и вскочила на ноги. Возле нее стоял все тот же рыжий.

Этого девушка больше вынести не могла. На ее глазах показались слезы.

– Ты отстанешь от меня хоть когда-нибудь?! А?! – закричала она, чувствуя, что к горлу подступают рыдания.

Лицо рыжего сделалось совсем растерянным. Сейчас он казался дворовой собакой, которой прохожий со всех сил дал пинка.

– Извини, – пробормотал он, отчаянно краснея. – Я думал тебя насмешить. Ты такая грустная сидела...

– Ну естественно! Куда уж смешнее! Облить водой – это буквально верх остроумия! – Аня принялась выжимать волосы. – Что ты вообще ко мне привязался? Шел бы поискал кого другого.

– Олег! – позвала из воды Таня. – Иди лучше к нам. Оставь Аню, она сегодня не в настроении.

– Это я не в настроении? Да вы... – Аня запнулась, не зная, что и сказать от возмущения.

– Что за шум, а драки не видно? – послышался знакомый голос.

И тут же из-за закрывающих тропинку зарослей показался Лешка. Он был в черной футболке с черепом и старых потертых джинсах. По запыленным кроссовкам и свежим брызгам грязи на штанах было видно, что он действительно только-только вернулся из поездки.

– Лешка! Приехал! Ну ты монстр! – обрадовались ребята.

– А что, мой верный конь под двести спокойно набирает, – гордо объяснил новоявленный герой. – А что у вас происходит? Разбой? Грабеж? Пожар? Где пострадавший?

Аня нахмурилась. Ну и компашка! Им бы всем в цирке работать!

– Ничего не происходит! Иди лучше купаться, а то чумазый, как черт, – категорично заявила Таня.

«Ничего так ничего, – мрачно подумала Аня. – Хорошо смеется тот, кто смеется последним».

– Ребят, я, пожалуй, пойду, – рыжий взял свою футболку и стал натягивать ее прямо на мокрое тело.

– Не выдумывай, Олег, иди лучше к нам! – снова позвала его Таня.

«Вот и брала бы это рыжее сокровище себе, раз они так хорошо ладят!» – подумала Аня, но вслух сказала совсем другое:

– Конечно, оставайся. Это я уйду, – и, не дожидаясь ответа, зашагала прочь.

Не успела девушка уйти далеко, как услышала, что ее догоняют. «Либо рыжее чудовище, либо наша милосердная Танечка, и еще неизвестно, кто из них хуже», – решила она.

Но это оказался Лешка. Он поравнялся с Аней и какое-то время молча шел рядом.

– Не обижайся на Олега. Он, в общем, неплохой, если узнать его получше. И не злой, просто не знает, как привлечь к себе внимание.

– Не хочу я узнавать его ближе, – буркнула Аня. – Ты-то что мне его сватаешь?

– Я не сватаю, – покачал головой Лешка. – Просто мне за рыжего обидно. У него вместо отца отчим. И знаешь, натуральный зверь: чуть что – колотит его, не жалея ремня. А ему уже шестнадцать, не маленький.

– И что? Мне его пожалеть теперь? В сестры милосердия податься?

– Да ладно. Мне пора, – Лешка устало махнул рукой, собираясь уйти, но тут Аня вспомнила о своем плане: ей обязательно нужно заполучить что-то, принадлежащее ему, – прядку волос или ниточку от одежды.

– Погоди! – девушка быстро нащупала в сумке маникюрные ножницы. – Ой, у тебя на волосах гусеница. Давай сниму!

Она подошла поближе, вдохнув исходящий от Лешки запах – совсем легкий, даже приятный – пота, чуть горьковато-дымный – какой-то туалетной воды, запах пыли и солнца... Щелк – и тонкая прядка волос оказалась в ее кулачке.

– Что ты делаешь? – удивился парень.

– Как что? Сняла гусеницу. Все, эта мерзкая тварь тебе больше не угрожает! – сообщила Аня.

После того как самая сложная часть плана успешно завершилась, настроение девушки значительно поднялось.

– Про рыжего поняла, не волнуйся. Буду с ним поприветливее. Увидимся, – скороговоркой выпалила она и бегом помчалась к дому.

Лешка остался стоять на дороге, недоуменно глядя ей вслед.

* * *

Растопленный теплом рук воск легко лепился под пальцами, принимая очертания, в которых узнавались контуры человеческой фигуры.

Перед Аней, на широком подоконнике, превратившемся теперь в нечто наподобие алтаря, горела свеча и стояла миска с водой, в которую была накрошена горбушка белого хлеба.

«Раб божий Алексей, стой как стоишь,

Хлеб, лежи как лежишь,

Помяну тебя любовью,

Горячею кровью.

Позову я себе в подмогу тоску тоскучую.

Прилетай, тоска, к рабу божьему Алексею,

Прилепись, тоска, в его ретивое сердце...»

Слова произносились будто сами собой. Да и весь обряд был иной – не такой, как при первом опыте с Антоном. Ощущения оказались странными – как будто ею руководил кто-то другой, более опытный и мудрый, а знания всплывали откуда-то из глубины то ли памяти, то ли подсознания. Вот восковая куколка уже готова. На ее голову Аня прикрепила прядку волос, срезанную сегодня у Лешки.

Кусочек красного воска обозначил на фигурке сердце.

– Слово мое крепко. Ключ и замок. Да будет так, – закончила Аня, втыкая в комочек сердца булавку.

Огонек свечи дрогнул и заметался, словно от сквозняка.

Аня тоже почувствовала, будто по спине пробежали ледяные мурашки, а между лопатками поселилось неприятное ощущение, будто кто-то невидимый смотрел на нее в упор равнодушным тяжелым взглядом.

Девушка поежилась, она почувствовала себя ужасно усталой, будто долго-долго шла в гору.

Положив фигурку на подоконник, она загасила свечу и, закрыв окно, села на кровать, завернувшись в одеяло. Однако неприятное ощущение никак не проходило.

Находиться в комнате было совершенно невозможно. Аня встала, пошла в угол, где висели ее вещи, достала вязаную кофту и, бросив одеяло на кровать, надела ее поверх платья, а затем вышла из комнаты.

– Анечка, ты куда? – окликнула тетя Саша. Они с дядей Игорем сидели в гостиной и смотрели какой-то очередной невозможный сериал.

– Прогуляюсь, – ответила девушка.

– А почему ты в кофте? Знобит? Не заболела? – тетя Саша подошла к Ане и пощупала лоб. – Вроде нет, совсем холодный.

– Ничего страшного. Немного замерзла, – объяснила Аня, отстраняясь. Забота тети в целом была приятна, но уж слишком возвращала в далекое детство, как будто милой Анечке и сейчас все те же восемь – максимум десять.