- Простите меня, милорд, но…

- Прочь с дороги, ты проклятый сассенах! Когда лорд узнает, что я хочу сказать, он выслушает меня!

Дверь и лакей дернулись снова, отлетев в разные стороны: дверь открылась, хлопнув по наружной стене, а лакей растянулся на мраморном полу в коридоре. В дверном проеме во всем своем мрачном, грязном великолепии стояла Хэтти, более чем когда-либо похожая на бульдога с торжествующими злорадными глазами и неразборчивым рычанием. Лакей поднялся на ноги и ринулся к старой ведьме.

- Достаточно, Роди.

Чарльз посмотрел на Хэтти, которая так долго при каждом возможном случае игнорировала его, а теперь сама искала встречи.

- Ты можешь идти, - добавил он, обращаясь к раскрасневшемуся лакею.

Хэтти впилась взглядом в лакея, затем посмотрела на Чарльза. Переполненное злобой лицо осветилось самодовольным триумфом, как у собаки, зажавшей между зубами желанную кость и гордо демонстрирующей свой трофей проигравшим дворняжкам.

- Пожалуйста, может, вы соизволите войти? - самым учтивым голосом спросил Чарльз. - Закройте дверь. Сейчас же. Я полагаю, что вы хотите что-то обсудить со мной?

Хэтти закрыла дверь:

- Да, зуб даю, что вы не захотите, чтобы хто-нибудь услышал то, что я скажу. Не так ли, ваша светлость?

Хэтти уставилась на стремительно вставшего со стула смуглого барона-варвара. Он был в вылинявшем зеленом утреннем сюртуке, облегающих кожаных бриджах и в сапогах, столь блестящих, что они отражали солнечный свет, льющийся из открытых окон. Такой приземленный и с низменными желаниями. Она скрестила руки на сморщенной груди.

- Да, я хочу кой-чего вам сказать. И когда я расскажу все, вы не захотите снова принять свою женушку. Не-а, вы позволите ей вернуться к священнику, который почистит ейную душу от зла, и дадите ей жить жизнью, приличествующей богобоязненной женщине, как это было прежде, до того, как вы стали ее беспокоить. Она - зло, которое рожденное от грехов Люцифера и Иезавель. За ней присмотр нужон. Ага, вот так.


Глава 10


Моя леди,

Полагаю, Ваши больные горло и живот оправились достаточно, чтобы позволить Вам присоединиться ко мне за ужином. Я распорядился, чтобы в Вашу честь были приготовлены специальные блюда. Чувствую уверенность, что Вы не станете разочаровывать ни меня, ни моего повара. Поскольку Вы, без сомнения, осознаете, что наши предыдущие договоренности все еще остаются в силе.

Ваш покорный слуга и неизменно Ваш муж.


Элейн изучила записку, смелый четкий подчерк, слова сквозят сарказмом. Почему он не обратился к Морриган по имени? Почему не подписался своим собственным?

- Миледи, время готовиться к ужину. Я приготовлю платье. Вы будете в нем очаровательны.

Элейн раздраженно набросала записку, желая ничего иного, кроме покоя. Кейти прочитала ее и моментально разрыдалась:

- Мистер Фриц говорил, что меня наняли заботиться о вас, что я могу быть служанкой нашей леди, пока лорд не найдет кого-нибудь еще. На эти деньги я смогу купить детям ботинки. О мэм, пожалуйста, не отсылайте меня! Я уже сказала другим слугам. Если вы не нуждаетесь во мне теперь, они подумают, что я лгала, а лорд решит, что я вам не понравилась, и попросит меня с сестрой уйти, и… и я больше никогда не увижу мистера Фрица, и… о, пожалуйста, мэм, пожалуйста, дайте мне шанс.

Элейн не была точно уверена, о чем это излияние: о разрушенных ли амбициях или босых детях, испорченной репутации или о расставании влюбленных, проливших море слез.

Как бы то ни было, легче было согласиться, чем выносить причитания девицы. И Элейн уступила.

Кроме того, если бы она отослала Кейти, лорд мог повторно прислать к ней Хэтти.

Элейн уперлась лишь тогда, когда служанка стала настаивать на облачении «миледи» в корсет.

В конце концов, Кейти оставила ее в тишине и покое. Мысли Элейн возвратились к записке лорда и своему предыдущему сообщению. Почему он обращался к ней так же, как она обращалась к нему в предыдущей своей записке, только заменив пол, но точь-в-точь?

Она знала, что-то было неправильным, когда она писала прошлую записку. Но что? Почему, ох, почему она не могла вспомнить? Все утро было затуманено болью и тошнотой. Она помнила Кейти, отдергивающую гардины, бесконечно трещавшую про одевание госпожи, чтобы присоединиться к «его светлости» за завтраком; затем служанка добавила новых страданий, сунув чашку этого противного горячего шоколада ей в лицо.

Элейн написала записку, пребывая в отчаянии, заявляя…

Она утверждала, что у нее болит живот.

Это было причиной, почему он написал записку в таком тоне. Небольшое упоминание выдавало сарказм. Ей очень повезет, если он решит, что она всего-навсего просто тупица!

Но было что-то кроме этого. Боже мой! Почему она никак не может вспомнить?

Что-то, что он также уловил. Зачем еще тогда подражать ее манере обращения? Успехи Элейн в подделывании подчерка Морриган были довольно хорошими, чтобы выдержать проверку, конечно, если не класть написанное рядом с оригиналом. Так что же?…

Раздался звон, возвестивший время ужина. Забавно, но гонг звучал лишь тогда, когда лорд находился в доме. В дверь поскребли. Элейн секунду колебалась. Хэтти не была настолько неуверенной. Равно, как и «его светлость» не стал бы царапаться в дверь. Кроме того, она заметила, что здесь была у каждого своя манера стучаться - такое же свойство личности как, к примеру, голос или подпись. Кейти барабанила одним образом, служанка, выносившая ночной горшок, - другим, по-своему звучали и слуги-мужчины. Этот стук определенно походил на манеру стучаться слуги мужского пола. Элейн открыла дверь. Лакей, которого она видела прошлой ночью, одетый в черно-красно-белую ливрею, низко поклонился.

- Милорд послал меня, чтобы я проводил вас к обеду, миледи.

Элейн посмотрела на многочисленные ряды взбитых пышных буклей, аккуратно уложенных друг против друга. Проводить ее? Конечно, лорд доверял собственной жене самостоятельно дойти до обеденного зала?

На сей раз Элейн не стала долго держать слугу в поклоне. Тщательно закрыв дверь, она пошла впереди его, показывая полную осведомленность о местоположении столовой.

Коридор мерцал зловещими тенями. Роящиеся в голове мысли стучали в такт движению. Он знает, что я не Морриган. Шаг. Как он мог узнать? Правая нога. Он знает. Левая нога. Как он мог узнать?

На гранях хрустальной люстры играли миллиарды огней. Ступая на черный, испещренный прожилками мрамор лестницы, она продолжила свое движение, мысленно повторяя. Он знает, он знает…

Элейн замедлила шаг, позволяя слуге нагнать ее. Он открыл двойные двери и поклонился. Она сделала решительный вдох и вошла в столовую.

В комнате было пусто, если не считать слуги-официанта. Элейн задумалась, почему сопровождающий ее лакей с невозмутимым лицом старательно избегал встречаться с ней взглядом: из-за того, что он - слуга, а она - леди, или оттого, что смущен ее пьяным поведением прошлой ночью?

Лакей отодвинул стул. Элейн села, предусмотрительно подхватив руками юбку, чтобы подол не зажало, когда стул быстро пододвинулся. На какое-то мгновение ее волосы свесились вперед темным покрывалом.

Немедленно обе упавшие пряди были пойманы и убраны с лица. Элейн откинулась на спинку стула. Наверно, слуга, осмелевший после пьяного поведения госпожи, не смог удержаться?

Нежные руки расправили волосы по спинке стула. Прежде, чем Элейн успела запротестовать, горячие ладони переместились ниже, надавив на плечи. Уверенные большие пальцы легко скользили взад и вперед по гладкому шелку платья, затем сделали паузу, исследуя впадинки ниже плеч, разглаживая, измеряя выпуклости ключиц.

Нет, это был не обнаглевший слуга. Элейн старалась не поддаваться постепенно охватывающему ее расслаблению. Слабая наэлектризованная нить, бегущая от пылающих рук, пронеслась по плечам к кончикам грудей, соскам, которые он уже видел, возможно, даже пробовал. Покусывал.

Прилагая неимоверные усилия, Элейн боролась с нарастающим приступом неуместных ощущений.

Нет, не слуга ласкал ее. Элейн узнала бы прикосновение лорда в любом месте, в любое время.

К беспощадным пальцам присоединились и остальные. Он еще раз слегка надавил ладонями на плечи, затем провел пальцем по краю выреза платья, скользнув рискованно близко от неприкрытой части груди.

- В действительности, дорогая, нет никакой нужды выставлять напоказ свои… прелести. Думаю, мы уже выяснили, что подобные им исключительны и редко у кого встречаются.

Горячая волна накрыла лицо и грудь Элейн. Почему она не позволила Кейти зашнуровать ее в один из тех чертовых корсетов? Неужели он подумал, что она пытается соблазнить его?

Сильные горячие руки напряглись и расслабились. Легкое касание шевельнуло волосы на макушке - поцелуй? - затем… она стала свободна от лишающих воли ласк. Он сел слева от нее прямо во главе стола.

Элейн пристально разглядывала его.

Волосы, казавшиеся ей раньше коричневыми, пылали богатством оттенков, подобно блестящему каштану. Ее современники из Чикаго, молодые яппи, сгубили бы здоровье, добиваясь такого золотистого загара смуглой кожи, эффектно оттененной белоснежной рубашкой. Черный смокинг, казалось, был снят с витрины «Джингисс формэл уэр»[12], и столь же отличался от ливрей слуг, как и ее платья в большом шкафу - от униформы служанок. Незначительные детали отличали костюм лорда от одежды двадцатого столетия: у лацканов пиджака были округлые края, покрой был более сложный, облегающий, подчеркивающий превосходное телосложение. Жилет плотно прилегал к плоскому животу, а брюки сидели так, что не оставалось никакой свободы для воображения. Она прошлась по выпуклости в его паху оценивающим взглядом.