Мне уже надоело стоять на ногах, поэтому я начинаю медленно садиться. Но в тот самый момент, когда моя попа касается стула, я не могу не застонать от боли. Тут же стремглав прибегает Джордж.

— Привет, начальник! — здоровается Колин. — Я вижу, мы все на месте.

— Кажется, я назначила собрание этим утром, — комментирую.

— Йен уже приехал! — радостно сообщает он, — у него такое лицо…


«Никогда не видела ничего подобного!.. И почему он не видел его вчера?», — подумала я.


Джордж стал очень любезным: он подбежал ко мне в надежде сообщить хорошую новость. Хочу сказать, что при других обстоятельствах увидеть, как Йен входит в таком состоянии, было бы по-настоящему огромным событием, но сегодня я чувствую себя великодушной. Сильное страдание объединяет нас.

Колин вскочил и выпрямился по стойке «смирно» как только увидел его.

— Я пойду посмотреть, как он. Пока! — поясняет он нам, быстро исчезая из виду.

— Что там с Колином? — спрашивает меня Джордж, приближаясь к моему столу.

— Ничего. Он боялся, что я убила Йена и спрятала труп в какой-нибудь части усадьбы его дедушки.

— Увидев лицо, с которым он заявился в офис этим утром, я бы сказал, что ты была близка к такому варианту событий, — посмеивается мой молодой коллега.

Испепеляю его взглядом.

— Как я уже объяснила Колину, Йен сделал всё сам. Более того, если углубиться в детали, то это его вина в том, что я хромаю. Кстати, у нас есть несколько подушек, чтобы смягчить это треклятое кресло? — спрашиваю я со страдальческим выражением.

— Я могу уточнить, — отвечает с галантностью.

— Спасибо, — шепчу я, когда вижу, что он уходит.

— И ещё кое-что, Дженни, — добавляет он, прислоняясь к косяку двери. — Ты ведь знаешь, что начинают распространяться нелепые истории по поводу ваших сегодняшних недомоганий?

— Ничто и никогда не может победить правду. Но я была бы очень тебе признательна, если бы ты не заключал пари по этому поводу, — предупреждаю его решительно.

— Кто, я? — спрашивает меня с самым невинным выражением лица в мире, прежде чем окончательно удалиться.


Что ж, теперь я могу взяться за работу. Если, конечно, мне удастся подумать о чём-нибудь другом, что не является невыносимой болью, которую я чувствую. Клянусь, я больше никогда не сяду на лошадь.


Я приступаю к чтению электронных писем, которые пришли на выходных, когда мой телефон начинает звонить. Это внутренний номер, а если быть точной, это номер Йена. Не то чтобы он часто звонил мне в последнее время, но этот тот номер, который я, темнее менее, хорошо помню. «Своего врага нужно знать в лицо» — мудрое высказывание.

— Да? — отвечаю, стараясь выглядеть равнодушной.

— Привет, Дженни, — меня приветствует голос, звучащий, словно из загробного мира.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — тут же спрашиваю его.

— Лучше, чем вчера, — признаётся он и это мне кажется уже большим достижением. — А ты как? — спрашивает в свою очередь.

— Моя задница знавала и лучшие времена, — подавленно сообщаю я.

Далее следуют мгновения неловкого молчания. Я чувствую, что Йен ищет способ попросить прощения, но он настолько не привык к подобному, что даже не знает, с чего начать. С другой стороны трубки я слышу вздох.

— Что-то ещё? — спрашиваю почти грубо после длительного ожидания.

— Хочешь как-нибудь пойти поужинать ко мне вечером? — спрашивает меня.

Это был тот вопрос, к которому я совершенно не была готова.

— Можешь повторить? — мне показалось, я плохо расслышала.

— Да, я хотел бы извиниться, — говорит. — Я чувствую себя по большей части ответственным за то, что произошло в последние дни.

Да неужели? Это ещё не признание вины, но уже начинает быть похожим на него.

— Нет необходимости меня приглашать. Твои извинения приняты. Можем сказать, что эти выходные довольно-таки тяжелые для нас обоих.

Однако Йен, похоже, не хотел сдаваться так быстро.

— Но я действительно настаиваю, — говорит он мне. — Я бы почувствовал себя намного лучше, если бы мне удалось принести извинения достойным образом. И я бы предпочёл, чтобы это произошло подальше от любопытных глаз.

Тут он был, пожалуй, прав: этот офис, кажется, превратился в одну из серий «Сплетницы».

— Ладно, идёт, — говорю я с неохотой. — Но ничего слишком значительного, пожалуйста. Я уже сыта по горло от вас, господ из высшего общества и ваших церемоний.

«Я должна смягчиться», — думаю раздражённо. Ранее я бы швырнула телефон ему в лицо, не задумываясь. Более того, принять его приглашение, чтобы он не чувствовал вины… В воздухе, должно быть, витает какой-то странный вирус, вызывающий доброту и сострадание к тому, который этого на самом деле не заслуживает.

— Окей, — отвечает улыбаясь. — И ещё кое-что: моя машина всё ещё цела? — спрашивает обеспокоенно.

Я действительно начинаю подозревать, что эта машина является той вещью, которую он любит больше всего на свете, но, тем не менее, я ценю, что прошло целых две минуты без упоминания о ней. В конце концов, мы не можем просить у людей слишком многого.

— Сегодня утром она была припаркована у моего дома. Из этого я делаю вывод, что никому не пришло в голову угнать её этой ночью. Доволен?

Лёгкий смешок с другой стороны.

— Безгранично. Я могу пойти и забрать её после работы?

— Ты должен. В противном случае, соседи будут плохо обо мне думать.

— Тогда я подойду сегодня вечером, если я тебя не побеспокою.

Его голос, как по мне, ещё слишком приглушённый.

— Побеспокоишь, но твоя машина беспокоит ещё сильнее, так что приходи и забирай её, — говорю, чтобы поддразнить его.

Снова смех.

— И кто бы мог подумать?

— Что? — спрашиваю с искренним любопытством.

— Что разговор с тобой может быть таким успокаивающим, — говорит мне, становясь вдруг очень серьёзным.

— Тогда мне стоит подумать о том, чтобы открыть платный чат, — отвечаю, стараясь подражать шутливому тону.

— Тогда я тебе позвоню. Пока.

Потом мы кладём трубки, и меня охватывает странное чувство. Для той, у которой фиолетовая попа, ощущение бабочек в животе не является нормальным явлением. И мне это совсем не нравится.

ГЛАВА 19

Было десять часов вечера, когда Йен появился перед моей дверью, чтобы забрать свою любимую машину. В тот момент, когда звенит звонок в домофон, я просыпаюсь от приступа дремоты, напавшей на меня, пока я ждала.

Я делаю над собой усилие и направляюсь к входу. Йен без особого труда замечает мои босые ноги и помятое лицо.

— Я тебя разбудил? – спрашивает, входя.

— Вовсе нет, рано или поздно я всё равно должна была прийти в себя. Не могу спать на диване одетой, с макияжем на лице и, рискуя хорошенько свернуть себе шею. Для меня и так достаточно боли, — замечаю я, провожая его в зал.

Йен одет в тёмные джинсы, чёрный шерстяной свитер и куртку из чёрной кожи. Должна признать, что ему идёт. Не привычный официальный стиль, к которому я привыкла.

Его взгляд всё ещё немного тусклый, но я вижу, что он восстанавливается после своего сильного похмелья. Завтра будет как новенький.

Счастливый же он, а мне что-то подсказывает, что моя боль будет сопровождать меня ещё долго.

— Смотришь фильм? — притворяется заинтересованным, садясь на диван и совершенно не обращая внимания на ключи, которые я ему протягиваю.

— Я закончила смотреть фильм, — уверяю его, присаживаясь в рядом стоящее кресло.

У меня нет желания заводить длинную беседу, но я также не могу быть такой грубой. Йен рассматривает меня странным способом, с блеском в глазах, отличающимся от обычного.

— Я бы предложила тебе выпить, но после вечера субботы мне кажется, что не стоит.

— Ради Бога, после вчерашнего я не хочу ничего ни пить, ни есть.

— Потому что ты вернулся в то субботнее состояние? – спрашиваю его внезапно, решив капнуть глубже.

Йен продолжает пристально смотреть на меня и, вероятно, что он ожидал такого вопроса рано или поздно.

— По стандартным причинам. Пьют ведь для того, чтобы утопить неприятности в вине, разве не так? — его тон искренний, сильно отличающийся от того, к которому я привыкла.

— Возможно, лучше встретить неприятности лицом к лицу? — пробую предложить ему. Его печень была бы ему благодарна.

— Не то, чтобы я не встречался с ними лицом к лицу, но теперь уже несколько лет, как я постоянно выслушиваю те же слова. У меня был катастрофически момент в субботу вечером, — доверительно рассказывает он мне. — И со мной это происходит крайне редко.

В этом я могла его понять. Очевидно, у нас есть кое-что общее: мы всегда должны выглядеть сильными, так как это то, что нас учили делать. Мы происходим из совершенно разных семей, но в некоторой степени чувствуем одинаковый груз за плечами.

— Теперь лучше? — спрашиваю его. И мы оба понимаем, что речь идёт не о физической форме.

— О да, мне всего-то и нужно немного пожалеть самого себя, – говорит он саркастическим тоном.

Возможно, я бы никогда этому не поверила, но я знаю наверняка, что он чувствовал в тот момент, знаю, как это утомительно – не чувствовать одобрения со стороны собственной семьи. И я, и он много работали в эти годы, стараясь сделать всё самостоятельно. Но ничего из того, что мы добились, не имеет большого значения для наших семей.

Не знаю почему, но я инстинктивно накрываю его руку своей, чтобы ободрить его. Он смотрит на меня немного удивлённо, но потом кладёт свою руку на мою. Прикосновение лёгкое, едва ощутимое, но я чувствую, что снова пережила потрясение.