Что теперь будет? Он обещал, что не станет ее целовать, пока она находится в его доме, но слово нарушил.
В ней рос страх.
– Клянусь, что вовсе не собирался целовать вас, когда предложил пойти сюда.
– Понимаю. Чувства нахлынули внезапно.
– Этим словом нельзя описать то, что я чувствовал. Я был зол на вас, но…
Он замолчал.
Ее глаза уже привыкли к темноте, и стало видно выражение досады на его лице.
– Но?..
– Когда я увидел вас стоявшей у окна, господи боже, то мог думать лишь о том, как жажду целовать вас, и немедленно. Пропади пропадом честь, пропади пропадом все, что правильно и прилично. Я хотел одного: целовать вас, – и больше не могу лишать себя вкуса ваших губ. Я мечтал о том, чтобы сжать вас в объятиях, почти с того момента, как впервые увидел.
От такого признания сердце ее забилось еще сильнее. Она тоже мечтала об этом, но была слишком робка, чтобы признаться.
Если бы не Гриффин, как она могла узнать о существовании этих восхитительных ощущений, что он ей подарил?
Она мечтала, что он обнимет ее, нежно поцелует, но не была готова к всепожирающему желанию, которое проникло в ее душу, опьяняя, одурманивая… Как она молилась, чтобы эти удивительные ощущения никогда не покидали ее! Даже сейчас ей не терпелось испытать их опять, испытывать снова и снова.
– То, в чем вы признались леди Норвуд, – правда? – приступил наконец к главному герцог, когда его дыхание пришло в норму. – Нынешний виконт Мейфорт ваш кузен?
В последний раз Эсмеральда рассказывала о своем прошлом, когда устраивалась на работу в агентство. Мисс Фортескью выслушала всю историю и посчитала, что Эсмеральду можно принять на работу, поэтому причин говорить об этом больше не было.
– Да, это правда. Полагаю, вы сочли, что с моей стороны было неправильно не рассказать обо всем вам.
– Вы правы: я предпочел бы все узнать от вас.
– Вы огорчены?
– Нет, но хочу, чтобы вы объяснили, почему скрыли это от меня.
Эсмеральда по привычке вскинула подбородок:
– Я не сочла нужным говорить о родственниках матери, потому что они никак не влияют на мою жизнь.
– И это сбивает меня с толку, – с тяжелым вздохом проговорил Гриффин и пригладил волосы. – Впрочем, вы правы: я огорчен, – но лишь потому, что вы и Джозефина – внучки виконта – не имеете средств, и вам приходится зарабатывать на жизнь работой в агентстве по найму. Вы заставили меня поверить, что…
– …что я простолюдинка, – неожиданно для себя ринулась в бой Эсмеральда. – Ничтожество!
Герцог нахмурился:
– Я вовсе не это хотел сказать. С вашей стороны несправедливо так думать обо мне.
И почему его слова нисколько ее не удивили? Аристократы всегда и во всем считали себя правыми.
Скрывая боль и гнев, она с яростью уставилась на него:
– Брат моей матери говорил то же самое о Майлзе Грэме, просто поэте, которого она любила и хотела видеть своим мужем.
– Я собирался сказать, что вы заставили меня поверить, будто являетесь бедной дальней родственницей сэра Тимоти Свифта и нет никого, кто бы мог предложить вам защиту и помощь, – пояснил он сухо. – В вас нет ни капли от простолюдинки, и теперь мне понятно почему: вы принадлежите к высшему обществу и воспитаны как леди.
Его слова проникли в самое сердце, ноги подкосились. Он никогда не узнает, как отчаянно она хотела услышать их от него! Она так хотела быть его достойной!
Неожиданно она почувствовала, что слезы подступили к глазам: того и гляди разрыдается, – и, собрав все силы, подавив проклятую женскую слабость, сказала:
– То, что я бедная родственница сэра Тимоти, правда: мой отец никогда не был богат.
– Я не понимаю одного: почему вы не под защитой нынешнего лорда Мейфорта. Я знаю, что он болен, но это не освобождает его от долга по отношению к вам и Джозефине.
– Он нам ничего не должен. Моя мать была лишена наследства и выгнана из дому его отцом, – выпалила Эсмеральда, опять почувствовав, как наворачиваются на глаза слезы. – Ее все вычеркнули из своей жизни.
Гриффин в недоумении уставился на нее:
– Может, так и есть, но вас-то не изгоняли. Вы и Джозефина – внучки виконта, и с вами до́лжно обращаться как с таковыми. Вам не пристало служить компаньонкой моих сестер. Ваше место – в доме лорда Мейфорта, и его обязанность – подготовить сезон лично для вас.
– У меня нет повода считать, что мой кузен отличается от своего отца, поэтому нет желания жить с ним под одной крышей или быть под его опекой.
– Вы заслужили это по праву рождения.
– Как и моя мать, но у нее все отняли просто потому, что она ослушалась своего брата. Ей было поставлено условие: если выйдет за Майлза Грэма, то больше никогда не переступит порога родного дома. И она не переступила. Как и я. Я доказала, что не нуждаюсь в его помощи, чтобы заботиться о Джозефине.
– Но это его обязанность! – воскликнул Гриффин. – Если не хотите идти к нему ради себя, подумайте о сестре!
– Нет, к нему я не пойду: это моя сестра.
– Вы чего-то недоговариваете? – осведомился он, вопросительно глядя на нее.
– Нет! – прерывисто выдохнула Эсмеральда: слезы опять подступили к глазам, – но сумела сдержаться. – Пусть у нас разные отцы, но для меня это роли не играет.
– В этом никто не сомневался, – уже мягче сказал Гриффин. Вопросительный взгляд сменился тревожным. – Я вижу, что вы хорошо заботитесь о ней. Но вы не ответили на мой вопрос.
Из последних сил сдерживая эмоции, не позволяя голосу дрогнуть, она выдавила:
– Джозефина мало знает о нашей матери, а о прошлом и семье Мейфорт и вовсе ничего. И я хотела бы, чтобы все так и оставалось.
– Почему?
О, эти непрошеные слезы, постоянно угрожавшие хлынуть по щекам! Как можно все объяснить ему и при этом не заплакать? Она знала, как настойчив Гриффин, когда чего-то хочет: ни за что не отстанет, пока не получит ответы на все свои вопросы. Нужно все рассказать, пока его проницательность и нежность не заставили ее броситься к нему в объятия и по-женски, навзрыд, расплакаться.
– Она любила отца. И он любил ее, писал стихи, читал. Джозефина тоже писала стихи до самой его смерти. Теперь девочка клянется, что ненавидит поэзию, но я-то знаю: так она пытается справиться с ударом от кончины отца. Для нее все это очень непросто. Я не говорила сестре, что семья матери не одобряла ее нового мужа, называла нищим ирландцем, бродячим поэтом, у которого ни пенни за душой; утверждала, что она умрет нищей и несчастной.
Ее голос прервался всхлипом, но она быстро его подавила и с горечью заключила:
– И самое страшное, что они оказались правы: мама действительно ошиблась в своем выборе.
Ее голос снова дрогнул.
– Эсмеральда…
Гриффин потянулся было к ней, но она увернулась и быстро вытерла слезы.
– Нет.
Она не хотела его жалости. Если он обнимет ее и прижмет к своей груди, она разрыдается, и одному Господу ведомо, когда остановится и чем все закончится.
Эсмеральда откашлялась, в который раз вытерла глаза и повернулась лицом к Гриффину.
– Только не надо нас жалеть. Я не хочу, чтобы Джозефина вращалась в обществе, чтобы на нее смотрели сверху вниз из-за того, что у нее был такой отец. Уж вам ли не знать, каким жестоким может быть свет.
– Верно.
– Только, прошу, не выгоняйте нас. – Голос ее опять прервался, но она шмыгнула носом и нашла в себе мужество добавить: – Ведь вы же сами умоляли меня принять ваше предложение.
– Умолял? – повторил Гриффин, не веря своим ушам, и наклонил голову так, что их лица почти соприкасались: – Я никогда никого не умоляю, Эсмеральда.
Она запрокинула голову:
– Я неправильно выбрала слово.
– Как насчет «настаивал»?
– Вы просто преследовали меня.
– Нет, скорее перехитрил.
– Но вы же согласились на все мои требования.
– Да, но лишь потому, что меня все устраивало.
Почему у него на все есть ответ?
– Тем не менее у нас договор, ваша светлость: вы на нем настояли, – и я полна решимости заставить вас его выполнить.
– Смело.
У нее нет выбора: если не сказать все сейчас, они с Джозефиной обречены.
– Я уверена, что благодаря леди Норвуд уже весь Лондон знает, кто моя мать, но поскольку я двоюродная сестра виконта Мейфорта, не вижу, каким образом это может плохо отразиться на ваших сестрах, поэтому считаю возможным продолжить выполнять свои обязанности.
– Дело не в этом: вы леди и вообще не должны работать.
Он опять провел рукой по волосам.
Наверное, она выводила его из себя, но не могла отступить, поэтому ответила твердо, хотя внутри все дрожало:
– Я играю теми картами, которые сдала мне жизнь. Итак, я остаюсь в вашем доме или мне завтра вернуться в агентство?
Он пристально посмотрел на нее.
– Я не могу оставить вас у себя на службе, и это никак не относится к моим сестрам.
– Вздор! – возразила Эсмеральда. – Вы здесь не живете. Если находите меня настолько неприятной, мы можем с юными леди ездить в отдельном экипаже.
– Вы меня не поняли…
Его губы были так близко…
Он вынул из ее волос шпильку и уронил на пол.
– Что это вы делаете?
Тихий смешок сорвался с его губ:
– Хочу посмотреть на ваши волосы, вот и распускаю.
За первой шпилькой последовала вторая. Эсмеральда почувствовала, что сил отстраниться у нее нет: его руки в волосах словно зачаровали, и она не могла двинуться. Третья шпилька полетела на пол, и несколько прядей опустились ниже плеч.
– Разве не знаете: единственное, что я нахожу в вас неприятными, – это привычка стягивать свои роскошные золотисто-каштановые волосы в тугой узел на затылке и носить серое.
– Но такой внешний вид соответствует моему положению.
– Теперь нет. Вы знаете, что я не мог целовать вас, пока вы жили у меня в доме.
– Только существо без совести и чести способно воспользоваться беззащитностью служанки.
"Прошлой ночью с герцогом" отзывы
Отзывы читателей о книге "Прошлой ночью с герцогом". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Прошлой ночью с герцогом" друзьям в соцсетях.