Ева и Дебби по-прежнему спали в одной кровати, а Мэтью и Адам делили разложенный диван. Поэтому чтобы побыть наедине, супругам приходилось выбираться из постелей и прокрадываться на кухню. Но растревоженный этой возней Мэтью всегда просыпался и шел следом за ними, а через некоторое время к ним присоединялась Дебби, и вместо того, чтобы говорить о своем и обниматься, Адам и Ева устраивали ночное чаепитие.
Им почти не удавалось побыть только вдвоем, а когда такие моменты все-таки выдавались, их прерывали уже через несколько минут. Поэтому, застав Еву в одиночестве одной январской ночью, Адам без раздумий крепко обнял ее и прижался губами к ее шее. Наверное, она вышла на кухню чтобы выпить воды или просто подумать о своем, но момент был слишком хорош для того чтобы упустить его.
Торопливые поцелуи и грубоватые ласки вели их все дальше, и совсем скоро они оказались прямо на полу. Лишь потом, остывая и отходя от лихорадочного жара, Адам почувствовал жгучий стыд за свою несдержанность. Ева лежала рядом с ним, и под ее спиной было только его старое пальто, которое они успели сбросить на пол. Она смотрела на него, и в синеватом полумраке ему казалось, что ее глаза совершенно черные, почти матовые — без блеска и выражения.
— Прости меня, — поцеловав ее в щеку, попросил он. — Я, наверное, кажусь тебе животным.
Он всегда помнил, что она ему рассказала после того, как он забрал ее из отеля. Однако сейчас природа брала свое, и на короткий миг все сдерживающие воспоминания вылетели из его головы.
— Тебе было очень больно? — спросил он, вновь опускаясь рядом с ней.
Ева повернулась к нему, и на ее лице засветилась призрачная улыбка, едва различимая за плотной пеленой чувств, постоянно сковывавших ее и не позволявших ей отпустить себя на волю.
— Нет, совсем нет, — ответила она.
Позже они научились выбирать правильное время и выскальзывать из постелей, не разбудив при этом детей. Они почти не говорили о том, что случилось с ней в гостинице. Адам боялся задавать вопросы, а Ева не спешила откровенничать — она могла лишь упомянуть об этом вскользь, но никогда не говорила ему, как все произошло. Тень этой боли скользила между ними постоянно, и Адам редко ощущал, что Ева свободна от своего страха перед мужским желанием. Даже после того признания он продолжал чувствовать, что она боится его рук и избегает смотреть на него, когда они остаются наедине. Он старался быть с ней нежным и терпеливым, но долгое воздержание делало его совсем другим — получив возможность обнять ее, он почти терял способность помнить об осторожности.
Иногда его одолевало желание поговорить с ней, попросить ее поделиться своими страхами и сомнениями, заставить ее раскрыться и все рассказать, но рядом всегда находились дети, и заводить такие разговоры в их присутствии было нельзя. Адам ждал весны, и старался не терять надежды на лучшее.
В середине апреля, когда дожди размыли застывшую снежную корку и обнажили черную землю, он стал уводить ее прочь из дома. Дети оставались одни на час или полчаса, а они ходили по узким улочкам и просто говорили друг с другом. Два или три раза в неделю он уходил на ферму, где жил его работодатель. Жизнь постепенно менялась, в доме вновь появились деньги.
В один из дней в их дом наведалась жена фермера, у которого Адам работал все это время. Женщина прошлась по дому, удостоверилась в том, что все в порядке, а потом осталась на обед. Ее звали Кристин, и она была очень внимательной. Если ее что-то интересовало, она прямо спрашивала об этом. За обедом она рассказала, что у нее нет детей — ее совершенно не смущали такие детали. Ева ответила ей тем же — она призналась, что Дебби и Мэтью родились от другой женщины, добавив, что даже не надеется когда-нибудь забеременеть сама.
С тех пор Кристин начала приходить к ним в гости и иногда даже оставалась с детьми. Ей нравилось играть с Мэтью, а Дебби была согласна терпеть ее, если Ева обещала, что это продлится недолго. Благодаря этому у Адама и Евы появилось больше свободного времени.
Их разговоры не уходили дальше планов на лето и выбора школы для Дебби, но Адам знал, для чего на самом деле нужны эти прогулки. Поговорить о делах насущных можно было и в присутствии детей — они уже давно привыкли к таким беседам, а Дебби даже нравилось принимать в них участие. Проходили дни, и он медленно подводил ее к самому главному — к тому, что не давало ему покоя.
Завести разговор в правильное русло удалось только в мае. Адам и Ева выходили на прогулки поздно вечером, и времени у них было достаточно.
— Что если я все-таки забеременею? — неожиданно спросила она в один из таких дней.
— Я буду только рад.
— Но где мы возьмем деньги на третьего ребенка?
— Дети рождаются во все времена, — пожал плечами он. — К тому же, воспитывать детей вместе с тобой — совсем не то, что с Беккой. Не бойся, я не буду говорить о ней плохого, но скажу одно — с тобой мне гораздо спокойнее. Теперь третьим малышом меня не напугать.
Она удовольствовалась этим ответом, но ему показалось, что тема еще не исчерпана, и он решил продолжить:
— К тому же, мне кажется, что это неизбежно. Я имею в виду, что ты очень красива, и я… не тот человек, который откажет себе в обладании такой женщиной. Тем более, если она моя жена.
— Знаю, — кивнула она. — И даже горжусь этим.
Адам остановился, не представляя, как можно перейти к следующим, самым важным вопросам. Это было необходимо, и он не сомневался, что даже если остановится сейчас, то рано или поздно ему все равно придется сделать этот шаг. Поэтому, посомневавшись, но, так и не подобрав нужных слов, он решил, что просто должен быть честным и терпеливым.
— Ева, — взяв ее за руку, начал он — я знаю, ты плачешь ночами. Пожалуйста, поговори со мной об этом.
Она отступила, но руки не отняла.
— Что говорить? Я уже все сказала в тот день, когда уволилась из гостиницы.
— Я хотел бы знать гораздо больше.
— Тебе это знать не нужно, иначе между нами все изменится.
Он сделал шаг к ней, вновь приблизившись и крепче сжав ее запястье.
— Может быть, я делаю что-то такое, что напоминает тебе о том дне? Может, я веду себя так, как тот человек?
Ева покачала головой:
— Нет, ты совсем другой. — Она вздохнула. Вопреки всем доводам собственной логики Ева ощутила желание рассказать больше, чем уже смогла открыть. Сомнения все еще терзали ее, и она уточнила: — Ты точно хочешь знать, как это было?
— Да.
Она взяла его за другую руку и подошла еще ближе, почти прижавшись к нему. Глядя на него снизу и взволнованно дыша, она начала говорить:
— У них там была вечеринка — ничего особенного, просто шесть пьяных мужчин, собравшихся далеко от своих домов. Меня отправили забрать грязную посуду и принести еще что-то, уже и не помню. Я прикатила тележку, вошла в номер. Пока раскладывала тарелки и забирала лишнее, один из них стал заигрывать со мной — предлагал мне деньги, пытался обнять. Все вокруг смеялись и подначивали его. Я почти закончила, когда он развернул меня к себе и что-то закричал — я так сильно испугалась, что даже не разобрала слов. А потом он отволок меня к спальне, бросил на кровать, и… к нему присоединился другой. Это длилось слишком долго, мне казалось, что я не доживу до конца. Когда в дверях показался еще один, я уже сползла на пол и спряталась под кроватью — к счастью, она была большой и широкой. Они хотели передвинуть ее или вытащить меня, но не смогли — были слишком пьяны. Они все были пьяными как свиньи. Я до сих пор чувствую их руки, как они хватали меня, а я отбивалась и старалась увернуться от других, но они появлялись буквально со всех сторон. В конце концов, они разбушевались, вылезли в коридор, стали приставать к другим горничным, требовать хозяина. Через час или два часа он пришел. Вытащил меня из-под кровати, всучил мне вещи и отправил в ванную, чтобы я оделась. Он вывел меня из того номера, но это не значит, что он посочувствовал мне. Я разозлила клиентов, из-за меня ему пришлось выслушивать жалобы и замечания, и ему это, сам понимаешь, совсем не пришлось по вкусу. О том, что случилось после, тебе рассказывать не надо.
Ее глаза наполнились слезами, и она держалась за него так крепко, что ему стало почти больно.
— Что теперь ты скажешь? У тебя порченый товар, побывавший до тебя аж в двух руках. И возможно, люди были правы, когда называли меня шлюхой — я, наверное, и стала бы такой, если бы ты не позвал меня сюда.
Адам отпустил ее руку и обнял ее, не заботясь о том, что их может видеть вся улица.
— Не говори о себе в таком тоне, — попросил ее он. — Никогда не говори так о себе. Ты не вещь, Ева. Ты живой человек, над телом которого надругались твари, которые не имеют права даже ходить по земле. Как жаль, что я не могу отомстить за тебя, как жаль, что я не могу вернуть им даже малую часть той боли, через которую они тебя протащили. Если бы я мог…
— Нет, не думай о расплате, лучше думай о том, как много у нас еще впереди. Возможно, я никогда не смогу смириться с тем, что произошло, но я сделаю все, чтобы стать для тебя хорошей женой.
Знать о том, что с ней случилось, было нелегко. После того разговора Адам сильно изменился. Когда кто-то из мужчин на ферме говорил «Твоя жена просто красавица», он почти терял самообладание — ему чудилось, будто каждый такой человек представляет угрозу.
Однажды Ева призналась, что уже жалеет о том, что поддалась его просьбам и все рассказала. То, что должно было принести облегчение, оказало противоположное действие — Адам лишился покоя, в нем зажегся огонек гнева, медленно тлевший внутри и грозивший со временем разжечься в огромное пламя, в котором могло сгореть дотла все, чем они дорожили.
Была и другая сторона, которая даже нравилась ей. Теперь, когда они ложились в одну постель, он чаще останавливался, пытаясь умерить свою страсть и дать ей время освоиться с ним. Иногда он просто просил ее раздеться и смотрел на нее, не прикасаясь к ней и не заставляя делать ничего другого. Поцелуи стали дольше и жарче, и каждый раз, когда он обнимал ее, Ева знала, что стоит сказать слово, и он отпустит ее — он больше никогда не пытался ее удержать.
"Прошито насквозь. Торонто. 1930" отзывы
Отзывы читателей о книге "Прошито насквозь. Торонто. 1930". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Прошито насквозь. Торонто. 1930" друзьям в соцсетях.