Глядя на молодую женщину, Арни догадывался, что она чувствует. Прежде в ее душе царили пустота и темнота, а теперь рождалось нечто необычное и непознанное. Все, что составляло ее прежнюю жизнь, куда-то исчезло: ее увлекло за собой некое спасительное забвение. Они с Кларенсом стояли, прислушиваясь друг к другу сердцами и телами, ощущая, что их вот-вот перенесет в область чего-то возвышенного и неведомого.

Арни увидел, что взгляд Эвиан способен с одинаковой силой выражать как ненависть, так и любовь. Он был счастлив за них. И все же чего-то боялся.

Когда они вышли на улицу, он сразу спросил:

— Пойдем в гостиницу?

Эвиан замялась. На противоположной стороне улицы было много ярко освещенных лавок.

— Мне надо кое-что купить. Раз уж мы приехали в город…

— А мы с тобой, — подхватил Кларенс, обращаясь к Арни, — пока могли бы зайти в салун.

— Не опасно ли это?

Кларенс рассмеялся.

— Брось! Тебе всюду мерещатся законники! Мы всего лишь пропустим по стаканчику.

— Я скоро, — сказала Эвиан.

Очутившись на другой стороне дороги, она улыбнулась и помахала мужчинам.

— У тебя были моменты, когда тебе казалось, будто ты спишь наяву? — негромко произнес Кларенс.

— Не помню. Ты хочешь сказать, что счастлив?

— Я хочу сказать, что я в это не верю.

Они вошли в салун. Вечером здесь было полно народа; приятели с трудом протиснулись к стойке, чтобы взять напитки. Но потом им повезло найти место за столом, на котором лежали засаленные карты и несколько газет. Арни был готов произнести слова поздравления, но внимание Кларенса привлек какой-то заголовок. Схватив газету, он прочитал:

«Детективное агентство Аллана Пинкертона сообщает о захвате банды Айка Макгроу (Бешеного Айка), совершившей множество дерзких ограблений поездов в штатах Колорадо, Вайоминг и Юта. Ожидается, что главаря банды и нескольких активных ее членов суд приговорит к повешению, а остальные получат длительные сроки тюремного заключения. Предположительно, преступная группа была арестована в том числе благодаря показаниям одного из ее участников, Кларенса Хейвуда, коему впоследствии удалось сбежать и за поимку которого объявлена награда».

— Что?! — вскричал Кларенс, безжалостно сминая бумагу. — Да я не сказал им ни слова! Я ни за что не сдам человека, который спас мне жизнь, будь то самый последний бандит! Какого дьявола они пишут такое!

— Прошу тебя, тише!

Арни заметил, как несколько человек перевели взгляд на Кларенса и прислушивались к его словам. Быстро осушив стакан, он едва ли не силой заставил приятеля покинуть салун.

Найдя Эвиан в одной из лавок, они направились в гостиницу. Арни то и дело оглядывался. Вроде бы слежки не было. И все же он считал, что им надо спешить. Впрочем, было поздно, и никто бы не счел разумным пускаться в дорогу на ночь глядя.

За ужином Арни видел, что Кларенсу и Эвиан хочется остаться наедине. Он сказал, что возьмет Дункана в свою комнату. Удаляясь в номер, Кларенс держал Эвиан за руку.

— Теперь мы сможем повидать моих родителей, — сказал он.

Арни кивнул. Из головы не выходило сообщение о том, что за поимку Кларенса объявлена награда, но он ничего не сказал.

Как ни жаль было поднимать Дункана и новобрачных до рассвета, ему пришлось это сделать. Пока они собирались, Арни забрал из конюшни лошадей.

Спускаясь по лестнице, Эвиан вспомнила, что забыла в номере какой-то сверток, и повернула назад. Дункан первым выскочил из гостиницы и побежал к лошадям.

Когда к ним с Кларенсом приблизился какой-то человек, Арни не сразу понял, что происходит.

— Кларенс Хейвуд? — негромко произнес незнакомец.

Приятель обернулся, и Арни заметил, как изменилось выражение его лица. А еще он мог сказать, что теперь знает, как бывает, когда кажется, будто видишь сон наяву. Им руководил не разум, а некое шестое чувство. Он ощущал друга, как самого себя; чувствовал, как под его кожей напряглись мышцы, как участилось его дыхание, а мозг пронзила быстрая, как молния, мысль.

Когда Кларенс выхватил револьвер, Арни бросился на него и успел ударить по руке. Пуля вошла в землю. Мигом подоспевшие полицейские, которые, по-видимому, поджидали где-то рядом, скрутили Кларенса, который только и смог прошептать:

— Какого дьявола, Янсон?!

— За убийство агента Пинкертона ты получил бы виселицу. К тому же не стоит отправлять на тот свет человека на глазах собственного сына.

Возле коней застыл Дункан. Из гостиницы вышла Эвиан. Она тоже замерла, и Арни почудилось, будто она не может вздохнуть. Ее дыхание казалось запертым в груди вместе с теми надеждами и чаяниями, каким было не суждено осуществиться.

Когда на запястьях Кларенса защелкнулись наручники, детектив сказал Арни:

— Мы не станем задерживать вас, мистер Янсон. Надеюсь, вы сами явитесь к нам, чтобы дать показания?

— Хорошо.

Пока Кларенса уводили, он все время оглядывался. Эвиан не бросилась вслед, не заплакала, не заломила руки, она лишь стояла и смотрела ему вслед, и в ее глазах была такая мука, что сердце Арни сжалось от боли.

— Я сочувствую тебе, но полагаю, что это должно было случиться. То, чем он занимался все эти годы, так или иначе стояло между тем, что он хотел получить. Думаю, нам не надо отчаиваться. Я знаю, что нужно делать.

Выслушав Арни, Эвиан твердо произнесла:

— Я никуда не поеду. Я буду там, где Кларенс.

— Он в тюрьме. Тебя туда не пустят. И ты не можешь оставаться в городе одна. Мне надо съездить на ранчо за деньгами; есть и другие дела. Не падай духом: мы наймем хорошего адвоката и постараемся, чтобы дело рассматривал справедливый судья.

Они никогда не думали, что возвращение в «Райскую страну» будет столь печальным. Арни дал показания детективам, и его отпустили. Едва ли ему грозило наказание за укрывательство преступника, потому что, по сути, он помог его задержать.

Было пасмурно, листья с деревьев почти облетели; пейзаж порождал уныние и мысли об одиночестве. Над дорогой повисла тишина. По обочинам росли ели с темно-зеленой бахромой ветвей, и всадники двигались, будто в туннеле. У Эвиан было застывшее пустое лицо, и Арни не мог понять, думает ли она о чем-то или просто тонет в горе. Дункан тоже притих. Никто не нашел подходящих слов, чтобы объяснить ему, что произошло, и хоть как-то утешить.

— Я думаю, вам лучше вернуться к нам, — сказал Арни, и Эвиан покачала головой.

— Мы поедем на наше ранчо.

— Из-за Надин?

— Не только. Я хочу побыть одна.

— Я поеду с тобой, — вставил Дункан, и Эвиан протянула к нему руку.

— Я не имею в виду тебя. Ты — часть меня, потому ты можешь быть рядом.

— Я привезу вам продукты и все, что нужно, — сказал Арни.

Дома Надин молча выслушала его. Арни было бы трудно пережить ее торжество или даже удовлетворение, но лицо женщины не выражало ни того, ни другого.

— Ты хотела переписать имущество на мое имя? Я готов к этому. Я вступлю в Ассоциацию скотоводов Вайоминга и в «Шайенн-клаб». Я слышал, представители закона ценят состоятельных, имеющих связи людей. Вот пусть и ценят.

— Ты хочешь помочь Кларенсу?

— И Эвиан. Надеюсь, ты не станешь возражать?

— Конечно, нет. Ты мой супруг и можешь поступать так, как считаешь нужным. А сейчас тебе надо отдохнуть.

— Я должен отвезти Эвиан и Дункану продукты.

— Я сама это сделаю.

Надин шагала быстро, словно подхваченная ветром. Она думала о стене, отделявшей ее от Эвиан. Ей казалось, будто эта стена подобна камню, но на деле она оказалась тонкой, как бумага. Сейчас Надин говорила себе, что сама она была счастлива много лет, тогда как Эвиан ступила на порог своего счастья только теперь, да и то больше не успела сделать ни шага.

Эвиан не удивилась ее приходу.

— Ты была права, — только и сказала она.

Надин облизнула губы.

— Я прошу прощения, если сказала что-то не то. Я просто имела в виду, что мы не можем вернуться назад и стереть то, что нас не устраивает. И все-таки это не означает, что мы не должны двигаться вперед.

— Я не знаю, как мне теперь жить, — призналась Эвиан.

— Арни сделает все, чтобы помочь Кларенсу.

— И все же его осудят.

— Наверное.

Войдя в дом, она развязала мешок. В нем был кусок ветчины, хлеб, картофельный салат, пирожки с мясом и бутылка сидра. Из комнаты вышел Дункан и нерешительно посмотрел на Надин. Не тратя слов, она привлекла его к себе.

— Возвращайся. Эрик скучает по тебе.

— Он на меня не сердится?

— Разве Эрик способен долго сердиться?

Мальчик набросился на еду, а Надин разлила по чашкам сидр.

— В этом году получился слишком крепким, ну да это и к лучшему, — сказала она, а потом сообщила без всякого перехода: — Эвиан, тебе пришло письмо.

— От кого?

Протянув квадратный конверт, Надин следила, как Эвиан пробегает глазами строки и как она бросает письмо в огонь.

— Им все равно никогда не понять индейских легенд и не постичь, для чего растет лес, — промолвила Эвиан и залпом выпила сидр.

— Он просит тебя приехать?

— Я напишу ему письмо и все расскажу. Попрошу прощения за обман. Объясню, что это случилось потому, что я сама обманулась. Соглашаясь выйти за него замуж, я, как и другие женщины, думала то ли об удобстве, то ли о вечном празднике. Я способна перебороть себя, но только не ради этого.

Когда Дункана сморил сон, женщины некоторое время сидели молча, не двигаясь, как две статуи. Эвиан ожидала, что Надин заведет речь об убийстве Джозефа Иверса, та почему-то ничего не сказала.

— Я бы хотела построить здесь новый дом, — наконец произнесла Эвиан.

Надин кивнула.