Лавейл Спенсер - Прощение

Отчаяние было в глазах у Сары.

— Пожалуй, вы правы. Но что же делать?.. Что делать?.. Выходит, пускай она живет, где сейчас, и занимается тем, чем занимается, а я буду делать вид, что у меня нет сестры? Так выходит?

— Не знаю, — ответил он. — Порою надо, наверно, дать людям право совершать собственные ошибки… И самим расплачиваться за них… — Он помолчал. — Наш Арден тоже, знаете… Никогда не думает сначала, прежде чем что-то вытворить. Если что пришло в голову, сразу хочет осуществить. Я пытаюсь втолковать ему: Арден, коли надеешься выжить в этом мире, думай хоть немного о последствиях. До того, как отколешь какой-нибудь номер.

— И он слушает вас?

— Не слишком. — Легкая улыбка тронула губы Кемпбелла. — Когда мы были еще совсем желторотые, он отличался, как бы это сказать, безрассудством, что ли. Мог прыгнуть с берега в речку, не думая о подводных камнях… Или дразнить барсука, забывая, как быстро тот может кинуться на тебя… Сколько раз он расплачивался за все это, а кого ругала наша Ма, как думаете? Конечно, меня… Словом, он из тех парней, которые не очень-то управляемы.

— Я это заметила. — Сара и Ноа обменялись долгим спокойным взглядом.

— Не спрашивал вас раньше, — заговорил он опять, — как вы поладили с моим братцем?

— Как? Он все время бежал на два шага впереди… Я еле поспевала за ним. Не хватало дыхания.

Ноа хотел было заметить, что, насколько мог видеть, они не только бегали, но и стояли очень близко друг к другу… Там, на лестнице… Однако он не произнес этих слов.

Внимательно смотрел он на ее затененное лицо, и в голову ему пришла мысль, что, как ни странно, за последние два месяца он, пожалуй, уже привык к ее росту, к тому, что их глаза находятся почти на одном уровне; к простому, деловому покрою ее одежды; к ее удлиненному худому лицу, которое его больше не отталкивало. Чувство уважения к ней вытесняло, по-видимому, те незначительные недостатки, какие он раньше подметил.

— Арден говорил, что собирается вас пригласить на ферму родителей? Поедете?

Она подняла на него глаза.

— Наверное, — ответила. — Но я предпочла бы с вами.

Ее прямота немного удивила его, хотя он сохранил вполне невозмутимый вид, когда произнес:

— Думаю, это можно устроить.

— Ваша мать понравилась мне, и я также хочу познакомиться с вашим отцом.

— Они неплохие люди.

— Вам повезло, что они есть у вас.

— Да, это так…

Оба слегка улыбнулись, и Сара подумала, что, в сущности, ей стало даже приятно сидеть здесь за столом во время еды напротив него и что она не возражает, если он будет чаще появляться у нее в редакции; и еще подумала, что чувствует себя в большей безопасности, зная, что он всегда находится неподалеку, за одной из дверей.

В это время он говорил:

— Можно поехать в один из понедельников. В городе бывает спокойней в эти дни.

— Очень хорошо.

Он уже стоял посреди коридора.

— Ну… я пошел на обход. Только надену шляпу и куртку. Могу проводить вас до вашей конторы, если хотите.

— Спасибо. Я останусь здесь.

— Что ж… тогда доброй ночи.

— Доброй ночи.

Он зашагал в дальний конец коридора.

— Мистер Кемпбелл! — окликнула она его. — Я…

Он остановился — как раз под лампой, свет от которой падал на его волосы и усы, придавая им необычный золотисто-рыжеватый оттенок.

— Благодарю за предложение позвать врача, — закончила Сара начатую фразу.

Он широко улыбнулся, стал очень похож на свою мать.

— Не беспокойтесь так о сестре, — произнес он негромко. — У нее все уладится.

Сара вошла в комнату, тихо закрыла за собой дверь.

На другой день вечером хозяйка пансиона постучала к Саре.

— К вам гость.

— Спасибо, сейчас спущусь.

Она закрыла чернильницу, глянула в зеркало, пригладила волосы и поспешила вниз.

— Роберт! — воскликнула она радостно. — Наконец-то!

— Предлагаю прогуляться немного и поговорить обо всем, — хмуро сказал он.

В гостиной уже сидели люди, поэтому, несмотря на поздний час, Сара сразу согласилась и поднялась наверх, чтобы одеться.

Ночь была ясной и морозной. Четвертушка луны криво улыбалась с небес, ее лучи обрамляли все земные предметы серебристой каймой. Тени от скал были темнее типографских чернил.

Роберт держал Сару под руку, пока они спускались по тропе — туда, где виднелись раскопы, где Дедвудсний ручей вбирал в себя еще один водный поток.

— Значит, ты видел Адди? — начала разговор Сара.

— Да.

— И сумел сделать не больше, чем я?

— Да.

— Ужасное место, верно?

— Как она может жить там?! И заниматься… этим?..

— Не знаю… Был у нее в комнате?

— Нет. С меня достаточно прихожей.

— Они называют ее гостиной.

— Пусть называют, как хотят. Это ужас!

— У меня просто мороз по коже — каждый раз, как я входила.

— Там на стене висит… объявление.

— Знаю…

Больше они об этом не говорили, продолжая шагать в тени, которую отбрасывали отроги скал.

— Жалеешь, что приехал? — спросила Сара.

— Да… И в то же время нет… Когда я увидел ее — хотя ты писала мне об этом, — я испытал потрясение. Но… кто знает… Может быть, мы вдвоем сумеем вытащить ее оттуда?.. А приехал я еще и по другой причине.

— Чтобы разбогатеть?

— Верно.

— Ты всегда говорил, что сделаешь это.

— Помнишь, как было у нас в семье, Сара? Столько ртов за столом, что мать не позволяла себе очищать брюкву: кожура тоже шла в ход. Я еще мальчишкой дал клятву, что со мной ничего подобного не будет, когда подрасту. Не стану думать о том, чем питаться завтра или где брать дрова на растопку. Да, я мечтал стать богатым, чтобы не испытывать в жизни того, что пришлось испытать моим родителям. Звучит некрасиво, Сара?

— Совсем нет, Роберт. И уверена, ты добьешься своего.

— У меня не такая уж плохая голова, в ней полно всяческих планов. Когда я прочитал в твоем письме о рудной толчее, то сразу решил: вот для меня шанс! Может быть, даже один из редких в жизни. И если сумею найти средства для осуществления, подумал я, возможно, исполнится моя мечта о безбедном существовании. Я сумел сделать так, что мне поверили другие люди, и вот теперь я должен доказать им и себе, что не обманулся в своих надеждах и расчетах.

— А что потом, Роберт?

— О чем ты спрашиваешь?

— Если ты… если Адди уйдет из дома Розы, ты женишься на ней?

— Не знаю, Сара. Когда ехал сюда, все время думал об этом. Представлял себе, как заберу ее из публичного дома, как снова она с моей помощью станет такой же чудесной девушкой, как раньше. Воображал себя этаким благородным рыцарем, спасителем заблудших душ… Но когда увидел ее… какой она стала сейчас… Честно скажу тебе — не знаю.

— Наверное, нужно быть каким-то особым мужчиной, — не сразу заговорила Сара, — чтобы суметь забыть об этом… О ее прошлом.

— По правде говоря, не уверен, что смогу забыть когда-нибудь.

Внезапно ее пронзила мысль, от которой некуда было деться, да она и не хотела этого: «Если ты не сумеешь, то здесь нахожусь я… которая ждет… Быть мотет, однажды ты сам заметишь это…»

— Но довольно обо мне, — сказал Роберт. — Как ты сама, Сара? Расскажи про себя: что произошло со дня твоего приезда сюда?

— Ну, я пока не разбогатела, да и не мечтаю об этом. Но я счастлива, что занимаюсь тем же делом, что отец. Начала газету с одной страницы, теперь их целых четыре. Газета себя окупает, но я, конечно, печатаю и многое другое, от театральных билетов до частных объявлений, это приносит дополнительный доход. И весьма неплохой. Многие предприниматели дают у меня свою рекламу, и я наняла неплохих помощников — ты их видел в редакции. Не представляю, что бы я без них делала.

— А как у тебя со знакомствами? В городе так мало женщин, и, наверное, все мужчины только и делают, что глазеют на тебя и навязываются в друзья.

— Ну… отчасти так оно и есть. Ты прав. Мне уже не раз предлагали поиграть на домашнем органе, а также взглянуть на Тадж-Махал через стереоскопический фонарь.

Они оба рассмеялись. Сара продолжала:

— А еще меня приглашали на обед с настоящим говяжьим ростбифом, что здесь крайняя редкость, и преподнесли фисташковый зонтик с белыми полосками. Последний подарок я получила в середине ноября от человека моложе меня на четыре года. Одновременно он сделал мне как бы предложение выйти за него замуж.

— Как бы?

— Нужно получше знать этого Ардена… Но это еще не все. Кроме того, меня здесь арестовали и посадили в тюрьму за содействие в разжигании мятежа, за выстрел, которым был ранен один человек, и шериф угрожал мне, что протащит меня за волосы по главной улице города, а судил меня хозяин овощной лавки. Так что я здесь не скучала.

— Сара, все это правда — то, что ты говоришь? — Роберт смотрел на нее во все глаза. Они уже подошли к редакции «Кроникл» и остановились у дверей.

— До единого слова. Клянусь! — серьезно сказала она.

— Ты не собираешься посвятить меня поглубже в жизнь этого замечательного города?

— Обязательно, Роберт. Но это требует времени. А пока не хочешь ли зайти в помещение, где немного теплее?

Они вошли, Сара зажгла настенную лампу, подложила дров в тлеющую печку. Роберт уселся на высокий стул, где обычно сидел Патрик. Сара опустилась в свое крутящееся кресло.

Они проговорили еще часа два, если не больше…

Шериф Кемпбелл увидел, что окна редакции «Кроникл» освещены, и, перейдя улицу, подошел поближе.

Он вспомнил о вчерашней беседе с Сарой, вспомнил, что, пожалуй, никогда раньше не получал от их общения такого удовольствия. Сегодня во время завтрака она тоже держала себя вполне дружелюбно по отношению к нему, и за ужином — так же.

Он было уже собрался зайти к ней в контору, пожелать доброго вечера, сообщить, что, как всегда, делает обход города, провести, быть может, несколько минут в приятной беседе. Ее ведь интересует все, что происходит вокруг, обо всем хочет составить свое мнение, и хотя оно порою значительно отличается от его собственного, он, кажется, научился ценить серьезность ее мыслей и чувств.