Уже на следующий день после свидания с Арденом, в воскресенье, три посетителя поочередно заявлялись в дом миссис Раундтри, чтобы увидеться с Сарой.

Первый из них был ей совершенно незнаком — пожилой дородный мужчина с тяжелыми нависшими веками и лицом, напоминающим помятую тыкву. Он представился как Кордри Пекам и сообщил, что он денежный человек: еще ранним летом наткнулся на богатую жилу в районе Железного Ручья и был бы счастлив сейчас купить для нее все, что она пожелает в этом городе, если только она согласится составить ему компанию для прогулки в его кабриолете.

Сара вежливо поблагодарила мистера Пекама за любезное предложение, но сказала, что не может позволить себе такую прогулку с человеком, которого раньше никогда не знала.

Следующим гостем был известный уже Элиас Пинкни, кто, глядя вверх на ее лицо, переливаясь всеми оттенками цвета, который обозначала его фамилия, и блестя капельками пота на лысине, пригласил ее к себе в дом на ужин. У него есть, сказал он, орган с тринадцатью регистрами, на котором она может поиграть, а также прибор, называемый «волшебный фонарь», где можно увидеть объемное изображение фотоснимков, а их у него целая уйма, в том числе Ниагарский водопад, «Ковент-Гарден» в Лондоне, Тадж-Махал в Индии… Также у него имеется небольшая арфа, бесценные шахматы, вырезанные из бивней индийского слона, прекрасная коллекция книг, любую из которых он ей даст для прочтения, и еще забавная штука под названием «калейдоскоп», про которую не расскажешь — ее надо видеть. Он уверен, что она найдет у него много интересного и не пожалеет, если придет в гости.

Сара и его поблагодарила со всей любезностью, на какую была способна, испытывая искреннюю жалость к этому мямле и желание взять платок и утереть ему слюнявый рот.

Третий посетитель был Тед Рукнер. Он пригласил Сару отужинать в принадлежащем ему ресторане. Сказал, что у него есть говяжий ростбиф, который будет приготовлен по ее вкусу, с овощами на выбор и с теплым заварным пудингом на десерт. (Он знает, что она любит такой десерт.)

Тедди казался ей вполне разумным человеком. Он понравился ей еще тогда, когда она впервые зашла в его заведение. Они были примерно одного возраста, и, кроме того, она часто обедала у него в середине дня и охотно беседовала с ним. Она также подумала, что будет нелишним показать Ардену Кемпбеллу, что субботний вечер, который они провели вместе, не следует рассматривать как какое-то из ряда вон выходящее событие. Да и настоящий кусок говядины — весьма заманчиво!

Она приняла приглашение Тедди Рукнера.

Ужин прошел великолепно. Мясо было приготовлено с луком, лавровым листом и хересом, подливка — острая и вкусная, много овощей. Они не только хорошо поели (Тедди закрыл ресторан для посетителей, накрыл стол бледно-розовой скатертью, положил такого же цвета салфетки, зажег свечи прямо на их столе), но и о многом поговорили. Три часа пролетели незаметно. Они обсудили пьесу «Дочь фермера» в театре у Ленгриша, которую Тедди тоже смотрел вчера; отметили непривлекательную привычку многих жителей сплевывать на улице табачную жвачку; побеседовали о семье Тедди (он оставил в Огайо пожилых родителей, они живут там с его замужней сестрой, но он ждет, что они приедут сюда и разделят с ним то, что он намыл из золотоносной породы); поговорили о родственниках Сары; о том, что ходят слухи, кто-то собирается построить тут первую и такую нужную городу мельницу-толчею для обработки руды, и что куда экономней и лучше для фитиля — чтобы он не истлевал так быстро, — если тушить свечи, стоя прямо над ними, а не сбоку. Этот способ Тедди продемонстрировал в конце ужина на двух свечах и остался очень доволен, что сумел доказать Саре свою правоту.

Провожая домой, он не делал никаких попыток взять ее за руку, однако у подножия лестницы остановился и спросил:

— Вы не будете против, если я вас поцелую на прощание?

Вспомнив о том, как она всегда, особенно во взрослые годы, страдала от недостатка мужского внимания, Сара согласилась. Кроме всего, ей было интересно узнать, будет ли ее реакция на этот поцелуй такой же, как на вчерашний поцелуй Ардена.

Тедди оказался куда менее импульсивным, чем тот. В прикосновении его губ язык не участвовал. Было просто легкое касание — и все. Она осталась слегка разочарованной.

— Спокойной ночи, — сказал он тихо. — Мне было очень приятно.

— Мне тоже, Тедди. Спасибо вам…

Слава Богу, шериф Кемпбелл не стоял сегодня на страже: видимо, внял просьбе Сары. В доме она тоже его нигде не встретила.

За завтраком на следующий день они пожелали друг другу доброго утра и сохраняли вежливый нейтралитет.

Когда она пришла в типографию, Патрик Брэдиган, к ее удивлению, уже стоял за прессом.

— Что с вами, Патрик? — спросила она лукаво. — Решили начать новую жизнь? Ведь еще только восемь утра.

— Да, мисс… да, это так.

Он выглядел не лучшим образом — что она заметила, поглядев на него повнимательней. Глаза странно блестели, лицо горело.

— Патрик, вы себя неважно чувствуете? У вас нет температуры?

— Чувствую себя ничего. Только… как бы это сказать, мисс… немного не в себе.

— Так в чем же дело? Зачем пришли? Отправляйтесь домой, если больны. — Она приблизилась к нему, положила руку на лоб. — Вам нужно полежать, наверное.

— У меня нет оспы, так что не беспокойтесь на этот счет. Я не заразный.

Он схватил ее за руку, поднялся со стула. От него сегодня совсем не пахло виски, но глаза были налиты кровью.

— Тогда что с вами?

— Что?.. Так… — Странная робкая улыбка появилась на его лице. — Это все бывает, когда человека стукнет любовь… Понимаете? Нет?.. — Он крепче ухватил руку Сары, поднес ближе к глазам, словно изучая ее. — Я подумал, что лучше спрошу вас теперь… до того как кто-нибудь из этих деревенских ухажеров закинет свою удочку, и вы заглотнете наживку… Хочу спросить вас, прекрасная леди, не окажете ли вы мне честь стать моей женой?

У нее открылся рот от изумления.

— Но, Патрик… Почему?

— Знаю, это вам как обухом по голове, но послушайте меня… Я, правда, хочу начать новую жизнь. Не верите?.. Сегодня я всего раз приложился к бутылке. Да и то… так… полглотка… Нет, не отнимайте руку! — Он сжал ее сильнее. — С той минуты, когда я выложил это чертово золото, чтобы заплатить за вашу первую ночь в гостинице, я сказал себе: «Патрик, дружок, вот она, девушка, о которой ты мечтал!» А когда узнал, что у нас одинаковая профессия, то понял, что само небо так распорядилось… Вот я вам все и выложил…

— О, Патрик, я…

Он взял руками ее голову и поцеловал в губы, не давая договорить.

Она была так ошеломлена, что не успела помешать этому. Поцелуй не принес ей ни волнения, ни радости, она хотела, чтобы вся эта сцена поскорее окончилась. Губы у него были более влажные и более безвольные, чем у Ардена или Тедди, и она чувствовала, как трясутся его руки.

Когда он отодвинулся, все еще сжимая руками ее голову, он заявил:

— Я могу совсем бросить пить. Знайте это.

— Конечно, можете. Вам не надо моей помощи.

— Тогда скажите мне «да»!

Она вырвалась из его рук, и он опустил их вдоль тела.

— Я не католичка, Патрик.

— Какое это имеет значение? Нас поженит окружной судья, когда доберется сюда, а уж потом это сделает человек в облачении… Не важно, какое оно будет на нем.

— Я очень сожалею, Патрик, — мягко проговорила она. — Но я… я не люблю вас.

— Не любите? Как вы можете не любить меня, если я при наборе делаю две тысячи эм в минуту и отпечатываю страницу за сорок пять секунд?!

Мальчишеская улыбка заиграла на его губах.

— Патрик, пожалуйста, — сказала она умоляющим тоном. — Не делайте так, чтобы стало трудно для нас обоих. Я совсем не хочу терять вас как работника, но не могу выйти за вас замуж…

Было очень заметно, когда он стоял перед ней, а она смотрела на него, как желание выпить все росло и росло в нем. Оно проступало сквозь разочарование, досаду, огорчение, которые он старался не показать, пытаясь шутками отогнать все эти чувства.

— А, ладно… — Он махнул рукой, отвернулся. — Что потеряешь на качелях, найдешь на карусели, как у нас говорят… А вернее, остался у разбитого корыта… Значит, не буду покупать дом и заказывать фуру с мебелью. Все равно я бы не осилил это…

Он вернулся к прессу и возобновил работу, но уже через несколько минут рука его потянулась к фляжке, и задолго до полудня лицо Патрика приобрело все оттенки ирландского заката.

Когда Джош вошел в помещение, он сразу почувствовал напряжение и спросил:

— Что случилось?

— Ничего, — ответила Сара.

Но на самом деле, с того утра отношения их несколько испортились: появилась напряженность, какой не было раньше и которая не помогала в работе. Однако за одно Сара была все же благодарна Патрику — за то, что вся эта сцена произошла не на людях, а когда они находились с глазу на глаз. Потому что с каждым днем она все больше и больше начинала ощущать себя каким-то переходящим призом, трофеем…

Мужчины заходили к ней в комнату и предлагали все, что угодно, начиная с материнских медальонов и до любой доли в добыче золота. За это они хотели, чтобы она принимала их приглашения на обед, на ужин, в театр, в игорный дом, на пикник (хотя был уже в разгаре ноябрь!), желаннее всего! — на завтрак (если кому-то настолько уж повезет!). Она всем отказывала, ссылаясь на свою занятость.

В субботу Арден Кемпбелл заявился к Саре с фисташковым в белую полоску зонтиком в руках, который он и преподнес ей со своей луноподобной улыбкой.

— Я не могу принять его, Арден, — отказалась она.

— Но почему?

— Ну… не могу.

— Потому что люди могут узнать, что он от меня, и решить, что ты моя девушка, так?

— Пожалуй, так. Кроме того, сейчас почти середина зимы. Что мне с ним делать?

— Сохранить до весны. И хватит об этом… Сегодня я собираюсь повести тебя обедать и не приму никаких отказов.