Анника шла к метро, и вдруг ее кто-то окликнул по имени. На мгновение она испугалась: неужели кто-нибудь видел их вместе? Они с Рикардом только что пообедали и на прощание поцеловались, после чего он пошел прогуляться, чтобы не ехать на работу вместе с ней на метро. Это выглядело бы подозрительно. На таких мерах предосторожности настаивала Анника. Рикард утверждал, что ему скрывать нечего.

– Анника Хольмлунд!

Давненько к ней не обращались таким образом. Анника непонимающе посмотрела на догнавшую ее женщину: как минимум на пару лет старше ее, широкие бедра, короткие пепельного цвета волосы, очки и бежевое пальто с неподходящим поясом на месте, где должна быть талия. Вдруг Анника узнала ее.

– Марика?

– Да. Ты меня помнишь? – Женщина громко рассмеялась и поправила очки.

– Сколько же лет мы не виделись? С окончания школы?

– Да уж давненько. – Смех Марики напоминал конское ржание. – А ты все такая же!

Анника не знала, принять ли это за комплимент или оскорбление. Конечно, все хотят выглядеть моложе, но кто же хочет выглядеть как в старших классах?

– Ты тоже.

Это была ложь. Марика прибавила не меньше двадцати-тридцати килограммов. Анника помнила ее довольно худенькой, немного робкой и прилежной девочкой. Не слишком яркая личность.

– Ты тут живешь?

– Да, у нас дом неподалеку. – И Марика назвала район, о существовании которого Анника никогда не слышала. – Я обычно езжу сюда в торговый центр за покупками. А ты?

– Я живу в центре, а здесь работаю. В компьютерной компании. А ты чем занимаешься?

– Работаю на полставки в универсаме. У меня трое детей, младшему шесть. Двум другим девять и двенадцать. Я сидела дома, пока Карл не пошел в школу, но потом решила, что будет здорово подыскать себе работу. Не все же дома сидеть, надо и с людьми встречаться. Но, как ни крути, хочется иметь время на детей. Быть дома, когда они приходят из школы, например.

Говоря, Марика все время улыбалась, как будто рассказывала что-то очень веселое.

– Ay тебя есть дети?

– Да, двое.

– Надо же! А я думала, ты никогда рожать не станешь! Такие ведь есть. Это невозможно понять, правда? – Марика посмотрела на Аннику, ожидая поддержки.

– Ну…

– Ты же была вся такая крутая. Всегда знала, чего хочешь.

Вот поэтому Анника и не ходила ни на одну встречу с бывшими одноклассниками – на них людям просто неймется рассказать тебе, каким ты был. Анника предпочитала делать эти сопоставления сама. Можно, впрочем, сообщить в ответ, какой она видит Марику. Хотя нет, не стоит.

– А твоим сколько?

– Четыре и семь. Мальчик и девочка.

– А у меня три парня. Когда они маленькие, это вроде как хлопотнее, но погоди, станет твоя девочка подростком, хлебнешь еще!

Анника не знала, как закончить разговор, давно ведь пора на работу. Скоро вернется Рикард, и ей надо успеть уехать на метро раньше него. Но Марика, похоже, прощаться не собиралась. Она продолжала рассказывать о детях и муже, у которого строительная фирма, что очень кстати сейчас, когда они как раз решили переделать в доме водоотводную систему. Анника кивала, не проявляя ни малейшего интереса, и нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Наконец Марика спасла ее:

– Я-то тут стою болтаю, а мне еще столько надо успеть до того, как детей из школы заберу. Я как раз сегодня пеку на неделю.

Из ее уст "пеку на неделю" прозвучало так, будто нет ничего естественнее, чем печь собственный хлеб. Анника не знала, что ответить. Она тоже иногда предпринимала не особо успешные попытки что-нибудь испечь, бисквиты, например. Но так чтобы домашний хлеб, да еще каждую неделю… Это был практически недостижимый рекорд, на который Анника и не замахнулась бы никогда.

Марика гоготнула и продолжила:

– Столько хлеба уходит, с четырьмя-то голодными мужиками!

У Анники мелькнула мысль, что шестилетнего ребенка вряд ли можно считать мужиком, но она воздержалась от комментария.

– И еще, конечно, булочки, – не умолкала Марика. – Когда они приходят из школы.

Анника онемела от изумления. Так вот что значит быть идеальной матерью. Работать полдня, чтобы успевать заботиться о детях. Быть дома, пока они маленькие. Еженедельно печь хлеб и на полдник кормить детей домашними булочками. Это ли ее идеал? Анника посмотрела на расплывшуюся фигуру бывшей одноклассницы. Представила себе, как она, Анника, машет фартуком, когда муж уезжает на работу в своем экскаваторе. Как она лепит тефтельки для четверых голодных "мужиков". Как сидит перед сном за швейной машинкой. Нет, это явно не для нее. Хотя, как ни удивительно, приходится признать: есть в этих картинках что-то соблазнительное.

Марика на секунду умолкла, чтобы перевести дух. Пока она не начала рассказывать что-нибудь о мясе, которое запекает, или о летних занавесках, которые вяжет крючком, Анника воспользовалась паузой и, извинившись, сказала, что ей пора.

– Было приятно увидеться, но мне надо спешить на работу. Пока!

Она спустилась в метро и на платформе увидела Рикарда, который ждал поезда. Анника остановилась и вернулась на несколько метров назад. Когда поезд пришел, они сели разные вагоны.


В офис она здорово опоздала. Чтобы не появиться одновременно с Рикардом, она проехала лишнюю остановку и потом вернулась следующим поездом. Войдя, она краем глаза заметила Рикарда около кофейного автомата и поспешила к себе в кабинет. Не успела она снять куртку, как зазвонил телефон.

– Наконец-то! Ты где ходишь? – воскликнула Милла. – Звоню тебе, начиная с часа.

Анника бросила взгляд на часы, которые показывали половину третьего. Обеденный перерыв сегодня затянулся.

– Я была на встрече.

– Вот как, а ваша секретарша сказала, что ты еще не вернулась с обеда.

– Значит, она была не в курсе. Как у тебя дела?

– Все хорошо. На работе ничего особенного не происходит – типичное межсезонье. Начальник уехал в Милан за новыми тканями. Я вообще-то должна была поехать с ним, но Фредрик на той неделе собирается в командировку в Лондон и кому-то надо сидеть с детьми.

– Обидно!

– Да, но его поездка была давно запланирована, так что ничего не поделаешь.

– А твоя?

– Ну да, тоже… – Милла помолчала. – А что у тебя новенького?

– Да ничего особенного. – Анника повернулась на стуле так, чтобы пристроить ноги на выдвинутый нижний ящик стола. – Хотя постой, я недавно виделась с Бигге. Помнишь, я тебе говорила, что она встречается с новым мужчиной?

– Да.

– Он женат.

– Да ладно!

– Да, но послушай. Бигге беременна, и он переехал к ней.

В трубке – тишина.

– Ну классно ведь! – воскликнула Анника.

Помолчав еще несколько секунд, Милла наконец заговорила:

– Так он бросает жену, да наверняка и детей, чтобы жить с Бигге, которая ждет ребенка?

– Да.

– Это же ужасно.

– Но…

– Как, черт возьми, она может так поступать?

– О чем ты?

– Вот так вот взять и разбить семью.

– Но это вообще-то не ее вина, что…

Милла не дала Аннике договорить:

– Конечно, это ее вина! Она же отвечает за свои поступки. Подумай сама, Анника, а если бы какая-нибудь девица забеременела от Тома? Ты разве не сказала бы, что это она ответственна за случившееся?

Чувствовалось, что Милла возмущена до глубины души. Анника не понимала, из-за чего. Она-то думала, Милла порадуется за Бигге.

– Если бы Том сделал кому-нибудь ребенка, я бы сказала, что он и сам в этом виноват довольно сильно.

Но Милла ее не слушала.

– Она же знала, что он женат! Как она вообще могла закрутить с ним роман?

– Они влюбились.

– Какая чушь! – прошипела Милла. – Значит, надо было побороть свои чувства. А если уж он действительно ее любит, так хотя бы развелся сначала. Чтобы обойтись без всей этой грязи и начинать с чистого листа.

– Тем не менее как случилось, так случилось. И я думала, ты порадуешься за Бигге. Она все-таки ждет ребенка.

Милла немного успокоилась.

– Да, это, конечно, здорово, но все-таки…

Она умолкла. Анника посмотрела на часы.

В половине четвертого ей надо будет уйти, и она уже хотела завершить разговор, но Милла снова заговорила:

– Слушай, а у тебя-то как дела?

Анника поняла, на что она намекает. Не исключено, что до Миллиной вспышки она бы рассказала подруге правду, но сейчас не стала. Шансы получить от подруги взвешенный и подбадривающий совет крайне невелики.

– Да так, потихоньку. Может, обсудим в другой раз? Мне до ухода с работы надо тут еще кое-что закончить.

– Ладно. – В голосе Миллы слышалось недоверие, но тут уж ничего не поделаешь.

Они попрощались. Анника положила трубку и какое-то время сидела, глядя в окно, несмотря на то что времени до конца рабочего дня оставалось всего ничего. За окном ветер медленно раскачивал тощую березку. На ней пока лишь набухли почки, и трудно было представить себе, что через несколько недель она вся покроется юными желто-зелеными листочками.

Побороть свои чувства. Звучит как приговор. Дисциплинарная мера. Собственно говоря, так оно и есть.

Это было давно, но Анника все еще помнила то чувство. Когда они с Томом пошли к священнику, который должен был их обвенчать. Это казалось каким-то экзаменом. Как будто некие высшие силы должны одобрить их любовь.

Священником оказалась пожилая женщина сурового вида, принявшая их в маленьком кабинете пастората. Анника поначалу немного ее побаивалась. Она опасалась, что ответит неправильно на какой-нибудь вопрос, или случайно выругается, или скажет что-нибудь неподобающее, но во время разговора почувствовала себя свободнее. Женщина обращалась к ним мягким, почти нежным голосом. Она часто улыбалась, и ее лицо, на котором не было ни следа косметики, освещалось подлинным участием. Она расспрашивала Тома и Аннику, как они познакомились, какое у них сложилось первое впечатление друг о друге. Когда они поняли, что предназначены друг для друга. Почему хотят пожениться. Она спросила и о пока еще безымянном ребенке, которого Анника носила под сердцем. Когда они рассказывали священнику – а больше, может быть, даже друг другу – о своем счастье, у обоих в глазах стояли слезы.