Она пожелала Тому спокойной ночи, и он оторвался от компьютера:

– Что, уже так поздно?

– Нет, но по телевизору нет ничего интересного, так что я пойду лягу.

Это никоим образом не мыслилось как упрек, но Том, кажется, именно так воспринял ее слова.

– Извини, мне надо закончить вот с этим, – обиженно сказал он и кивнул в сторону монитора.

– Да, само собой. – Анника старалась говорить как ни в чем не бывало. – А я спать пойду. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.


У Миллы в доме пахло свежей выпечкой.

– А я как раз булочки пеку, – объяснила она, открыв дверь.

Помогая Микаэлю снять комбинезон, Анника вздохнула:

– Ты это нарочно, чтобы вселить в меня комплексы.

– А то! С лета ничего не пекла, но вот подумала: придет Анника, надо же показать ей, как нужно вести хозяйство! Ты подожди, скоро я еще начну полиролить паркет!

– Полиролить?

Анника рассмеялась.

– Ну да, или как там это называется. Ни разу в жизни не пробовала, а ты?

– Нет, ни полиролить, ни полировать пока не доводилось.

– Сейчас еще кто-то этим занимается?

– Мама Тома проделывает это два раза в год.

– А я-то радуюсь, если мне удается пропылесосить дом два раза в год… – Милла повернулась к Микаэлю, который с любопытством вертел головой по сторонам: – Филипп у себя в комнате. Пойдем посмотрим, что он делает?

Микаэль с энтузиазмом закивал и пошел следом за Миллой вверх по лестнице. Анника зашла на кухню – как раз вовремя, чтобы успеть спасти противень очень хорошо подрумянившихся булочек. Пышные плюшки выглядели и благоухали так аппетитно, что Аннике безумно захотелось кофе, и тут как раз появилась Милла.

– Как здорово, что ты их вынула. Я и забыла, что у меня противень в духовке. Ну что, как насчет кофе?

– С удовольствием.

– Это замечательно, что вы приехали, я по тебе соскучилась.

Милла достала банку с кофе, насыпала его в кофеварку для эспрессо, потом налила в кастрюльку молока и поставила на плиту. Анника присела к столу и сказала:

– Я по вас тоже. Как у вас дела?

– Да вроде все нормально, – ответила Милла, на секунду оторвавшись от заваривания кофе. – Фредрик очень много работает. Мы даже как будто и видеться особо не успеваем. Но зато в марте собираемся поехать в отпуск всей семьей! Неделя на Кипре. Выбирать было уже почти не из чего, мы поздно спохватились. – Милла сияла от радости.

– Потрясающе! – поддержала ее Анника.

По крайней мере, в теории она была уверена, что так и должно быть. Сами они несколько раз пытались отдыхать все вместе. И когда Андреа была маленькой, и позже, уже с двумя детьми. Но после поездки в Грецию на Кос по "горящей" путевке Анника с Томом решили больше не рисковать. Во всяком случае, до тех пор, пока дети не вырастут настолько, чтобы получать удовольствие от путешествий.

Отправиться в отпуск с маленькими детьми – все равно что пытаться перенести свою повседневную жизнь в чужую действительность, где тебе не будет хватать большей части того, что обычно сильно облегчает быт. К тому же угнетает невозможность делать то, что привычно ассоциируется с отдыхом: валяться на солнце (детям вообще нельзя находиться под его палящими лучами), купаться (годовалый ребенок редко проявляет интерес к морским ваннам), получать удовольствие от еды в ресторанах (где приходится запихивать в упирающегося ребенка спагетти с мясным соусом при помощи чайной ложки), ходить по барам (разве что ваш ребенок любезно уснет в коляске, но Анника с таким не сталкивалась) и конечно же заниматься любовью (то, что вся семья теснится в одной комнате, не оставляет практически никаких шансов).

С этим было тяжело смириться, поскольку и Анника, и Том обожали путешествовать. Поэтому они все-таки предприняли несколько попыток, прежде чем поняли, что семейный отдых – не для них. В первый раз они поехали за границу, когда Андреа было девять месяцев. Они решили слетать в Мексику и специально забронировали отель для семей с детьми, чтобы облегчить себе жизнь. И только по окончании этих двух бессонных недель кто-то объяснил им, что с ребенком в таком возрасте не стоит путешествовать в другие часовые пояса. Это было как-то связано с суточными ритмами, которые не надо нарушать.

Ко всему прочему дети в поездках обязательно заболевали. Не назовешь отдыхом сидение с температурящим ребенком в поликлинике в чужой стране, где ты не знаешь ни языка, ни лекарств.

Да, конечно, есть семьи, которые отправляются путешествовать по Азии с новорожденными младенцами. Очень может быть, у них все получается как нельзя лучше. Но Том и Анника после нескольких незадавшихся экспериментов решили, что они, очевидно, не такая семья. Увы.

Само собой, у Миллы и Фредрика совсем другая ситуация. Их дети уже выросли и даже умеют плавать. А хот-доги с картошкой фри наверняка найдутся в большинстве ресторанов и на Кипре тоже.

– Ну а вы-то как?

Милла разлила кофе по двум высоким бокалам, выложила несколько булочек на блюдо и поставила на стол. Анника взяла одну – та была еще горячая.

– Да не очень.

– Вот как?

Милла села напротив. Вид у нее был обеспокоенный, и Анника вдохнула побольше воздуха.

– Кажется, я сама нарываюсь на проблемы.

– Рикард?

Анника кивнула.

– И не только. Я и Том. В общем, всё вместе. Не знаю, что случилось, но у нас как будто все разладилось. Не понимаю наших с ним отношений.

– А не наоборот?

– Что ты имеешь в виду?

– Что ты слишком хорошо понимаешь, какие у вас отношения.

Анника задумалась.

– Можно выразиться и так.

– Мм… а с Рикардом насколько все далеко зашло?

– Достаточно далеко.

Анника с несчастным видом смотрела на Миллу. Та помешивала кофе чайной ложкой, не достающей до дна бокала.

– Ты влюбилась?

– Боюсь, что да, – задумчиво кивнула Анника.

– В этом случае у тебя, по-моему, только два выхода: либо ты даешь волю чувствам и выбираешь Рикарда, – Милла сделала эффектную паузу, – либо налаживаешь отношения с Томми. Все очень просто.

– Да уж, проще некуда.

Анника силилась улыбнуться, но Милла смотрела на нее без улыбки.

– Но, Милла, черт возьми, ты же прекрасно понимаешь, что это очень сложная ситуация!

– Да, но сложнее, чем сейчас, она уже не станет. Но я все равно думаю, что ответ очень прост и середины быть не может. Или как? Ты не можешь продолжать отношения с этим твоим Рикардом, оставаясь замужем за Томом. Значит, придется развестись.

– Развестись? Кто говорит о разводе?

– Разве не ты?

– Я – нет. Я не хочу разводиться! – С перепугу голос Анники сорвался.

Развод? Она даже не пыталась заглядывать так далеко.

– А Рикард того стоит?

Анника поникла.

– Не знаю. Меня к нему тянет. Я все время хочу к нему прикоснуться, хочу быть с ним. Знаешь, я уже почти забыла, что значит чувствовать возбуждение, пока не оказалась у него на диване несколько недель назад. Я, можно сказать, была в шоке от того, насколько сильным оказалось это чувство.

– Значит, все дело в сексе?

– Нет. Не только. Все гораздо сложнее. Во всем этом есть что-то, чему гораздо сложнее сопротивляться, чем вожделению.

Анника умолкла, пытаясь найти подходящие слова. Чтобы объяснить, что она чувствует, что такое для нее Рикард.

– Он видит меня, – сказала она наконец. – Он меня видит.


Когда они ехали на метро домой, Микаэль был переполнен впечатлениями. Привычный к тому, что им все время помыкает старшая сестра, сегодня он на время окунулся в настоящий мальчишеский мир. Естественно, его туда тянуло. Он без умолку рассказывал об игрушках Филиппа – в основном героях фильмов, – словно это были его близкие друзья. У самого Микаэля таких дома было немного. Мало того что Андреа вошла в возраст принцесс и начала требовать блесток, розовых кружев и ангельских крылышек. Если еще и Микаэлю покупать пластмассовое оружие и стандартные наборы с киногероями – этого Анника уже не выдержит. Может, это ее странность или следствие воспитания, полученного в 70-е годы, но она терпеть не могла ни Барби, ни игрушечных пистолетов. Поэтому Микаэль сам нашел решение проблемы – найденная в парке ветка отлично заменяла меч, а куклы старшей сестры успешно превращались в его руках в хладнокровных вояк, которые с грохотом и треском взрывали и расстреливали плюшевых зверей и родителей.

Том считал, что повода для беспокойства тут нет. Хотя в детстве у него тоже были пистолеты с пистонами и он играл в войну, но стал вполне миролюбивым гражданином, когда вырос. И даже, будучи пацифистом, отказался служить в армии.

Анника смотрела в окно вагона и видела свое отражение в его черном прямоугольнике. Ее терзали слова Миллы, и она едва слушала, что рассказывает Микаэль. Милла словно выпустила на волю все ее опасения. Развод. Ужасно. Этого не должно произойти. Надо прекратить отношения с Рикардом, пока еще не поздно. Пока ничего не случилось. И нужно поговорить с Томом. Спасти их брак.

Анника нервничала. Странное ощущение – нервничать, говоря с Томом, но то, что она собиралась сказать, с трудом поддавалось формулированию, и слова беспорядочно носились у нее в голове. Она пыталась найти правильное место для слов "влюблена" и "другой", но, когда Анника оказалась лицом к лицу с Томом, все придуманные ею фразы попрятались, оставив ее безоружной. Наверное, к такого рода разговору в принципе невозможно подготовиться.

Анника решила объясниться с мужем как можно скорее, но суббота ушла у нее на то, чтобы собраться с мыслями, а в воскресенье Том встречался с другом. В понедельник Анника какое-то время раздумывала, не отказаться ли от своего плана. Она ведь, наверное, сможет справиться с этим и одна. В конце концов, Рикард – это ее проблема. Но, прикинув, насколько эффективной такая тактика была до сих пор, Анника поняла, что разговор необходим, каким бы неприятным он ни оказался.