Анника проводила ее до стоянки такси, крепко обняла, заверила, что все будет хорошо, какое бы решение Бигге ни приняла, лишь бы она слушала свое сердце. Бигге еще раз всхлипнула, потом уселась на заднее сиденье огромного черного "мерседеса" и уехала. Анника помахала ей на прощание и направилась домой.


Микаэль выздоровел, хотя у него и оставалось еще несколько корочек. И все же ему пора было возвращаться в сад, а у Анники больше не осталось причин отлынивать от работы. В понедельник утром она перешла пустынную маленькую площадь, открыла хорошо знакомую дверь и поднялась на лифте в офис "Компьютек", где ее радостно встретила их секретарь Иенни. Анника забрала письма, пришедшие за время ее отсутствия и поспешила к себе в кабинет. Из менеджеров по продажам на месте были только Дженет и Тобиас.

Анника включила компьютер и начала разбирать конверты. Сплошная реклама, заключила она, выбросила разноцветные брошюры в корзину и принялась за электронную почту. Нажала дрожащей рукой на иконку с конвертом и почувствовала, как вспотела, хотя из открытого окна тянуло холодом.

Четырнадцать новых сообщений. Три от Рикарда. Одно от Бигге, отправлено утром. Анника решила начать с него. Бигге вежливо благодарила за вчерашний разговор, писала, что впервые за несколько недель смогла уснуть нормально, а не на двадцать минут. Она еще не знала, что предпримет, но решила поговорить с Челлем как можно скорее. Он имеет право знать, ведь это и его ребенок. "Когда я засыпала, у меня в ушах звучали твои слова. Что бы я ни решила, все будет хорошо. Надеюсь, ты права".

Анника быстро напечатала ответ:

Само собой, я права! И Челль должен узнать о ребенке. Но не забывай, что решение принимаешь только ты, и никто другой. Звони в любое время.

Обнимаю.

Анника

Отправив письмо, она какое-то время просматривала пришедшие по электронной почте отчеты о продажах, приглашения на встречи, списки сотрудников, меню пиццерии и рассылку от старого школьного приятеля, в которой он призывал поддержать узников совести в Анголе. Все это Анника удалила, и на экране остались только три красных восклицательных знака – непрочитанные сообщения. Она стала читать их в хронологическом порядке. Первое было отправлено в понедельник, неделю назад.

Анника,

я хотел позвонить тебе вчера, но не знал, будет ли тебе удобно разговаривать. Мне так не хватало тебя, когда ты ушла. Чувствую себя как дурак. Я долго думал о том, что ты сказала о муже. Я был бы рад помочь тебе "поступить правильно", но для этого я слишком эгоист. Ты спрашивала о Марии, я даже не помню толком, что я ответил. Очень хотел бы рассказать тебе, как обстоят дела. Мы можем увидеться где-нибудь в спокойной обстановке? Я вернусь в Стокгольм в среду.

Обнимаю

Рикард

Анника кликнула на следующий восклицательный знак. Письмо было отправлено в среду, в 10:32.

Анника!

Не знаю, прочитала ли ты мое предыдущее сообщение. Я ждал твоего ответа. Ты не на работе? Надеюсь, дело не во мне? Я приеду во второй половине дня. У тебя будет время увидеться?

Рикард

Последнее письмо он написал в 7:26 утра.

Анника,

я в аэропорту, лечу в Копенгаген. Оттуда в Орхус на встречу с "Логин системз". Если повезет, заключу выгодный договор-заказ – главным образом речь идет о печатных платах. Во всяком случае, то, что мы обсудили по телефону, звучало многообещающе.

Мне сказали, ты на бюллетене с ребенком. Ветрянка вроде бы? Я по-прежнему хочу с тобой увидеться. Когда у тебя будет время?

Рикард

Когда у нее будет время? Разумеется, никогда! У нее была целая неделя на обдумывание того, что случилось. И того, что поставлено на карту. У нее есть Том. Не думает же Рикард, в самом деле, что она ради него бросит мужа? Она написала ответ.

Завтра в обед?

Анника

Анника отправила сообщение и какое-то время ждала ответа. Тишина. Наверное, он сейчас в самолете или в автомобиле по дороге в Орхус. Она представила себе, как Рикард ведет машину: пиджак брошен на заднее сиденье, сам он откинулся назад на спинку кресла, рука держит руль, в колонках звучит музыка. Анника закрыла глаза, чувствуя, как у нее напрягается живот, твердеет грудь, как внизу живота разливается тепло. Что с ней? Почему она не может не думать о нем? Она попробовала представить себе за рулем Тома. Ощутить такое же напряжение. Но тщетно. Она чувствовала себя как наркоман в поисках дозы героина. Ее благие намерения и планы больше ничего не стоили. Единственный, о ком она в состоянии думать, – это Рикард. Она хотела оказаться рядом с ним, слышать его шепот, чувствовать себя интересной, красивой, сексуальной, желанной. Почему с Томом она не может почувствовать то же самое? Он ведь любит ее. Больше всех. Отчего же ей этого мало? Что значит тщеславное удовольствие по сравнению с подлинной любовью? Анника снова закрыла глаза. Всё, сказала она себе. Всё.

– Она уезжает в Токио. На год. Может, останется там и дольше.

Рикард отпил воды из стакана. Анника с удивлением посмотрела на него:

– В Токио?

– Ее направляет туда агентство. У "Ситизен арт" около года назад началось сотрудничество с одной японской рекламной компанией, и теперь они собираются прислать своего сотрудника в Швецию. Соответственно шведская сторона должна сделать то же.

Рикард вопросительно посмотрел на Аннику:

– А что? Ты что-то об этом слышала?

– Можно сказать и так. Но я понятия не имела, что туда поедет именно Мария. Как давно это стало известно?

Рикард вздохнул.

– С того момента, как ее взяли на работу. Насколько я знаю, это было одним из ее требований, когда она туда устраивалась.

– Так ты уже давно знал об этом?

– Нет. В том-то и проблема. Или одна из проблем, пожалуй, так будет точнее. Она мне ничего не говорила. Я узнал от нее об этом всего несколько недель назад.

– Как же так?

– Хороший вопрос. Она сказала, что не сомневалась – по этому поводу будет "уйма нытья". – Рикард изобразил пальцами кавычки.

Вид у него был расстроенный.

– И вы с ней ничего не обсудили?

– Там нечего было обсуждать. Она уже дала согласие.

Анника не знала, что сказать. Она совершенно не понимала, как можно принимать такие решения одной. Немыслимо. Наконец она спросила:

– А ты с ней не поедешь?

Рикард сухо усмехнулся:

– И чем бы я занимался в Токио?

И правда, мысленно согласилась Анника.

– Кстати, а откуда ты об этом знаешь? – поинтересовался Рикард. – Насколько я понял, это держалось в большом секрете.

– Да так, Бигге как-то упоминала…

Рикард кивнул и какое-то время не произносил ни слова.

– Мы с Марией поссорились из-за этого. Я сказал, что она не имела права так поступить, она сказала, что имела. – Он пожал плечами. – В общем, она переехала к своей сестре. Говорит, нам надо все обдумать.

– Что это значит?

– Что она дала мне время принять ее решение.

– А если ты с ним не согласишься?

– То она все равно уедет.

– Небогатый выбор.

– Ну да. Но как бы то ни было, у меня есть возможность поразмыслить над всем этим.

– И к чему ты склоняешься? – спросила Анника и про себя отметила, что сидеть с Рикардом и обсуждать его личную жизнь кажется на диво естественным. Как будто это не имеет к ним обоим никакого отношения. Словно их разговор вертится вокруг цен на жилье или проблем с парковкой в центре города.

– Может, оно и к лучшему. В смысле что мы расстаемся. Мы очень давно вместе. Наверное, даже слишком давно. И наши отношения никак не развиваются, так что не исключено, что нам нужно что-то в этом духе. Я имею в виду, какая-то пауза.

– Но если она уедет… – неуверенно произнесла Анника, но осеклась и вопросительно посмотрела на Рикарда.

– Не "если", а "когда", – поправил он. – Во вторник. Все решено окончательно и бесповоротно. Уже есть приказ о командировке. Фактически же об этом было известно уже больше месяца назад.

Рикард пристально посмотрел на Аннику и после паузы добавил:

– Я хотел, чтобы ты это знала.

– Да что с тобой происходит-то? Ты в последнее время постоянно чем-то недовольна!

Том был зол. Настолько, что даже не обращал внимания на то, что их слышат Андреа и Микаэль. Обычно они старались не ссориться при детях, да и не сказать, что у них вообще часто случались конфликты.

– Я что-нибудь не то сделал? – Том еще немного повысил голос.

Андреа убежала из кухни в детскую и захлопнула за собой дверь. Микаэль остался стоять между родителями и беспокойно смотрел на них.

– Папа, почему ты злишься?

Том попытался взять себя в руки.

– Я просто рассердился на маму. Ты тут ни при чем.

Он погладил сынишку по голове и посмотрел на Аннику с упреком.

Она чувствовала, что Том прав. Он вообще редко злился без причины. Анника и в самом деле постоянно недовольна. Все время на него огрызается и при каждом удобном случае подкалывает и обвиняет его – что есть, то есть. Послушать ее, так Том все делает не так: стирает не ту одежду и не на той температуре, готовит не ту еду, не достает посуду из посудомоечной машины, когда она вымыта, кладет детские варежки не в тот ящик, так что Анника не находит их утром. К тому же ему давно пора постричься, а его щетина царапает ей щеку, когда он пытается ее обнять. Если как следует покопаться, причины для раздражения всегда найдутся.

– Прости. – Анника попыталась обезоружить Тома. Возразить было нечего. Аргументы у нее либо несущественные, либо их вообще не существует. А тут еще Микаэль начал карабкаться по ее ноге.

– Мама, возьми меня на ручки! Ну возьми меня на ручки! – заныл он.

Из детской доносилась музыка. Это Андреа поставила диск подростковой поп-группы, и за стеной из ее маленькой магнитолы зазвучали тонкие голоса. Анника подхватила Микаэля под мышки и подняла. Он тут же обвил ручонками ее шею. Будто маленькая обезьянка, подумала Анника. Или как щит. Том тихо пробормотал: