Анника взглянула на него с удивлением.

– Нет, никогда.

– От мамы пахнет бассейном. – Микаэль сморщил нос.

– Да что ты говоришь? – Тома это явно забавляло.

– Дайте и мне понюхать, – потребовала Андреа, подойдя к Аннике.

– Ничего от меня не пахнет бассейном. – Анника попыталась отвернуться, но Андреа, торжествуя, подтвердила:

– Нет, пахнет! От мамы пахнет бассейном, от мамы пахнет бассейном!

Микаэль спрыгнул со стула и начал скакать по кухне вместе с сестрой. Анника хотела собраться с силами, но голова у нее раскалывалась, а язык напоминал ту самую вчерашнюю змею, как будто задремавшую у нее во рту.

Анника все еще не до конца протрезвела, хотя выпила чуть не ведро воды, вернувшись домой около четырех часов утра. После этого ей удалось поспать всего три часа. И вот сейчас через сорок пять минут должен начаться рождественский праздник в детском саду. К счастью, дети сегодня не капризничали. Конечно, Андреа три раза переодевалась, а Микаэль отказывался застегнуть комбинезон, но это, можно сказать, мелочи.

Вчетвером они вышли к лифту. В школе уже начались каникулы, так что Андреа могла пойти на праздник в садик вместе с ними. И Анника, и Том взяли отгул. "Мы могли бы до сих пор лежать в постели", – подумала Анника, выходя на улицу. Было все еще темно, и тихий дождик поливал мокрый тротуар, что не особо способствовало праздничному настроению. Чтобы все-таки случилось "белое Рождество", потребуется некоторое чудо.

Народу в детском саду было полно. Дети с братьями, сестрами, родителями, бабушками и дедушками искали, где бы присесть в довольно тесном актовом зале. На столе стоял большой термос с кофе и корзинка с имбирным печеньем, с потолка свисали гирлянды. Несмотря на толчею, было уютно. Анника поговорила с несколькими знакомыми родителями, стараясь не дышать в их сторону, что наверняка производило странное впечатление. Вместе они обошли зал и посмотрели выставку – на стенах висели рисунки и другие произведения детского творчества.

После праздника они отправились домой. Анника обещала остаться с детьми, пока Том съездит в центр и купит недостающие подарки. Он не уточнил, какие именно, но она догадалась, что имеется в виду подарок ей. Сама она была вполне довольна тем, что выбрала для Тома. Она собиралась вручить ему собрание дисков Брюса Спрингстина. У Тома, конечно, они есть, но это виниловые пластинки, из-за которых им приходится держать дома старый уродливый проигрыватель. Поэтому Анника сочла, что ее идея великолепна. Хотя по цене подарок получился не впечатляющий, зато это была фактически жертва с ее стороны. Анника совершенно не понимала Спрингстина и как-то раз назвала его творчество джинсовым роком для музыкальных слабаков. Тома это жутко взбесило, и он сказал, что у нее нет ни малейшей музыкальной культуры и что человек, не ценящий Спрингстина, вообще не способен ценить музыку. Позднее Том, правда, попросил у нее прощения. И Анника у него тоже.

Когда они вышли из садика, на улице немного посветлело, но небо все еще было пасмурным, предвещавшим дождь, а не снег. Прощаясь с семьей, прежде чем уехать за покупками, Том наклонился поцеловать Аннику и, улыбаясь, шепнул ей на ухо: "От тебя пахнет бассейном". Помахав им рукой, он свернул в сторону метро.

Анника осталась стоять с детьми, которые принялись скакать вокруг нее.

– Мама, мама, а чем мы будем заниматься? – спросила Андреа.

– Пошли играть на площадку, – попытался предложить Микаэль, но Анника вздрогнула от одной только мысли, что придется мерзнуть в пустом мокром парке.

– Давайте лучше пойдем домой, – сказала она и, глядя на разочарованные лица детей, добавила: – Можем напечь печенья.

Прекрасная мысль! Как же она не додумалась до нее раньше? Они зашли по дороге в магазин и купили готовое тесто и сахарную пудру, чтобы украсить выпечку.

Через два часа вся кухня была перемазана сахарной глазурью, которая получилась слишком жидкой. Тут и там по полу валялись комочки теста, а часть прилипла к детским носкам. Один противень печенья пришлось выбросить, потому что оно сгорело, но остальное лежало на столе. Микаэль съел большую часть своей половины теста, а Андреа расстроилась, когда им не удалось найти формочку в виде сердца. Анника сделала ей сердечко из бумаги, чтобы она вырезала по нему, как по лекалу, и только потом, пытаясь навести порядок, заметила, что на столе остались глубокие царапины от зубчатого лезвия ножа. У нее снова разболелась голова, и хотелось только лечь спать. Неужели она так никогда этого и не освоит, думала Анника, оттирая от пола зеленый карамельный сахар. Отчего-то у нее праздничные хлопоты ничуть не похожи на картинки из рождественского каталога, где девочки с аккуратными бантами в волосах и мальчики в свежевыглаженных рубашках сидят за столом и смотрят, как папа в подаренных ему домашних тапочках целует под омелой маму, одетую в шелковый халат. Или вот взять хотя бы детей из Бюллербю и их рождественское печенье – в книжке Астрид Линдгрен взрослых вообще не видно, и только Угле, с носом, слегка выпачканным мукой, что ему даже идет, несет к печи противень, задорно улыбаясь. На самом деле дети устраивают бардак, устают и ни капли не интересуются, поцелует мама папу или нет. Или кого-нибудь другого, коль уж на то пошло.

Анника приняла еще пару таблеток от головной боли и со вздохом достала пылесос. Завтра сочельник.

В три часа дня в дверь позвонили. Как это типично, мелькнуло в голове у Анники, вся Швеция прикована к экранам телевизоров, где идут рождественские мультфильмы, и только Вивеке Хольмлунд не сидится дома. Мама Анники, кажется, искренне удивилась, услышав, что их семья не хочет пропустить традиционную ежегодную программу.

– Вы все еще не бросили это смотреть? – только и сказала она, зайдя в гостиную и увидев на экране вышагивающих парадом гномов. Дети помахали ей с дивана, но оторваться от телевизора отказались. Томми поздравил тещу с наступающим Рождеством, но тоже не встал с места.

– Я только зашла передать вот это. Это для детей, – сказала Вивека и положила пакет с подарками на кухонный стол. – Счастливого Рождества!

– Но ты же можешь задержаться хотя бы ненадолго. Хочешь глинтвейна? – предложила Анника, кивнув на кружку у собственной руке. И с укоризной посмотрела на куртку, которую Вивека так и не сняла. – Ты куда-то собралась?

Как всегда, они позвали маму в гости на Рождество. Не то чтобы они хотели, чтобы она непременно пришла, но казалось неправильным не пригласить кого-то из членов семьи. Она, как всегда, отказалась. Обычно она уезжала на праздники за границу с кем-нибудь из подруг, но в этом году она не поделилась своими планами.

– Я приглашена в гости.

– К кому? К Майкен?

– Нет, к одному другу.

– Что?

Вот это новость! Конечно, Вивека не впервые начинает с кем-то встречаться, но отмечать вместе Рождество…

– Значит, ты собираешься праздновать с каким-то мужчиной?

– Да что ты заладила: праздновать, праздновать. Речь всего-то о небольшом ужине и бокале вина. Вся эта суета вокруг Рождества – это всего лишь… – Вивека не договорила, а только развела руками. – И что тут такого? Тебе странно, что у меня есть свои потребности? Ты думаешь, я утратила сексуальность только потому, что Иоран меня бросил?

– Нет, само собой, я так не думаю, – попыталась остановить маму Анника. Старая песенка, да и не самая приятная.

Аннике всегда казалось, что никому не интересно знать подробности сексуальной жизни родителей, но Вивека считала это лишь закомплексованностью и ханжеством. "Что особенного в том, что я онанирую или сплю с мужчинами?" – спросила она как-то раз. Анника хотела ответить, что, вероятно, ничего, лишь бы она не обсуждала этого с дочерью. Так что снова ввязываться в подобную дискуссию не хотелось. Особенно в канун Рождества и в нескольких метрах от детей.

– Замечательно. И как же его зовут?

– Стеллан.

Вивека покраснела. Должно быть, это серьезно.

– И где же вы познакомились? Вы давно… общаетесь?

– Мы вместе ходим на курсы интуитивного массажа. Он астролог. – Вивека поколебалась. – И он немного моложе.

– Вот как?

– Ему тридцать четыре.

– Сколько? – Анника чуть не подавилась глинтвейном. – Ты встречаешься с мужчиной, который моложе меня!

В наступившей на кухне тишине был слышен только звук телевизора из гостиной. "Как я мечтаю попасть на бал!"

– И что с того? – в конце концов фыркнула Вивека. – Я так и знала, что ты отреагируешь таким образом, потому раньше и не говорила. Ты полна предрассудков! Будь я мужчиной, ты бы не нашла мой выбор странным.

– Будь уверена, нашла бы! Будь ты мужчиной и начни ты встречаться с девушкой, которая моложе тебя на двадцать два года, знаешь, как бы я это назвала?

– Мне это неинтересно.

Вивека вышла в коридор и начала надевать сапоги. Анника поплелась следом за ней. Непонятно отчего стало противно. Разумом она понимала, что надо гнать неприятные мысли, и ведь это личное дело Вивеки, с кем встречаться. А тридцать четыре года – это, вообще говоря, взрослый мужчина. Но убедить себя Аннике не удалось. Вивека попрощалась с детьми, прежде чем направиться к входной двери.

– Счастливого Рождества, – решительно сказала она и вышла.

Анника какое-то время простояла в коридоре.

– И тебе счастливого Рождества, – пробормотала она, идя обратно к семье, по-прежнему сидевшей перед телевизором.

– Она не захотела остаться посидеть с нами? – спросил Том, беря мандарин из вазы на журнальном столике.

– Нет.

Резкие ноты в голосе Анники заставили Тома взглянуть на нее.

– Что-то случилось?

– Я потом расскажу.

– А что расскажешь? – с любопытством спросила Андреа.

– Ничего особенного. Бабушка заходила, принесла подарки.

– Можно открыть их сейчас?

– Нет, вечером.

Анника повернулась к Тому.

– Я пойду займусь едой.