«Если уж такие украшения дарит султанша, то что способны подарить султан или его сын?»

Мысль была приятной. Правда, ее несколько подпортила другая: разрешат ли потом все забрать с собой? Но Каролина тут же самонадеянно усмехнулась: она, и не справится? Такого не бывало! Сам Папа Пий IV – завзятый фарисей – отправил ее не на костер инквизиции, а вот сюда, к султану Османской империи.

– Ну что ж, гарем так гарем! – решила Каролина и вдруг поинтересовалась, кивая на остальные сундуки, явно не те, которые она привезла с собой: – А здесь что?

– Остальная одежда и все необходимое. Вам пора, госпожа…

Да, конечно, не стоит начинать с того, что заставлять султана ждать себя, хотя появление с легким опозданием для привлечения внимания к собственной особе было бы весьма кстати. Нужно сделать вид, что заплутала в многочисленных коридорах и зашла не туда, ее должны извинить, а само прочувствованное объяснение легкой беспомощности тоже привлечет к ней внимание. Играть Каролина умела хорошо, как и соблазнять тоже.

Уверенная в своей скорой и блестящей победе, она кивнула служанкам и отправилась на праздник, предвкушая впечатление, которое произведет.

Но «заплутать» просто не позволили. Евнухи стояли так, что оставалось двинуться только в нужную сторону. Ее не просто сопровождали, но и направляли. Решив, что и без опоздания найдет способ предстать перед падишахом во всей красе, Каролина горделиво вскинула головку и постаралась изобразить одну из своих самых очаровательных улыбок. Самую-самую она решила пока приберечь.

Из каких-то покоев доносилась музыка, но довольно непривычная. Однако ни смеха, ни веселых голосов, ни шума присутствия многих людей не слышно. Это так у них выглядят праздники? Каролина представляла нечто иное. А может, ее намеренно пригласили пораньше, чтобы посидела и подождала?

В большой комнате прямо на ковре сидели музыкантши, две из них водили смычками по каким-то инструментам, две били в бубны, а другие играли на чем-то похожем на лютни, остальных Каролина просто не успела разглядеть. В центре несколько девушек танцевали, извиваясь в такт музыке.

Вдоль стен стояли низкие диваны со множеством подушек, на которых сидели и тихонько болтали женщины, в стороне журчал фонтан, на невысоком помосте стояли еще три дивана, образуя каре, на боковых уже сидели женщины, в том числе Гульфем Султан, а центральный был свободен.

Главный евнух указал Каролине на диван, где имелось место подле Гульфем:

– Вам туда, госпожа.

Ни султана, ни султанши еще не было. Понятно, выход падишаха и его супруги только предстоит.

Каролина не торопилась к своему месту, стараясь впитать как можно больше впечатлений по пути. Их оказалось немало. Женщины были разодеты в наряды самых разных цветов и оттенков, кроме мрачных. Яркие платья, блеск драгоценностей, отражавшееся в них пламя свечей, и красота… Вот что поразило Каролину, пожалуй, больше всего – все до единой женщины в комнате были красивы, причем красивы не подрисованной красотой, а чертами лица. Много светловолосых и даже голубоглазых, с точеными шеями, нежной кожей, алыми губами и красивой грудью.

На фоне присутствующих красавиц Каролина уже не выделялась.

Не подавая вида, что смущена, она подошла к Гульфем. Та с улыбкой пригласила присаживаться рядом, обратилась к соседкам по дивану и сидевшим на диване напротив:

– Это наша гостья, госпожа Каролина. Она из Европы, с согласия султанши поживет в гареме некоторое время. – Улыбнувшись Каролине, словно подбадривая ту, добавила: – Пока не надоест.

Каролина в ответ постаралась улыбнуться пошире, кивком приветствуя присутствующих. Конечно, ее пристально разглядывали, причем некоторые – даже не скрывая этого.

– Султан и султанша будут позже? – стараясь не выдавать своих мыслей, шепотом поинтересовалась у Гульфем Каролина.

– Да, конечно, – чуть смутилась та. Каролина решила, что интересоваться причиной задержки правящей четы, видно, не слишком прилично, и, чтобы перевести разговор на другое, попросила:

– Назовите мне тех, кто сидит с нами. Попытаюсь запомнить.

Конечно, не запомнила, потому что была поражена услышанным. Гульфем называла собравшихся жен придворных и дипломатов, упоминая, откуда те вообще прибыли.

Из шести сидевших рядом женщин только две оказались турчанками, остальные либо приехали с мужьями из Парижа, Генуи, Венеции… либо совсем недавно жили в родительских домах на Балканах, в Греции, даже в Австрии…

Гульфем подтвердила:

– Да, очень многие женщины гаремов родились не в Стамбуле, не говоря уж о женах посланников и купцов. Потому здесь многие понимают итальянский и латынь, испанский, греческий и французский. Это влияние султанши, она сама любит языки и не позволяет женщинам забывать то, что они знали. Но в присутствии султанши говорят по-турецки.

– Откуда прибыла к нам госпожа? – поинтересовалась ближайшая соседка, очень красивая брюнетка лет тридцати пяти.

– В последние годы из-за происков врагов я вынуждена была жить в Италии, в монастыре.

В каком уточнять не стала, но собеседница чуть приподняла бровь:

– Италия велика, правда, слишком разрозненна.

Каролина не была готова к таким расспросам и уже приготовилась ответить, что из Феррары, с трудом вспоминая, какие там есть монастыри, но в эту минуту раздалось:

– Дестур! Внимание! Султанша Хуррем Хасеки Султан!

Музыка моментально стихла, а женщины, как и она, поднялись, даже те, кто был постарше.

Бывает такое: стоило этой невысокой женщине ступить ногой на порог комнаты, как Каролина почувствовала власть султанши. Не высока ростом, не самая красивая и молодая, не ярче других одета, и украшений на ней, пожалуй, поменьше, чем на многих – во всяком случае, она не обвешана с головы до пяток, – но если бы она была и вовсе в крестьянском платье или под накидкой, ее присутствие почувствовалось бы мгновенно. Словно воздух в комнате стал иным. Вошла Хозяйка.

Она приветливо улыбалась, Каролина вспомнила, что имя Хуррем означает «дарящая радость, улыбчивая». Спокойно, без суеты, но и без подчеркнутой медлительности и важности Роксолана проследовала через центр комнаты, сделав знак музыкантшам и танцовщицам, чтобы продолжали, поднялась на помост, легким поклоном приветствовала сидевших женщин, сделала знак рукой, что могут садиться.

Музыкантши, повинуясь воле султанши, уже заиграли, но музыка была тихой, чтобы не мешать, танцовщицы задвигались, но бесшумно, даже мониста на их костюмах не позвякивали. А вот женщины остались стоять, пока не села сама Роксолана.

Вот она, власть над людьми, полная и безоговорочная! Осторожно покосившись на присутствующих, Каролина поняла, что, если бы вдруг исчезли две небольшие ступеньки, ведущие на этот помост, и султанше понадобилась помощь, любая подставила бы свою спину в качестве ступеньки.

Только дождавшись знака султанши садиться, женщины зашуршали шелками.

«Что же будет, когда придет падишах?» – подумала Каролина.

Но оказалось, что султан не придет. На вопрос одной из женщин, надолго ли мужчины отбыли в Румелию, Роксолана рассмеялась своим серебристым смехом:

– Их нет всего полдня, а вы уже соскучились? Через месяц вернутся.

Каролина ужаснулась: «Месяц, она сказала, что султан вернется через месяц?! Или это о других мужчинах?» Осторожно поинтересовалась у Гульфем, та кивнула:

– Да, Повелитель уехал в Румелию.

Султанша услышала разговор, чуть приподняла бровь:

– Зачем вам нужна встреча с Повелителем? Если есть какие-то вопросы, их вполне могу решить я.

– Нет, Ваше Величество, мне нужно кое-что передать падишаху от Его Святейшества Папы Римского Пия.

– Почему вы вчера об этом не сказали? Это срочно? Если очень, мы можем отправить гонца с сообщением.

– Нет, не срочно, просто во время пребывания в Риме я встречалась с Его Святейшеством и мне поручено передать благие пожелания…

Что-то смутило ее во взгляде султанши, та кивнула, сделала знак, чтобы играли громче, а танцовщицы вышли вперед.

– Вам нравится, как двигаются девушки? Такие танцы непривычны для Европы, не так ли? Или в монастыре не танцуют никак, вы ведь в монастыре воспитывались в последние годы?

Каролина что-то забормотала, что девушки танцуют прекрасно, смотреть на них доставляет удовольствие. Она сделала вид, что не заметила слов о монастыре.

Султанша чуть наклонилась к ней и произнесла на латыни:

– Почему Папа Пий IV решил передать привет вашими устами, если при дворе постоянно присутствуют его посланники? В женских устах привет звучит приятней?

Каролина почувствовала, что по спине течет холодный пот.

Звучала непривычная, чуть протяжная музыка, танцевали девушки, одетые в прозрачные шаровары, босые, с едва прикрытой грудью и голым животом, вокруг сидели женщины в непривычных нарядах, из курильниц вился дымок со сладковатым запахом, журчала вода в фонтане, но повелительница всего этого царства беседовала с ней так, как смогла бы не всякая европейская королева.

Стало не по себе: нет, этот мир иной не из-за яшмаков на лицах женщин в присутствии мужчин, не из-за чужой речи, он иной в чем-то другом, и пока она не поймет, в чем именно, успеха здесь не добьется. А успех нужен, и чем раньше, тем лучше, вечно сидеть на углях не хотелось.

Странным было ощущение от происходившего вокруг. Покажи она дома хотя бы щиколотку в чулке, назвали бы распутницей. Да, ноги обнажали, но либо крестьянки, для которых задрать юбку до колена ради удобства не казалось неприличным, либо женщины легкого поведения, которые спокойно обнажались полностью. Но первые отличались грубостью уже в силу своего происхождения и положения, а вторые вынуждены носить на улицах ярко-желтые парики, дабы их сразу можно было отличить от уважаемых женщин Италии. А уж показать талию или живот и вовсе не приходило в голову, это выглядело бы не эротично или завлекательно, а вульгарно и даже развратно.