— Мне очень хочется познакомить тебя с ними, — пылко заявила Эшлин. — Они полюбят тебя.

«О нет», — с ужасом подумала Эшлин. Неужели она только что сказала это? Одинокие мужчины не приходят в восторг при упоминании детей других мужчин.

— Мне тоже очень этого хочется, — сказал Сэм. — Я люблю детей. Дети моих сестер — это что-то невероятное, и двое старших сорванцов в прошлом году провели у меня в гостях целый месяц. Они буквально влюбились в Новый Орлеан и два дня не выпускали меня из океанариума.

— Звучит заманчиво, — заметила Эшлин и мысленно выставила ему десять баллов из десяти за любовь к детям. Красивый, добрый, веселый, романтичный, да еще и горящий желанием познакомиться с ее мальчишками. Разве может женщина хотеть большего?

— Там очень интересно, — продолжал Сэм. — В океанариуме живут самые разные обитатели моря, каких только можно себе представить, за исключением китов, разумеется. Там можно часами бродить по коридорам, и повсюду стекло — сверху, с боков, — за которым в огромных резервуарах плавают акулы, скаты-хвостоколы и гигантские кальмары.

Он умолк, когда официантка поставила перед ними тарелки с основным блюдом и вновь наполнила их бокалы шампанским.

— Ну, довольно об акулах. Моя любимая разновидность дикой природы живет отнюдь не за стеклом. — Сэм послал ей убийственную улыбку.

— Что вы имеете в виду? — с притворной скромностью поинтересовалась Эшлин.

Сэм вновь накрыл ее руку своей, рисуя пальцами узоры на ее ладони.

— То, что я люблю жизнь во всех ее проявлениях. И во всех смыслах. Я всегда считал, что надо жить полной жизнью и получать от нее все удовольствия, пока есть такая возможность.

А это означает, что временами приходится быть необузданным, — сказал он, многозначительно глядя на Эшлин, чтобы у нее не осталось никаких сомнений относительно того, что он имеет в виду.

Она почувствовала, что краснеет под его пристальным взглядом.

— У меня не слишком много возможностей для того, чтобы стать необузданной, — сказала она и взяла свой бокал другой, свободной рукой. — Работа, дети, усталость — все это не оставляет мне времени для проявления сумасшествия. И поужинать в ресторане вместо того, чтобы остаться дома и гладить белье — вот что представляется мне верхом необузданности в последнее время!

Эшлин знала, что говорит не то, что он собирался услышать, но ей хотелось побыстрее сменить тему. Разговор явно сворачивал на незнакомую ей дорожку, где она чувствовала себя неуютно, а посему ей хотелось поскорее ощутить твердую почву под ногами. До тех пор, по крайней мере, пока она не выпьет еще пару бокалов.

— Разумеется, у мальчиков была еще одна причина восторгаться океанариумом, — с улыбкой заметил Сэм, возвращаясь к тому, с чего начался их разговор. — Они приехали в июле, когда у них были летние каникулы, а гулять в это время по Новому Орлеану — то же самое, что париться в бане. Влажность достигает девяноста процентов, отчего жара становится невыносимой. Так что после часовой прогулки по рынкам у реки аквариум кажется восхитительно прохладным!

Пока они расправлялись с угощением, он рассказал ей, как почти два года путешествовал по миру с приятелем из колледжа. Раскрыв от удивления глаза, Эшлин слушала его истории о пеших странствиях по Индии с рюкзаком за плечами или о «незабываемом приключении», когда они пересекли Америку во взятой напрокат развалюхе — «Нью-Мексико показался нам самым красивым местом на свете!» — и о том, как они работали в кибуце[58].

Он заставил ее рассмеяться, рассказав, как однажды ночевал в кишащем тараканами мотеле и как угодил в больницу в Эквадоре, подцепив там желудочную инфекцию.

Эшлин не могла не отметить, что он ни разу не упомянул о своих чувствах. Он ни словом не обмолвился о том, что в Техасе у него была женщина, или о том, что они расстались. Эшлин решила, что у них еще будет масса времени для подобных интимных признаний.

Привыкнув к роли слушательницы за долгие годы брака с Майклом, она сидела и внимала захватывающим рассказам Сэма о тех местах, где он побывал за свои тридцать девять лет. Было такое впечатление, что где бы он ни оказывался, везде находил себе новое экстремальное развлечение, чтобы удовлетворить тягу к приключениям и опасностям.

Его любимым видом спорта стало скалолазание в Колорадо.

— Какой ужас, — содрогнулась она, когда он принялся объяснять ей, как трудно было вскарабкаться по двухсотметровой отвесной скале с карнизом наверху, которая уже унесла жизни двух альпинистов.

— Зато я ощущал невероятный выброс адреналина, — заметил Сэм, и в глазах его появилось отсутствующее выражение, словно он вспомнил что-то. — Я не могу передать его словами, это какое-то первобытное, древнее чувство, когда ты, человек, в одиночку бросаешь вызов природе. А когда оказываешься там, наверху, то можешь представить, что испытывал первобытный человек, сражаясь со всем миром, для того чтобы выжить.

Несколько мгновений он невидящим взором смотрел куда-то перед собой. А потом так же внезапно вернулся к ней.

— В Аризоне каждый год проводятся состязания по альпинизму неподалеку от Большого Каньона, — сказал Сэм. — Я никогда не участвовал, хотя мне очень хочется. Видишь ли, в детстве я мечтал о том, чтобы стать каскадером, — пояснил он. — Так на меня повлияли фильмы с участием Стива Мак-Куина[59] и Клинта Иствуда, которые я смотрел без конца. Но мать заявила мне, чтобы я не делал глупостей и поступал в колледж. Однако я все равно считаю, что из меня получился бы неплохой каскадер. А ты как думаешь?

Эшлин и думать не надо было. Чем больше Сэм рассказывал, тем яснее ей становилось, что он любит рисковать жизнью на глазах у других людей и готов делать это каждый день. Она даже спросила себя, а для чего он вернулся в Ирландию, если так сильно любит Штаты? Но ей не хотелось задавать ему неудобные вопросы, равно как и самой отвечать на таковые. Сегодня вечером ей нужно было ощутить себя красивой, сексуальной и желанной.

— Это была самая здоровенная акула, какую я когда-либо видел! — воскликнул Сэм, рассказывая ей о том, как прошлым летом ловил акул в океане и поймал настоящего монстра.

Тоненький голосок в голове Эшлин напомнил ей, что Сэм, войдя в роль героя вестернов, совсем недалеко ушел от Майкла, который частенько хвастался тем, какой блестящий политический очерк только что написал. Но ведь Майкл не стал бы кормить ее клубникой со своей тарелки, как это делал Сэм.

Ей нравилось, как он осторожно макал каждую ягодку в сливки, прежде чем поднести к ее губам, позволяя откусить большую часть, после чего доедал клубнику сам. В этом было что-то невероятно чувственное. Эшлин вдруг поняла, что остро реагирует на его внимание. Ее опасения и предубеждения растаяли, когда она запивала клубнику шампанским, наслаждаясь пьянящей атмосферой, возникшей между ними.

Когда Сэм вышел в комнату для мужчин, она откинулась на спинку стула и быстрым взглядом окинула ресторан. От сегодняшнего вечера она получала огромное удовольствие. Прошло уже много времени с тех пор, как она последний раз наслаждалась вкусной едой в ресторане, не чувствуя себя при этом непривлекательной, скучной и, в конце концов, пьяной. Когда Майкл приглашал ее на ужин, она погружалась в пучину такого отчаяния из-за собственной фигуры и ужасного наряда, что лихорадочно сметала все, что оказывалось у нее на тарелке, и пила как сапожник.

Тем прекраснее было вновь ощущать себя красивой, стройной и желанной, находясь в обществе привлекательного мужчины, который проникновенно смотрел ей в глаза.

Они незаметно прикончили вторую бутылку шампанского, запив ее четырьмя чашечками ирландского кофе на двоих. Сэм ласково поглаживал пальцы Эшлин и выразительно поглядывал на нее из-под тяжелых век.

— Ты скучаешь по мужу? — вдруг спросил он.

Еще три месяца назад от такого вопроса Эшлин неминуемо расплакалась бы. Теперь же, глядя, как Сэм бережно поглаживает ее ладошку, она ответила:

— И да и нет. Я скучаю по нему, потому что мы долго были вместе. Я скучаю по мужчине, с которым делила постель ночами и который выносил мусор. Иногда, — добавила она, — я совсем забываю о нем, особенно когда занята и у меня нет времени на воспоминания.

— Это не совсем то, что я имел в виду, — прошептал Сэм и легонько сжал ее пальцы.

Эшлин подняла глаза и взглянула на него. Видя, как он смотрит на нее, она испытывала необыкновенное возбуждение.

И одновременно раскрепощение. Она чувствовала, что освобождается от прошлого и может говорить то, что хочется, а не то, что нужно.

— С тех пор, как он ушел, я даже не думала о сексе, — откровенно призналась она. — Пока не встретила тебя, — добавила она и ахнула. — Ушам своим не верю — неужели я только что сказала это? — Она рассмеялась. — Вот какое действие ты оказываешь на меня, Сэм Дэлани.

— Рад слышать. Неужели тебя никогда не охватывало желание вырваться на свободу, пока ты была замужем? Желание совершить что-либо необычное? — небрежно поинтересовался Сэм.

— Или с кем-либо необычным? Разве не это ты имел в виду? — осведомилась Эшлин. — Нет, это не для меня. Точнее, раньше было не для меня, — поправилась она, а про себя добавила: «Зато теперь я готова к этому».

Поймав взгляд официантки, она попросила:

— Бренди, пожалуйста. А ты, Сэм, составишь мне компанию? — Если она собиралась сделать это, то ей понадобится добавочная порция горячительного для пущей уверенности. А вот утром у нее наверняка будет болеть голова.

— Новая Эшлин готова к чему-либо необычному? — негромко спросил Сэм, когда официантка поставила перед ними два пузатых бокала с бренди.

Сейчас или никогда, сказала она себе. Ну, давай же. В два обжигающих глотка она прикончила свою порцию бренди, прежде чем ответить:

— Да.

Сэм улыбнулся и опустошил свой бокал.