— Конечно, он захочет, — уверенно сказала она. — Он будет рад, я обещаю!

Садясь в свой шустрый «фольксваген» и выезжая с многоярусной парковки на Стефенс-Грин, Джо все еще размышляла о том, что сказала Рона. Ладно, допустим, Ричард никогда особо не восхищался детьми. На прошлое Рождество, например, он наотрез отказался идти на вечеринку, которую Рона устраивала каждый год. Сотрудники «Стайл» отдыхали в просторном загородном доме в Уиклоу, попивая глинтвейн, пока их отпрыски смотрели видео и играли в маленьком надувном замке. Но это же не значит, что он ненавидит детей! Он просто недолюбливает чужую малышню, галдящую и пачкающую все вокруг, вот и все.

Тогда Ричард попросил Джо передать ребятам свои извинения.

— Скажи им, что я на работе, ладно? Я не могу проторчать столько времени на утреннике. Я знаю, она — твоя начальница, и ты должна идти, но я-то не должен. Милая, ты же не расстраиваешься? — подлизывался он.

Если Ричард решил не делать что-либо, то ничто на земле не сможет заставить его изменить свое решение. Джо пошла сама. Вечеринка удалась на славу, хотя кто-то случайно выключил духовку и поэтому, когда гости прибыли, курица в вине оказалась холодной и практически сырой. Муж Роны, Тед, вернулся из винной лавки с пятью приятелями, но без диетического тоника. Но даже это не испортило праздник. Отхлебнув суперкрепкого коктейля, который смешала Джо, плеснув в стакан всего понемногу, Рона расслабилась и подала на стол бобы с сосисками. За время праздников всем настолько наскучила индейка, что собравшиеся с необыкновенным энтузиазмом набросились на простую еду. В итоге все великолепно провели время.

Джо действительно было жаль, что Ричард не поехал с ней. Но у нее не было времени для самокопания, потому что Аннет — администратор «Стайл», — захмелев, взгромоздилась на подлокотник кресла Джо и принялась оживленно выдавать сплетни о сексуальных предпочтениях одного из самых популярных и самых набожных телевизионных дикторов.

«Ему бы понравилось здесь», — подумала Джо немного грустно, делясь кусочком сырного чипса с Дурашкой — черно-белым спаниелем Роны, который постоянно выпрашивал угощение, поскольку главной заботой его жизни была еда.

Почему-то эта картина засела у нее в голове. Ее друзья и коллеги, полностью расслабившись, наслаждались жизнью в компании мужей, жен, родителей и детей.

Джо совсем не нравилось быть единственным человеком, который пришел один, хотя она и не подавала виду. Она заверила Рону, что великолепно провела время, и если та заподозрила, что Ричард на самом деле не работал, а просто не захотел приходить, то ничего не сказала.

Единственным разногласием в тот вечер были заявления вроде этого: «Ты напивался предыдущие два раза, поэтому сейчас моя очередь, а ты будешь вести машину». Эти споры возникали всякий раз, когда Тед появлялся с новой порцией выпивки. Все прекрасно отдохнули. Никто не жаловался на шум, доносившийся из переоборудованного гаража, где веселящиеся детишки делали все возможное, чтобы перекричать друг друга.

Кто бы мог подумать, что Фредерик, невероятно женственный визажист, который работал над большинством модных съемок в «Стайл», окажется самым лучшим детским заводилой.

«Мне нравятся дети, дорогая. Я просто не знаю, смогу ли съесть ребенка полностью!» — было излюбленной фразой Фредерика, которую он позаимствовал у У. К. Филдса[19]. Эти слова неизменно вызывали смех. Но после шести рюмок водки и смертельной алкогольной смеси, состоящей из персикового шнапса и «Гран Марнье»[20], Фредерик прыгал в надувном замке вместе с пятилетками, задорно пытаясь продемонстрировать двойное сальто, которое, по его заверениям, с легкостью исполнял в юности.

«Как можно не любить детей?» — спрашивала себя Джо, ожидая, пока парковщик вручит ей горсть монет на сдачу и квитанцию.

Ричард вовсе не ненавидел детей. Как он мог? Он был единственным ребенком в семье, и ему не с кем было соперничать дома. Его мама, души не чаявшая в сыне, заботилась о нем, словно он был наследным принцем Брунея.

«Вот в чем дело!» — триумфально подумала она. Ему никогда не приходилось соперничать с братом или сестрой за внимание, и он просто не знал, как вести себя с детьми. Все, что ему нужно, — немного времени, чтобы свыкнуться с мыслью. Для этого у них осталось семь месяцев.

Машина помчалась по Грин-стрит, со свистом обгоняя такси и громыхающие автобусы, словно участвовала в гонке. «А ты неплоха, Бесси, когда разгонишься, — ласково пробормотала она. — Но мне, наверное, придется обменять тебя на что-то более подходящее для ребенка или, по крайней мере, на что-то с более мягкой подвеской».

Приемная врача была переполнена, когда она добралась туда. Две уставшие мамаши пытались успокоить малышей, а пожилой мужчина с частым сухим кашлем занял сразу два сиденья. Мрачный подросток бунтовал, настаивая на том, чтобы самому идти к доктору.

— Я уже не ребенок, — шипел он на свою мать.

— Тогда перестань вести себя как ребенок, — пробасила она в ответ.

Он стал розовее, чем воспаленные прыщики на его безволосом лице, когда заметил, что Джо смотрит на него.

Та схватила со столика журнал с загнутыми краями и втиснулась между подростком и одной из мамочек.

Здесь ей, похоже, предстояло долгое ожидание, судя по изможденным лицам сидящих в очереди. Ну и пусть. Было всего лишь начало четвертого, и она только что узнала самую великолепную новость в мире, поэтому просто не могла жаловаться на бестолковое сидение. Она не могла жаловаться ни на что.

Ей до смерти хотелось рассказать о ребенке Ричарду. Хотелось рассказать о нем всем в приемной. Но вместо этого она переключила свое внимание на выпуск «Эль» годичной давности и стала бегло просматривать страницы придирчивым профессиональным взглядом.

Джо больше не могла смотреть на публикации, предназначенные для женщин, не задумываясь над тем, будет ли в «Стайл» смотреться вкладка с таблицей калорий и тремя страницами, посвященными путешествиям или чему-нибудь еще.

Она как раз с ужасом читала всесторонний доклад о раке шейки матки — тот тип статьи, который однажды станет ее достижением в очередном выпуске «Эвривумен»[21] — когда в приемную зашла женщина с ребенком, лежащим в люльке-кенгурушке у нее на груди.

Джо внимательно рассматривала их, не пропуская ни одной детали. Малышка, одетая во все розовое, что ужасно шло к ее румяным мягким щечкам, очевидно, спала, пока ее не разбудил шум в приемной.

Она моргнула длинными темными ресницами и посмотрела на маму огромными глазами, улыбаясь во весь свой беззубый рот, в то время как мама бормотала ей что-то успокаивающее.

Джо перестала дышать, глядя на эту парочку. У нее был миллион вопросов, которые она хотела задать, но она не сказала ни слова. Это было то, чего она хотела. Джо наблюдала, как мама нежно поцеловала пушистую макушку малышки. Эти узы между матерью и ребенком, любовь, в которой было больше святости, чем в любой церкви… И скоро ей самой предстояло испытать это.

Джо вновь погрузилась в изучение журнала. Она обнаружила, что гламурный розовый был в моде, а черный — наоборот, и что любой, кто надел бы в прошлом году непрозрачные черные колготы, был бы арестован модной полицией. Затем она приступила к чтению давнего номера «Хэлло!» и, рассматривая фотографии со свадьбы Майкла Джексона, вдруг услышала, что доктор называет ее имя. Боже, спасибо тебе! Еще одна страница о содержимом шкафа Синди Кроуфорд и ее великолепном чувстве стиля — и Джо непременно сошла бы с ума.

В последний раз, когда она была на приеме у врача, ее подкосил особенно коварный желудочный грипп и ее чуть было не стошнило на дорогое напольное покрытие кремового цвета. Сегодняшний визит, к счастью, был совершенно по другому поводу.

— Я беременна. — Она знала, что эти слова заставили засиять ее глаза. — Я подумала, что мне нужно профессиональное мнение, хотя уже сделала тест и он был положительным. Такие тесты надежны, доктор Дели? — обеспокоенно спросила Джо.

— Если их правильно использовать, то они великолепны. Но я бы сделал еще один тест.

Спустя десять минут доктор уже уточнял сроки и говорил о диетах и дополнительном приеме фолиевой кислоты.

К тому времени, когда Джо повернула ключ в замке своей входной двери, было около шести часов вечера. Она не могла дождаться, когда сможет сделать себе огромную чашку сладкого чая. Джо включила электрический чайник и занялась инспекцией холодильника.

Два сморщенных помидора, один неприглядного вида кабачок, выскобленная баночка меда с крошками на дне, наполовину пустая банка бобов и упаковка плавленого сыра, покрытого зеленой пушистой плесенью, укоризненно смотрели на нее из его недр.

Только молоко, сливочное масло и два стаканчика йогурта выглядели достаточно хорошо для того, чтобы сгодиться в пищу человеку «Так не пойдет. Пришло время становиться ответственной, мисс Райен», — сказала она себе, закрыв дверцу холодильника. Кажется, в морозилке у нее были картофельные оладьи. Это же углеводы, не так ли? Она включила автоответчик и прослушала сообщения, наливая кипяток в чашку с чайным пакетиком.

Звонила Рона — узнать, как прошел прием у врача. Также объявилась невестка Джо, чтобы сообщить про вечеринку-сюрприз по случаю сорокалетия Шейна. «Не могла бы ты перезвонить в течение дня, когда его не будет дома?» — спрашивала Мэри на фоне шума стиральной машинки, которая, казалось, сейчас отправится на околоземную орбиту.

Джо хихикала, представляя себе лицо старшего брата, когда он поймет, что его обвели вокруг пальца, как вдруг услышала голос Ричарда: «Привет, Джо. Я сейчас в Наасе по работе для „Индепендент“. Собираюсь приехать прямо на вечеринку, когда закончу, хорошо? Со мной будет Уильям и еще его сестра из Парижа. Он просто не может оставить ее в одиночестве в пустой квартире. Я сижу в засаде в „Херальд“. Парни из „Дэф Лэпард“ или Дэннис Хоппер могут появиться с минуты на минуту Это все. Прости, скучаю, увидимся на вечеринке. Пока».