Бренда Джойс - Прощай, невинность!

Софи неторопливо села. Ночью она не заплела волосы в привычную косу, и теперь они тяжелой массой упали ей на плечи. Софи окончательно отбросила одеяло и спрыгнула на пол. Но, сделав два шага, остановилась.

Ей показалось, что на нее кто-то смотрит.

Сердце Софи подпрыгнуло. Она медленно повернулась — и похолодела.

В дверях стоял Эдвард и внимательно глядел на нее.

Софи не могла двинуться с места. Лишь сердце колотилось так, что его биение оглушало ее.

Голубые глаза Эдварда впились в нее, словно глаза ястреба в близкую добычу.

Софи внезапно охватила паника. Темный огонь во взгляде Эдварда не оставлял сомнений, она знала, о чем он думает.

И лишь теперь Софи поняла, как она выглядит. Ее распущенные волосы ужасно спутались, напоминая теперь птичье гнездо. На ней лишь тонкая, потертая сорочка, едва закрывающая бедра. А под сорочкой и вовсе ничего нет. Вид у нее явно безнравственный, впрочем, это соответствовало тому, что чувствовало ее тело…

Софи сказала себе, что нужно убежать, скрыться. Ведь Эдвард сейчас так походил на хищника. Но ее ноги отказались повиноваться разуму, к тому же разум Софи и сам сейчас не слишком уверенно говорил, что правильно, а что — нет…

Софи посмотрела в глаза Эдварда. И увидела в них именно то, чего боялась. Да, Эдвард смотрел сквозь сорочку, потом он взглянул на ее обнаженные ноги… потом на грудь, почти не скрытую тонкой тканью… Потом его синий голодный взор остановился на губах Софи.

Она наконец опомнилась. Сорвала с кровати желтое покрывало и завернулась в него.

— Что ты здесь делаешь? — Голос ее звучал хрипло.

— Любуюсь наилучшим из зрелищ Манхэттена. — И, не добавив к этому ничего, Эдвард резко повернулся и вышел из спальни.

Содрогаясь от горячего, неодолимого желания, Софи проводила его взглядом, охваченная противоречивыми чувствами — одновременно и разочарованием, и облегчением. И бешеной злобой. Злобой на Эдварда, на себя, но больше всего — на жизнь.

Сбросив покрывало, Софи побежала в ванную комнату. Там на вешалке за дверью висел халат, и Софи натянула его на себя. Слишком поздно она поняла, что халат мужской — халат Эдварда. Его запах Софи ни с чем бы не спутала. Стиснув зубы, чувствуя, как шелк касается ее почти совсем голого тела, она быстро вышла из спальни. Но в гостиной резко остановилась. Эдвард стоял у окна, спиной к ней, и смотрел на Центральный парк. А позади Эдварда, на овальном столе, был накрыт завтрак, достойный короля, нет, четырех королей. Дразнящие, аппетитные запахи поднимались от накрытых тарелок; можно было не сомневаться, что под крышками прячутся бекон, яйца, колбаса и бифштексы. На закусочных тарелках были разложены копченый лосось и сиг, ломтики окорока и сыров, множество фруктов, тут же стояли корзинки с печеньем и пирожными. Кушанья занимали каждый квадратный дюйм стола, оставляя место лишь для двух тарелок китайского фарфора и серебряных приборов. А где же Эдана и Рашель?

Софи наконец обрела дар речи:

— Где Эдана?

— Я велел Рашель погулять с ней в парке.

Софи мгновенно рассвирепела.

— Ты… что?!

Он повернулся к ней и спокойно повторил свои слова.

— И Рашель оставила меня тут одну, спящую… с тобой?!

Эдвард смотрел на нее с непонятным выражением в глазах.

— Но ведь это мой номер.

Софи глубоко вздохнула:

— И что же, так будет и впредь?

— В моей теперешней комнате едва помещается кровать, и мне совсем не хотелось там завтракать. Я подумал, что ты наверняка тоже проголодалась. Я уже больше часа жду, когда ты проснешься. Наконец решил зайти и взглянуть, жива ли ты вообще. Не моя вина, что ты спишь в хлопковом лоскуте, который абсолютно ничего не скрывает.

Софи сложила руки на груди, не сомневаясь в том, что Эдвард слишком хорошо запомнил, как она выглядела в своей древней, поношенной сорочке.

— Можешь быть уверен, — ядовито сказала она, — если бы мне пришло в голову, что ты явишься ко мне в спальню, я бы закуталась в монашескую рясу.

Его глаза сузились.

— В самом деле?

Ей не понравился интерес, вспыхнувший в его взгляде, что-то в ее словах разожгло Эдварда. А может быть, его желание никогда и не угасало, просто сейчас он не сумел его скрыть. Софи отступила назад.

— Да!

— Как быстро ты забыла вчерашний вечер, — пробормотал он. — А на тебе и сейчас надет этот лоскуток?

Софи стала медленно пятиться к двери.

— Эдвард, с твоей стороны очень мило заказать завтрак, и конечно, я понимаю, что тебе приятнее было бы поесть здесь, а не в твоей новой комнате. И у тебя есть все права завтракать именно здесь! Я пойду оденусь. Начинай без меня.

Внезапно он улыбнулся. В этой улыбке таилась лишь самая малость коварства, она была почти доброй.

— Похоже, то, что я заказал, у кого-то совсем не вызывает аппетита.

Софи хотела было убежать, но рука Эдварда упала на ее плечо. Он заставил Софи повернуться лицом к нему. Она увидела, что их разделяет не более дюйма.

— Ты выглядишь достаточно хорошо для завтрака, — мягко сказал Эдвард и подтолкнул ее к столу.

Софи внутренне напряглась, чувствуя, что ей трудно дышать, что она не способна думать… Она едва слышно всхлипнула, когда рука Эдварда скользнула по ее спине к пояснице.

— Я не намерена завтракать с тобой, — прошептала она.

— А почему? — тоже шепотом спросил он, почти касаясь губами ее рта. Софи снова всхлипнула, когда Эдвард крепко прижал ее к себе, их бедра соприкоснулись. Эдвард был возбужден, его мужское естество напряглось, горячее и огромное. — Какого черта, почему нет? — снова прошептал он.

Софи пыталась найти подходящие слова, пыталась понять, почему она не должна уступать ему. Ах да, дело в ее сердце, вспомнила она наконец. Она должна защищаться, чтобы не страдать после…

— Не надо, Эдвард, пожалуйста…

Но он не обратил внимания на ее слова.

— Я хочу поцеловать тебя. И мы оба знаем, что тебе это понравится.

Софи отрицательно покачала головой. Но их взгляды уже встретились… Словно со стороны она услышала свое тихое всхлипывание, когда Эдвард медленно обхватил ее, все крепче и крепче прижимая к своему мускулистому телу. Софи уперлась руками в его грудь, но это был лишь жест беспомощности. Софи просто не могла заставить себя по-настоящему отстраниться от Эдварда.

Если бы только она не любила этого человека… Тогда, может быть, ей бы не так отчаянно хотелось слиться с ним, раствориться в нем. Тогда, может быть, она не пылала бы таким огненным, острым, безумным желанием…

Губы Эдварда коснулись ее губ. Это прикосновение было таким дразнящим, что Софи задохнулась.

— Тебе это нравится, — произнес он с откровенной жаждой в голосе и в то же время торжествующе. Глаза его сверкали. — Я вижу это, я чувствую ответ в твоем теле…

— Нет! — Софи нашла в себе силы солгать, она была в отчаянии и ярости, она знала, как он хочет поцеловать ее, она знала, что Эдвард сумеет добиться своего, и ей было страшно. Он снова ранит ее — а ей просто не вынести еще одного удара.

— Да, — прошептал он, нежно улыбаясь и прижимая свои отвердевшие чресла к ее бедрам. Его пальцы гладили ее плечи, сквозь шелковый халат сжимали ее болезненно напряженную грудь. — Ох Боже…

И Софи знала, что Эдвард думает о том же, о чем и она, — он предвкушает, как войдет в нее, глубоко и сильно… Она почувствовала слабость, у нее слегка закружилась голова. Ей доставляло острое наслаждение прикосновение его мужского естества к ее влажному, раскрывшемуся лону. И она наслаждалась тем, как его пальцы ласкали ее отвердевшие соски — сквозь шелк халата и хлопок сорочки, и его теплым дыханием, щекочущим ей губы.

Софи застонала.

Эдвард, хрипло пробормотав что-то, впился в ее губы, закрыв их жадным поцелуем.

И все исчезло, весь мир растворился и перестал существовать, остались лишь его губы, целующие ее, и его крепкое тело, содрогающееся от желания… И Софи сдалась. Она раскрылась навстречу Эдварду, прижалась к нему. И тут же Эдвард обратился в жадного, пожирающего ее монстра.

Софи отвечала на его поцелуи, ласкала его губы. Она покусывала его, проникала в него… Руки Эдварда скользнули вниз и сжали ее упругие ягодицы. И снова вернулись к груди, и сжимали, ласкали ее упорно и настойчиво, пока из сосков не потекло теплое молоко.

Софи вскрикнула, чувствуя, что ее жажда становится чем-то необъятным, неодолимым. Руки Софи метнулись к его бедрам, настойчиво прижимая их к своему трепещущему телу. Эдвард одним движением сорвал с нее халат и сорочку — ветхая ткань разорвалась почти беззвучно. Софи едва дышала от восторга и наслаждения, когда его губы нашли ее соски. Почти рыдая, она откинула голову, и Эдвард впился в них — в один, в другой…

И больше уже она не могла выдержать. Желание бушевало в ее теле, став настоящим безумием. Ее пальцы гладили твердую выпуклость под его брюками. Неистово дрожа, она сжимала и ласкала его плоть… Эдвард, задохнувшись, оторвался от ее груди. А мгновением позже он уже нес ее в спальню. Распахнув дверь ударом ноги, он положил Софи на постель и сам лег сверху.

И все на свете потеряло свое значение. Софи раздвинула колени, обхватила ногами его бедра. Эдвард быстрым движением расстегнул брюки. Один короткий миг они смотрели в глаза друг другу. И вот уже Эдвард страстно пронзил ее…

Софи вцепилась в его плечи и, яростно двигая бедрами, кричала: «Да, Эдвард, да!..» Ее ногти впивались в его спину. Он замер на секунду, но потом, отвечая на ее бешеный призыв, стал действовать резче и быстрее. У Софи в мозгу билась лишь одна связная мысль: она любит этого человека, она всегда его любила. И чуть позже ее закружил огненный вихрь, безумный и яркий, и она рассыпалась искрами в бесконечном экстазе.

Когда Софи, тяжело дыша, открыла глаза, она встретила яркий, настойчивый взгляд Эдварда. Он не двигался, но все еще был внутри нее — твердый и напряженный. Что-то вспыхнуло в глубине его голубых глаз, и он прижался к губам Софи в долгом, нежном поцелуе. Потом внимательно, испытующе взглянул на нее.