Софи разрывалась между желанием помочь Лизе и стремлением объяснить ей, как опасно то, что она задумала. К тому же побег не решит проблемы. Ведь Софи и сама уже пыталась убежать от неизбежного, пыталась дважды… Она помогла Лизе снять роскошный туалет.

— Я просто боюсь думать о том, что произойдет, когда они обнаружат твое исчезновение.

Лиза надела синюю шелковую юбку со смелой красной отделкой и злобно рассмеялась.

— Ну, уж я постараюсь так унизить маркиза, так его опозорить, что ему потом и в голову не придет на мне жениться! — Лиза быстро надела синий короткий жакет и застегнула его.

Софи не сводила глаз со сводной сестры. Хотя глаза Лизы распухли от слез, а кончик носа покраснел, она, собираясь сбежать от своего жениха, выглядела потрясающе красивой и элегантной, изящной и безупречной. Да, подумала Софи, маркиз должен здорово ненавидеть женщин. Ведь иначе он непременно оценил бы свою невесту, которая не просто красива, но и добра, умна… Лиза никогда и никому не причиняла зла; выросшая в роскошной обстановке, она могла бы быть крайне избалованной, но сумела сохранить нежную, любящую душу. И еще Софи инстинктивно догадывалась, что ненависть маркиза к женщинам не случайна, она как-то связана с его темным прошлым и с его покойной женой.

— Он почувствует себя униженным, на этот счет можешь не беспокоиться… ну разве что в его венах и вправду лед вместо крови, — тихо сказала Софи. — Куда ты намерена отправиться?

Лиза возбужденно рассмеялась:

— В Ньюпорт! Там с осени нет ни души, никого, я выбью окно и влезу в дом. В кладовках всегда полно всякой еды, так что с голоду я не умру. Я останусь там до тех пор, пока маркиз не обручится с кем-нибудь еще или не уедет в Лондон. Ох, Софи! Ньюпорт — отличное местечко, правда? Никому и в голову не придет искать меня там!

Софи пришлось согласиться с этим. Но она не могла избавиться от тревоги, от неуверенности. А что если в венах Юлиана Сент-Клера и в самом деле нет ни капли горячей крови? Ей не хотелось думать об этом.

Лиза наклонилась к чемодану и застегнула последнюю пряжку.

— Ну а теперь осталась одна проблема — как улизнуть из дома, чтобы никто меня не заметил.

— И как же ты собираешься это сделать? — поинтересовалась Софи.

Лиза мрачно улыбнулась:

— Я собираюсь вылезти в окно и спуститься по дереву.

Софи вздрогнула.

— Лиза! Но это слишком опасно! Ты никогда в жизни не лазила по деревьям!

— У меня нет выбора, Софи. Это единственный путь. Я ведь не могу просто выйти через парадную дверь, да и через черный ход тоже, по крайней мере сегодня.

Девушки подошли к окну и выглянули наружу. Они были на третьем этаже. Софи даже представить не могла, как Лиза спустится вниз. И страшно боялась, что сестра свернет себе шею.

— Прошу тебя, будь поосторожнее! — взмолилась Софи.

— Буду, буду, — пообещала Лиза, но легкая дрожь в голосе выдала ее страх. Она сбросила на землю чемодан, села на подоконник и свесила ноги наружу. Потом посмотрела на Софи. — Ты всегда была моим лучшим другом, — ласково сказала она. — Я люблю тебя так, как любила бы родную сестру. И когда-нибудь ты простишь меня за то, что я вмешалась в твою жизнь. — И вслед за этим загадочным заявлением Лиза исчезла.

Софи вскрикнула, но тут же зажала рот ладонью, потому что увидела, как сестра вцепилась в ближайшую к окну толстую ветку старого дуба. Лиза, храбро улыбнувшись, осторожно поползла вниз, то и дело бормоча: «Черт побери!» Софи, почти не дыша, с неровно бьющимся сердцем следила за ее продвижением. Но вот наконец Лиза на вытянутых руках повисла на нижней ветви, болтая ногами в воздухе. Софи вцепилась в подоконник… Лиза разжала руки и упала на землю.

— Лиза! — отчаянным шепотом позвала Софи. — Лиза! С тобой все в порядке?

Девушка медленно приподнялась и села, потирая бок. Потом посмотрела наверх и махнула рукой.

— Да, все в порядке! Похоже, я ничего не сломала!

Она поднялась на ноги и взяла чемодан. Еще раз взглянув на Софи, послала сестре воздушный поцелуй, побежала через газон, к подъездной дороге, и наконец исчезла за воротами, на Пятой авеню.

Софи прислонилась к стене, ее охватила слабость, но она чувствовала облегчение. Боже милостивый, Лиза это сделала, она сбежала! Софи замерла так на несколько минут, восстанавливая душевное равновесие. Потом торопливо направилась к двери, отперла ее, вышла и, закрыв спальню на ключ снаружи, поспешила к лестнице.

Ее не радовало, что сестра нашла способ досадить маркизу, Софи была измучена всеми неожиданными поворотами судьбы, случившимися за сегодняшний вечер. И боялась, что Лизе придется вернуться, как пришлось вернуться ей самой. Да, разумеется, маркиз заслужил наказание. Но Софи мучило тревожное предчувствие, что он и не подумает вернуться в Англию, поджав хвост, как побитая собака.

Потом она вспомнила о собственной несчастной любви, и ее губы сжались. Внизу ее ждет Эдвард. И пожалуй, если она задержится еще на минуту-другую, он может подняться наверх в поисках ее.

Поворачивая к лестнице, Софи вдруг припомнила прощальные слова сестры. Что могла сделать Лиза, как она вмешалась в жизнь Софи? Впрочем, ответ был очевиден. Это именно Лиза пригласила Эдварда, она сообщила ему, что Софи будет на балу. Ведь больше никто и не знал, что Софи собирается приехать… Да, лишь так можно объяснить появление Эдварда. Софи и сама не знала, плакать ли ей по этому поводу или радоваться.

— Ты живешь вот здесь?!

Софи уже жалела о том, что позволила Эдварду повидать Эдану в такой поздний час. Ведь время близилось к полуночи. Они с Эдвардом довольно давно уехали с бала: путь от Ист-Сайда до портового района был неблизким. Софи так и не попрощалась с Генри, она просто не сумела его найти.

А теперь она сидела в «даймлере» Эдварда, закутавшись в черную бархатную накидку, взятую у сестры, остро ощущая, что рядом с ней — мужчина. Дело было не только в том, что она любила его и желала — слишком, слишком сильно… Ее еще и мучили, дразнили обрывочные воспоминания прошлого, сказочные мгновения, вроде того дня в «Дельмонико» или… или их недавнего поцелуя. Но хуже всего то, что Софи не доверяла Эдварду, она не знала, как он может повести себя в следующий момент.

— Черт побери! — выругался Эдвард. — Да разве здесь может жить леди? Это же черт знает что, Софи, тут же околачиваются всякие подонки!

И словно нарочно для того, чтобы подтвердить правоту Эдварда, тишину ночи внезапно нарушило разухабистое пение пьяных мужчин. Софи увидела группу моряков, которые, поддерживая друг друга, чтобы не упасть, тащились по грязной улице по направлению к «даймлеру».

— У меня слишком мало денег, — тихо сказала Софи. — Что мне оставалось делать, Эдвард?

— Сюзанна отказалась помочь тебе?

Она молча склонила голову.

— Это потому, что ты не захотела отдать Эдану чужим людям?

Софи вздрогнула:

— Ты знаешь!

— Да, я знаю.

На ее глаза навернулись слезы. Как трудно было удержаться и не броситься на грудь Эдварду, не вцепиться в него, как в якорь спасения…

— Да, поэтому.

Он скрипнул зубами.

— Тебе не нужно больше ни о чем тревожиться. Вообще ни о чем.

Она закрыла глаза, откидываясь на спинку сиденья. Как глупо она себя вела! Эдвард любит их ребенка — и он всегда поможет Эдане и, разумеется, ей, Софи. Следовало понять это сразу, в то самое мгновение, когда Эдвард увидел свою дочь.

Софи переполняла благодарность. Ей было так трудно сопротивляться этому человеку.

— Спасибо…

Эдвард промолчал. Он вышел из автомобиля и помог выйти Софи. Он крепко держал ее под руку, пока они шли по дощатому настилу, ведущему к полусгнившему крыльцу меблированных комнат. Софи достала из кармана ключ. Эдвард отобрал его и сам отпер дверь. Софи с горечью подумала, что они ведут себя как давно женатая пара, вот только женатые пары не живут в обшарпанных меблированных комнатах в портовом районе. Если бы они и вправду были женаты, Эдвард отпирал бы для нее двери совсем другого дома…

И еще Софи знала, что, будь они женаты, между ними не держалось бы явно ощутимое напряжение, родившееся из недоверия, боли и взаимного непонимания. И в этом напряжении крылось острое желание, плотский голод…

Эдвард сказал, что грубое вожделение пробудилось в нем из-за ее открытого платья, но ведь сейчас этого платья не было видно, однако Софи знала, что Эдвард так же ощущает их близость, как и она сама. И она почувствовала некоторое удовольствие от этой мысли. В конце концов, последние два года не прошли напрасно, преображение завершилось… Гадкий утенок превратился в лебедя, искалеченное дитя стало соблазнительной женщиной.

И соблазнительной не только для Эдварда. Да, это удивительно, да, Софи просто потрясена этим, но она знала точно, что и Жорж Фрагар находил ее желанной, и Генри Мартен. Два года назад она просто посмеялась бы, скажи ей кто-нибудь, что найдется мужчина — один, а не три, — для которого она будет единственной на свете. И пожалуй, самым важным было для нее то, что двое из этих троих признались ей в любви.

Софи знала, что слишком опасно сосредоточиваться на подобных мыслях, потому что в глубине ее сердца начинали закипать гнев и тяжелая печаль. Софи встряхнула головой. Ступени поскрипывали под ногами, когда они с Эдвардом поднимались наверх. Открыв дверь, она скользнула в комнату. Эдана спала в самодельной колыбели, сооруженной из корзины молочника. Софи склонилась над малышкой, чтобы поправить одеяльце. Было что-то ужасное в том, что Эдвард видит свою дочь в подобной обстановке, в обшарпанной комнате, спящей в старой корзине, под красной шалью Рашель вместо полога.

Софи напряглась, когда Эдвард подошел к ней и встал рядом. Не в силах удержаться, посмотрела на него. Эдвард не сводил глаз с дочери, кончик его носа порозовел, глаза подозрительно блестели.

— Я уже думал, что потерял ее, — хрипло прошептал он. — Я боялся, что ты увезешь ее куда-нибудь далеко и я никогда не найду вас.