— Миссис Мардок?

— Да, сэр. — Она остановилась перед Эдвардом, тяжело дыша. — Если миссис Ральстон увидит, что я разговариваю с вами, сэр, она может меня тут же выгнать, и без рекомендаций, а я ведь служу ей с тех пор, как Софи исполнилось четыре годика!

Эдвард схватил пухлые руки пожилой женщины.

— Миссис Мардок, если вас уволят, вы сможете работать у меня.

Она удивленно посмотрела на него.

— Спасибо, сэр…

— Ну, расскажите же о Софи!

Глаза экономки наполнились слезами.

— Моя хозяйка вам солгала, солгала! Нет у них никаких родственников в Бостоне! Ох, если бы вы были тогда здесь, сэр! Боже, как они кричали друг на друга, чуть дом не развалился! Просто счастье, что мистер Ральстон этого не слышал.

— Кто кричал?

— Миссис Ральстон и Софи! Я никогда не слыхала прежде, чтобы Софи кричала, никогда, сэр! — Миссис Мардок расплакалась.

Эдвард помрачнел. — Из-за чего они поссорились?

— Из-за ребеночка, сэр. Это было просто ужасно! Просто ужасно, сэр!

Он перевел дыхание, сердце в его груди болезненно сжалось.

— А что с Эданой? Как она себя чувствовала?

— О, дитя просто чудесное, сэр! Но миссис Ральстон хотела, чтобы Софи отдала девочку в чужие руки, одной супружеской паре… Ну а миссис Ральстон всегда добивается того, чего хочет. Они с мистером Ральстоном уже обо всем договорились. Но Софи отказалась. Вот почему они и поссорились. Софи убежала с ребеночком и с той француженкой сразу после ссоры, среди ночи, прямо в чем была! У нее и одежды-то нет! И не думаю, чтобы у нее были деньги… уж очень они все бедно выглядели, когда приехали.

В душе Эдварда бушевала буря, но внешне он оставался спокойным и сдержанным.

— Куда они отправились? — спросил он, стараясь отогнать страшное видение: Софи, прижимая к груди Эдану, стоит на улице, как нищая побродяжка.

— Я не знаю! — всхлипнула миссис Мардок. — Если бы я знала!

Эдвард погладил ее по плечу.

— Все будет в порядке. Я ее найду, можете быть уверены в этом.

Миссис Мардок посмотрела на него умоляюще и жалобно.

— Да, сэр, я знаю, что вы это сделаете. Но, пожалуйста, поспешите! Пока не случилось чего-нибудь ужасного!

— Если вы что-нибудь услышите о ней, сообщите мне в отель «Савой».

Эдвард поблагодарил экономку и сел в машину. Всю его сдержанность как ветром сдуло. Сердце колотилось так, что Эдвард задыхался. Его била крупная дрожь. Боже! Он готов был удавить Сюзанну, убить ее своими руками за то, что она выгнала Софи и Эдану на улицу. Миссис Мардок боялась, что может случиться нечто ужасное. Эдвард тоже боялся этого. Большой город — неподходящее место для одинокой молодой женщины с крошечным ребенком, да еще и без денег. Эдвард знал, что должен найти Софи, должен раз и навсегда покончить с этим безумием. Найти и спасти Софи. Похоже, ему еще раз придется разыграть из себя спасителя, но на этот раз будущее Софи было и его будущим.

Глава 23

Софи нервничала, нервничала с самого утра, ожидая встречи с Генри Мартеном. Генри, увидя ее сквозь стеклянную дверь, поспешил навстречу, прежде чем Софи успела постучать. Он широко улыбался.

— Как раз вовремя. Почему бы нам не погулять? Такой день!

Софи кивнула, пытаясь угадать, какие новости приберег для нее Генри — хорошие или плохие, но по выражению его лица ничего нельзя было понять. Генри взял ее под руку, и они спустились вниз. Над городом ярко светило солнце; деревья стояли уже почти голые, зато вдоль тротуаров ветер нес и кружил золотые и красные листья. Прохладный свежий воздух бодрил.

Они пошли вдоль улицы, Генри так и не выпустил руку Софи.

— Я говорил с миссис Ральстон и теперь полностью согласен с вами. Примирение возможно лишь в том случае, если вы пойдете на уступки и выполните ее требования.

Софи бросила на Генри встревоженный взгляд.

— Что она сказала?

Генри замялся:

— Она сказала… что будет удерживать ваши деньги до тех пор, пока вы не вернетесь домой… одна.

Софи вздрогнула. Генри смущенно порозовел. Софи почувствовала, как ее душу наполняет страх. Конечно, Генри ничего не понял. Но как он воспринял слова Сюзанны? И как объяснить ему, почему она так отчаянно нуждается в деньгах? Ей бы стало гораздо легче, если бы она могла поделиться с ним своими страхами, рассказать о своем затруднительном положении, обо всех своих тревогах… Но он может просто ужасно перепугаться. Софи боялась лишиться его дружбы.

— А она может это сделать? Задержать мои деньги?

Генри вздохнул:

— Я взял у ее адвоката копию соглашения об опеке. Ответ — да. Это недостойно, неэтично, но чисто технически — да, она может удерживать ваши деньги. Там, правда, есть кое-какие возможности зацепиться, но это потребует времени. Мы можем начать преследование в судебном порядке, можем подать иск о необходимости назначить другого опекуна вместо миссис Ральстон.

Софи остановилась и, смертельно побледнев, уставилась на Генри.

— Я просто не могу в это поверить!.. Я должна судиться с собственной матерью?! Это ужасно! Чудовищно!

— Да, это неприятно, — согласился Генри, внимательно глядя на Софи.

Она чувствовала, что близка к истерике. Но в то же время в ней нарастал гнев. Боль от предательства матери утихла за последние дни. Ее место заняла ярость: Софи ненавидела Сюзанну за бездушие, жестокость, за то, что та несправедливо обошлась с собственной дочерью и со своей первой внучкой.

— У меня остались кое-какие деньги во Франции. К несчастью, я уезжала в такой спешке, что не успела взять соответствующие бумаги в банке. Я сейчас занимаюсь переводом денег сюда, но без документов это займет много времени, чуть ли не шесть недель… — Голос Софи задрожал. Она слишком тревожилась о будущем, почти не спала ночами и никогда не чувствовала себя более усталой, чем теперь. Она нуждалась в чьей-то поддержке, ей недостаточно было сочувствия Рашель.

Тем более что с каждым днем увеличивалась возможность приезда в Нью-Йорк Эдварда Деланца.

Софи постаралась совладать с собой, чувствуя на себе испытующий взгляд Генри.

— Через несколько недель Дюран-Ру устраивает мою выставку. Очень надеюсь, что она будет иметь успех. Большинство из тех работ, что войдут в экспозицию, Дюран-Ру уже купил у меня, но несколько новых картин возьмет на комиссионных началах. Думаю, он согласится дать мне немного денег авансом, в счет будущей продажи. Я немедленно поговорю с ним.

Галерея находилась всего в нескольких кварталах от них, и Софи готова была броситься к торговцу в ту же минуту. Генри придержал ее за рукав.

— Софи, подождите. Вы слишком расстроены. Вы уверены, что не можете вернуться домой? Возможно, если я выступлю в роли посредника…

— Нет! — яростно выкрикнула она, напугав их обоих. Генри выпустил ее руку.

Софи съежилась, ее била нервная дрожь.

— Генри, вы просто не понимаете, почему я не могу вернуться домой одна.

— Да. Я не понимаю.

Софи нервно сглотнула, чувствуя себя на грани обморока.

— Я не могу вернуться домой потому, что моя мать требует, чтобы я отдала своего ребенка чужим людям, навсегда.

Генри онемел.

Софи осмелилась наконец посмотреть в его изумленные глаза.

— Да, у меня есть ребенок. Незаконный ребенок… маленькая дочка, ее зовут Эдана-Жаклин О'Нил, и я люблю ее всем сердцем.

— Боже праведный! — выдохнул Генри, и тут же его лицо запылало от гнева. В глазах мелькнула догадка. — Деланца?! Это он — отец? Этот ублюдок!

Софи всхлипнула, хватая Генри за руку.

— Прошу вас! Я не желаю говорить об отце Эданы, не хочу! — Но она знала, что Генри прекрасно все понял, он прекрасно понял, что никто другой отцом быть просто не мог. И Софи вдруг осознала, что точно так же будет реагировать любой другой человек, узнавший о существовании Эданы.

Генри кивнул, стиснув зубы. Его плечи невольно опустились.

— Да, я вас понимаю.

— Разве вы можете понять?! Я и сама-то не уверена, что мне все понятно… — прошептала Софи.

Раньше она об этом просто не думала. Ее мысли были слишком заняты насущными проблемами, и она не представляла, каковы будут последствия того, что все вокруг узнают имя отца Эданы. Было бы гораздо лучше, подумала Софи, если бы они с Эдвардом как-то договорились о том, стоит ли публично признавать его отцовство, но это нужно было сделать раньше. А теперь, когда она прячется от него, о каких обсуждениях может идти речь? Софи смотрела на Генри, чувствуя себя потерянной, одинокой, все ее чувства пришли в смятение…

— Генри, я люблю мою малышку. И не собираюсь с ней расставаться. С моей стороны не может быть никаких компромиссов. Я в бешенстве из-за предательства моей матери, я ненавижу ее… и никогда не вернусь к ней.

— Вот теперь я и в самом деле понимаю, — медленно произнес Генри.

Софи ожидала, что выражение лица Мартена изменится, что она сейчас увидит в его глазах осуждение, неприязнь, но увидела лишь печаль и сочувствие.

— Вы потрясены, это естественно… но… вы все-таки будете представлять мои интересы?

— Софи, я ваш друг. Разумеется, я продолжу дело и помогу вам, как сумею.

Софи благодарно посмотрела на него, не сказав ни слова. Генри достал носовой платок и протянул ей. Софи вытерла глаза.

— Спасибо, огромное спасибо, Генри.

Он снова взял ее под руку, и они пошли дальше, на этот раз в молчании. Наконец они добрались до Юнион-сквер. Генри подвел Софи к скамейке, стоящей в пустынной аллее, и они сели, распугав гуляющих вокруг голубей. Генри повернулся к Софи, их колени слегка соприкоснулись. Юноша робко кашлянул.

Софи комкала носовой платок.

— Я уверена, Поль Дюран-Ру даст мне небольшой аванс, — снова сказала она, и в ее голосе прозвучали и надежда, и отчаяние.

— Я в любом случае не позволю вам умирать с голоду, Софи. Разве вы не знаете этого?

— Вы более чем добры, — прошептала она.