Похоже, Софи приняла его за благородного рыцаря, но скоро она узнает его лучше. Он одержал грязную победу. Он не рыцарь в сверкающих доспехах, и никогда им не станет.

Но, Боже, как ему хотелось выглядеть рыцарем в глазах Софи!.. Он понял, ему просто необходимо, чтобы Софи думала о нем хорошо, верила ему, смотрела на него как на галантного искателя приключений, героя из романов — потому что никто и никогда не смотрел на него так. Но он сам выдал свои намерения — и сам все испортил, потому что теперь Софи полюбила его.

Эдвард чувствовал, что не в силах оставить ее теперь, когда все только лишь началось. Он хотел увидеть, как осуществятся ее мечты — все мечты. Он хотел разделить с ней радость победы — многих побед. Но это было невозможно. Он сам лишил себя выбора. Он должен уйти, пока не задел всерьез ее сердце, пока не погубил то, что осталось от ее невинности, от ее надежд, от ее будущего.

Софи отчаянно старалась ни о чем не думать. Она выбежала из дома почти в панике, забыв о предостережениях матери и советах Лизы. Но сейчас, пересекая роскошный вестибюль отеля «Савой», она чувствовала себя так, словно все вокруг глазеют на нее, словно каждый знает, куда она идет, к кому и зачем.

Но она не должна останавливаться… не сейчас. У нее хватало здравомыслия, чтобы понять правоту Лизы. Эдвард не мог быть ее другом, потому что у него бесчестные намерения. И все же, вопреки логике, Софи сердцем чувствовала, что Эдвард ее настоящий союзник, что он ее искренний друг, что она может доверить ему даже свою жизнь. И разве Эдвард не доказал свою дружбу, уговорив Жака Дюран-Ру посмотреть ее картины?

Но разум и логика не могли примирить и совместить советы Лизы и предостережения Сюзанны с горячими чувствами Софи, и она спешила, как только могла. К нему. К своей судьбе… пусть даже ей суждено стать всего лишь любовницей, а не женой.

Остановившись у стойки портье, Софи, с пылающими щеками, спросила, в каком номере остановился мистер Деланца. Она чувствовала, что портье смотрит ей вслед, но все же решительно вошла в отделанную бронзой дверь лифта. Очень медленно лифт поднялся на пятый этаж. Софи, стиснув кулаки, молила, чтобы он шел побыстрее. Ей казалось, что пара, вошедшая в лифт вместе с ней, пялится на нее.

Остановившись перед дверью номера Эдварда, Софи отбросила все посторонние мысли, ей хотелось очутиться в его объятиях, в его постели. Она живо представила его руки, его прикосновения, его поцелуи, его любовь… И в то же время ее охватило отчаяние. Такое, какого она не испытывала никогда в жизни. Она постучала.

Спустя мгновение вышел Эдвард. Он был без пиджака, в одном жилете. Брови его поползли вверх.

— Софи?

Она молча смотрела на него, не зная, что сказать.

— Софи, что случилось? — резко спросил он, хватая ее за руку.

— Ох, Эдвард! — Всхлипнув, она прижалась к его груди. — Можно мне войти?

Эдвард изумленно всмотрелся в нее. Он не сразу ответил, и Софи испугалась, что он прогонит ее. Эдвард оглядел коридор, но, к счастью, поблизости никого не было.

— Подождите, я надену пиджак, и мы найдем удобное местечко, чтобы поговорить, и вы расскажете, что вас так встревожило. — Не улыбнувшись, он прикрыл дверь, оставив Софи ждать снаружи.

Софи смотрела на дверь, готовая разрыдаться. Ей хотелось войти в эту комнату, очутиться в объятиях Эдварда. Но она неподвижно стояла на месте, не понимая, почему он не позволил ей войти.

Дверь почти сразу распахнулась снова, и Эдвард повлек Софи к лифту.

— Не слишком удачная идея — явиться сюда, но гораздо хуже то, что вы направились прямиком в мой номер, — заявил Эдвард почти грубо. — Кто-нибудь видел, как вы поднимались наверх?

Софи внезапно рассердилась:

— Вот не знала, что вы так печетесь о своей репутации!

Он нажал кнопку вызова лифта.

— О своей — нет. Но вот о твоей — да.

Софи сразу растаяла.

— Извините, — прошептала она. — Я сама не знаю, что говорю.

— Это я понял, — сказал Эдвард уже более мягко. В его глазах отразилось искреннее сочувствие. — Хочешь прокатиться за город?

Софи кивнула.

Они миновали Бруклинский мост и поехали в сторону Лонг-Айленда. Эдвард вел машину молча. Софи, похоже, совершенно ушла в свои мысли и не обращала внимания на очаровательные пейзажи. И ничего не говорила. Эдварду очень хотелось узнать, что ее так тревожит, но он был достаточно хорошо воспитан, чтобы не проявлять навязчивости. Чуть позже Софи задремала — ясно было, что она крайне измучена. Потом ее голова склонилась набок и прильнула к плечу Эдварда.

Эдвард гадал, что произошло между Софи и Сюзанной после его ухода, и, зная миссис Ральстон, мог предполагать лишь самое худшее. Он никогда и ни к кому не испытывал такой ненависти, как сейчас к матери Софи. И как могло столь эгоистичное и недоброе существо произвести на свет эту чудесную девушку?

Но вот наконец Софи шевельнулась и вздохнула. Ресницы ее затрепетали, глаза открылись. Она проспала почти час. Когда она повернулась к Эдварду, он посмотрел на нее, и его сердце сжалось. Нет, сегодняшний день явно не самый удачный для прощания с ней. Встретившись с ним взглядом, Софи сонно улыбнулась.

— Эдвард?

— Привет, — сказал он. — Теперь тебе лучше?

— Да, — ответила она, отодвигаясь от него и усаживаясь поудобнее. Теперь она окончательно проснулась, и ее улыбка угасла. Лицо снова стало напряженным. — Где это мы?

— Недалеко от Ойстер-бэй, — сказал он. — Я тут как-то бывал и нашел один ресторанчик с отличной кухней. Не хотелось тебя будить, но раз уж ты проснулась, не остановиться ли нам перекусить?

— Да, — согласилась Софи каким-то странным голосом. — Хорошая мысль. — Ее щеки чуть порозовели.

Эдвард пытался угадать, что заставило ее залиться румянцем. Он вдруг ощутил неуверенность. Неужели она подумала о том, что они здесь вдвоем, в добрых пятидесяти милях от ее родных и друзей? Эдвард пожалел, что заехал так далеко. Как только они поедят и выпьют чего-нибудь освежающего, им надо немедленно вернуться в город. И он пообещал себе, что так и будет.

Но тут он почувствовал на себе взгляд Софи, обернулся и успел заметить, что девушка смотрела на его губы. Она мгновенно отвела глаза, но кровь Эдварда уже вскипела при одной только мысли о том, что подразумевал ее взгляд.

Но это было не важно. Он все равно не собирался целовать ее, ни разу. Он не смел.

Вокруг раскинулись зеленые луга, песчаные пляжи, напоминающие цветом свежие сливки. Небо над Лонг-Айлендом сверкало голубизной, однако далеко на востоке оно начинало мрачно чернеть. Не нужно было быть моряком, чтобы понять, что с Атлантики надвигается шторм.

— Похоже на то, что мы тут можем задержаться, — пробормотал Эдвард обеспокоенно. — Прямо на нас идет шторм. Но обычно тут шквалы налетают и сразу же уносятся, — добавил он, молясь, чтобы так и было на сей раз.

Эдвард остановил свой «паккард» возле старой гостиницы, выстроенной в колониальном стиле, — высокой, обшитой белыми досками, с покатой шиферной крышей и двумя кирпичными дымовыми трубами. Здание окружали веселые зеленые лужайки и клумбы, и все было обнесено изгородью из штакетника. Пока Эдвард укрывал машину просмоленным брезентом, Софи, поднявшаяся по сланцевым ступеням к ярко-зеленой двери, наблюдала за ним. В очаровательной гостинице было пусто, но удивляться этому не приходилось. После первого сентябрьского уик-энда все постояльцы вернулись в город. Владелец, судя по всему, даже растерялся при виде гостей, он усадил их за лучший столик у окна, из которого открывался вид на залив. Софи позволила Эдварду самому заказать для нее легкое рыбное блюдо и немного белого сухого вина. Небо быстро темнело, и казалось, что среди дня наступает ночь. Эдвард через стол склонился к Софи.

— Так что же случилось? Что заставило тебя прийти ко мне? — тихо спросил он. — Ты была очень расстроена, Софи.

Она избегала его взгляда.

— Мне казалось, вы мой друг, Эдвард.

Его неуверенность возросла.

— Да, это так…

«И потому мы не должны быть здесь. Я не хочу причинить тебе горе, Софи, Боже, я не хочу, не должен…»

Софи натянуто улыбнулась:

— Я рада.

У Эдварда что-то сжалось внутри.

— Вы с матерью поругались после моего ухода?

Лицо Софи оставалось напряженным.

— Не совсем так.

— Софи?

— Это неправда. Ну, что она не хочет, чтобы я продавала свои картины.

Эдвард промолчал, страдая за Софи, что-то жгло его изнутри…

Софи наконец улыбнулась по-настоящему. Эдвард пристально смотрел на нее.

— Что она сказала, Софи?

Девушка опустила глаза.

— Она просто хотела защитить меня, — ответила она, не поднимая взгляда.

— Ты не нуждаешься в защите, Софи.

— Да, даже от тебя.

Она вскинула ресницы, ее янтарные глаза посмотрели прямо на него, смело и открыто.

Эдвард онемел. Он долго молча глядел на нее. И наконец за него ответил святой, сидевший в его душе, а не демон, постоянно его искушавший:

— Даже от меня.

Теперь Софи смотрела в сторону. Ее пальцы, вертевшие серебряную вилку, чуть заметно дрожали. А потом Софи сказала нечто потрясшее Эдварда до глубины души. Отвернувшись к окну, она негромко, чуть охрипшим голосом произнесла:

— Даже если бы я нуждалась в защите от тебя, я не хотела бы ее.

Эдвард вздрогнул. После всего, что произошло за последние дни, он не мог ошибиться в значении ее слов.

Он обрадовался тому, что именно в этот момент принесли заказанную еду. Теперь Эдвард был настороже: он чувствовал опасность, исходившую от них обоих. Как только минует приближающийся шквал, им надо немедленно отправляться в обратный путь.

Через несколько минут ветер уже гнул деревья, а дождь хлынул сплошным потоком.

Они смотрели на бурю, разразившуюся за окном, почти не дотрагиваясь до еды. Воды залива почернели, и на волнах как безумные прыгали белые барашки пены. Но вот наконец взгляды Эдварда и Софи встретились.