Я накидаю тебя, Перпетуя, и пишу последние слова пророчества: Посланник приходил раньше и придет снова для того, чтобы раскрыть людям глаза на Семь Истин и Путь к нашей душе. Посланник может родиться бедняком и богачом, мужчиной и женщиной, твоим другом или чужестранцем. Ищи его и прислушивайся.

И, наконец, Перпетуя, самая чудесная новость из всех…»


– В чем дело? – спросила вдруг настоятельница, посмотрев на кабинет, что находился за пределами библиотеки.

– Это сигнал вашего модема, – пояснил Майкл. – Вам звонят. – Матушка Элизабет еще не привыкла к компьютерам, подаренным аббатству и неделю назад установленным отцом Гарибальди, поэтому она нуждалась в помощи. Ей пришлось показать, каким образом можно увидеть на экране звонившего.

– Спрашивают вас, доктор Александер, – сообщила она, выйдя из кабинета минуту спустя. – Ваш жених.

Перед отъездом из Санта-Моники Кэтрин позвонила Джулиусу, рассказав о Фоме Монмутском, о его ошибке, о том, что седьмой свиток все же существовал, а также его местонахождение. И теперь он звонил из Синайской пустыни; его лицо высветилось на компьютерном мониторе, и он сказал:

– Кэтрин, ты должна кое-что увидеть!

Кэтрин не удивилась, увидев господина Саида, министра из египетской организации по культурным ценностям, который стоял с сердитым выражением лица за спиной Джулиуса. Господин Милонас тоже находился рядом с ними и теперь махал в камеру рукой. Самир, инспектор, с которым Кэтрин работала и который помог ей совершить побег, также попал в кадр.

Палаток больше не было, практически все следы лагеря Кэтрин были уничтожены. Она лишь различила котлован, обнесенный веревкой и окруженный предупреждающими знаками. На расстоянии, где двадцать три дня назад рабочие Хангерфорда устроили взрыв…

Джулиус стоял у колодца, накрытого брезентом, по краям которого лежали камни.

– Кэтрин, – сказал он, и его изображение замигало на экране. – Когда тем вечером я приехал в аббатство, чтобы попросить тебя вернуться, сообщить, что седьмого свитка не было, ты отказалась, а на следующее утро твой след простыл. Я осознал, что никогда и ни во что не верил в своей жизни так, как ты верила в свитки, и я бы никогда не принес себя в жертву ради чего-то. В тот момент я завидовал тебе, Кэтрин. Я всегда жил по правилам, думая прежде всего о безопасности, никогда лишний раз не рискуя. Но когда ты отважилась на подобное, несмотря на мое противостояние, мною овладело такое восхищение тобой, что я решил наконец и сам что-то сделать и приехал в Египет. Я отыскал Самира, бригаду надежных рабочих и спустился в колодец.

Он сделал жест оператору, чтобы тот перевел камеру.

– Я выкопал то, что власти замуровали, – сообщил Джулиус. – И тогда я начал поиск остальной части скелета.

– Ты нарушил правила, – сказала Кэтрин. Его лицо озарилось довольной улыбкой:

– Все до единого!

Кэтрин приблизилась к монитору.

– И что же ты обнаружил?

Подняв защитный брезент, покрывавший устье колодца, Джулиус включил яркий фонарь и спустил его на веревке в шахту. Кэтрин наблюдала за тем, как каменные стены освещались, слой за слоем, пока, оказавшись у дна, луч не осветил… скелеты.

Два – не один.

И в этот момент находящиеся в аббатстве услышали звон колокола у ворот.

– Я знаю, кто это, – вздохнула настоятельница. – Мне уже звонили по телефону, но я не подняла трубку. Мне придется кое с кем объясниться.

– Первое тело, – продолжал Джулиус, когда матушка покидала кабинет, – то, что нашла ты, принадлежит женщине. Ее, видимо, опустили в колодец, связав ей руки. В тот момент она, скорее всего, была еще жива. Второй же скелет принадлежит мужчине. Его запястья свободны, и его, по всей видимости, не бросали в колодец, хотя он и лежит несколько поверх нее.

Качество изображения было далеко от идеального, однако Кэтрин разглядела ткань на руке меньшего из двух скелетов. Она также заметила, что поза мужского скелета говорила о том, что мужчина пытался защитить женщину.

– Влюбленные, – решила Кэтрин.

– Моя теория такова: мужчина бросился в колодец и оставался с женщиной, пока та не умерла. И потом он либо не смог, либо просто не пожелал выбраться из колодца.

– Но имеют ли они отношение к свиткам, Джулиус?

– Несомненно. Мужчина, видимо, накрыл женщину, себя и корзину плащом. Я исследовал волокна ткани на скелетах, а также в корзине под электронным микроскопом. Выяснилось, что они идентичны.

Кэтрин почувствовала, как у нее внутри все сжимается при виде хрупких обнаженных костей.

– Интересно, что же это за люди?

– Не знаю, выясним ли мы это когда-нибудь.

Глядя на хрупкий белый череп, лежащий на дне колодца, Кэтрин подумала: могла ли это быть последняя из диаконисс?

– Это еще не все, – предупредил Джулиус.


Сестра Габриэль аккуратно ступала по обледенелой дорожке. За все годы, проведенные в ордене, она не могла припомнить ни одной зимы, когда бы аббатство наводнило такое количество посетителей.

– Бенедиците, – прошептала она высокопоставленному гостю. – Пожалуйста, проходите. Осторожно, смотрите под ноги.

Матушка Элизабет поспешила на встречу с кардиналом Лефевром в приемную.

Джулиус повернулся к камере спиной, помчался по песку. Оператор ринулся за ним. Джулиус подбежал к столу, стоявшему под навесом.

– Я нашел эти фрагменты, – взволнованным голосом сообщил он. – Взгляни!

Камера приблизилась к кусочкам гончарных изделий.

– Евреи! – сказала Кэтрин.

– Если это и не прямое доказательство, – продолжал Джулиус, – то, по крайней мере, знаки, свидетельствующие о наличии доказательств того, что Моисей и Мариамь шли именно этой дорогой! Доказательств верности твоей теории!

– Джулиус! – закричала она. – Я люблю тебя!

Он кивнул и улыбнулся.

– Я тоже, Кэти!

И монитор погас.

Она оставалась у компьютера еще некоторое время. Наконец, придя в себя, она посмотрела на Майкла.


– У нас гость, – сказала настоятельница, переступив порог библиотеки несколько минут спустя. Кэтрин и Майкл, которые тоже возвращались в библиотеку, не удивились, завидев Лефевра.

Его резкий и осуждающий взгляд был направлен на Майкла.

– Отец Гарибальди, господину в монастыре Святой Солангии было поручено докладывать мне, как только вы снова свяжетесь с доктором Александер. Мне повезло, ведь на этот раз я оказался в Вашингтоне. Однако, – добавил он, бросив хмурый взгляд в сторону настоятельницы, – мой телефонный звонок был проигнорирован.

– Вы бы приказали матушке Элизабет отдать свиток вам, и ей ничего бы не оставалось, как пойти вам на уступки.

Лефевр посмотрел на Кэтрин.

– Матушка сказала мне, что отдала свиток вам. – Он протянул руку. – Пожалуйста.

– Нет.

– Я готов к тому, чтобы, скажем, приобрести его у вас.

– Мне не нужны деньги Ватикана.

– Я предлагаю вовсе не деньги. – Он сделал паузу и стал задумчиво постукивать пальцами по золотому кресту, висевшему на груди. Мы бы могли применить и силу, полагаю, однако в этом случае вы превратитесь в мученицу, а Церковь назовут обителью зла. Поэтому я попытаюсь заключить с вами сделку. Я предлагаю, доктор Александер, полное восстановление доброго имени вашей матери и перезахоронение ее тела на христианской земле.

Комната наполнилась тишиной. Часы, стоявшие на камине, едва слышно тикали.

Не веря своим ушам, Кэтрин смотрела на него.

– Вижу, вы не ожидали подобного предложения. – Сказал Лефевр. – Теперь перед вами стоит выбор: вы должны определить, что для вас важнее – свиток или мать?

– Почему вы так печетесь об этой рукописи? – спросила Кэтрин. – Когда ООН передаст свитки правительству Египта… Или нет, скажите-ка мне: существуют ли они еще? – Он кивнул. – Понимаю. А сделанные мной фотографии… они тоже исчезли? – Она смотрела ему в лицо, выражение которого не говорило ей ровным счетом ничего. – Итак… Они никогда и не существовали, а этих трех недель и вовсе не было. И как же вы намереваетесь поступить с седьмым свитком? Так же уничтожить?

– Каково ваше решение, доктор?

Кэтрин сказала:

– Полное восстановление репутации моей матери и объявление ее христианкой. И перезахоронение ее тела рядом с могилой отца.

– Процесс начнется, как только я вернусь в Рим. Некоторое время она смотрела на него, после чего сказала:

– Следуйте за мной. – Резко повернувшись, она направилась в кабинет матушки, где на столе лежал седьмой свиток. Не говоря ни слова, Кэтрин подняла его и передала в руки Лефевра.

– И ваш перевод тоже, доктор Александер.

Она отдала ему блокнот.

Его лицо озарилось улыбкой победителя.

– Вы поступаете мудро, доктор Александер.

– Сабина научила нас двум вещам, – произнесла Кэтрин. – Смирению и вере. Я смиряюсь со смертью матери, и ничто на этом свете, даже вы, Ваше Преосвященство, не можете повернуть время вспять и изменить обстоятельства ее смерти. Мать верила, что воссоединится с отцом. Я тоже верю в это.

– Рад, что вы помирились с прошлым.

– Вы не понимаете. Вот что я пытаюсь сказать, Ваше Преосвященство. – Она отошла в сторону, чтобы кардинал смог увидеть монитор компьютера, на котором высвечивалось отсканированное изображение седьмого свитка.

– Я уже ввела перевод на английский, – добавила Кэтрин. – Знакома ли вам эта новая программа? – Она говорила о «Диануба 2000», специально разработанной с целью соединить сто миллионов пользователей Интернета в одно мгновение.

Лицо Лефевра потемнело.

– Кто поверит вам? Без остальных шести свитков, – указал он на компьютерный монитор, – затея не имеет смысла.

– Достаточно и этого. Люди увидят этот свиток и мой перевод остальных шести. Люди поймут, что это подлинные тексты. – Кэтрин протянула руку; ее палец повис над клавишей глобальной передачи.