Через несколько минут всадница исчезла в ночи.

Повинуясь только интуиции, Меррик вел свой отряд на север в лесные дебри. Как он и подозревал, выпавший снег скрыл все следы копыт лошадей. Но в середине дня рядом с поваленным деревом он заметил на земле неопровержимые доказательства того, что здесь проскакали несколько всадников.

Меррик пришпорил коня, полный решимости, как никогда.

Вскоре один из воинов воскликнул:

— Смотрите, милорд!

Меррик проследил взглядом, куда показывал воин. К ним на небольшой лошадке приближалась маленькая съежившаяся фигурка. Он резко вскрикнул и пришпорил коня.

Это была Алана!

Подъехав ближе, Меррик спешился и схватил поводья ее лошади. Руки Алана обмотала кусками ткани, оторванной от юбки. Лицо у нее было бледным, глаза смотрели в одну точку и блестели, как драгоценные камни. Потрепанная шкура, наброшенная на плечи, обледенела. Губы саксонки беззвучно шевельнулись, произнеся имя лорда.

Усталая до изнеможения и промерзшая до мозга костей, Алана попыталась сосредоточиться. Ей казалось, что Меррик, появившийся перед нею откуда ни возьмись, — видение.

Все ее силы уходили на то, чтобы удержаться в седле. Она прижала руку ко лбу. Почему так кружится голова? Но в отдаленном уголке сознания ютилась мысль: необходимо предупредить.

— Симон, — сказала она хрипло, ей было больно говорить и двигаться, даже дышать. — Ты должен найти Симона. Они забрали его…

— Кто, саксонка? — вопрошал Меррик. — Кто? Его голос вернул ее из охватившего забытья.

— Кто забрал Симона? Где он?

Сильные руки подхватили ее, так как Алана опасно наклонилась в седле. Она едва осознавала, что Меррик снимает ее с лошади и обнимает, прижимая к себе, и что его голубые глаза внимательно на нее смотрят;

Он разгневан, мелькнула смутная мысль. Хмурится так же сурово, как прежде! Сердце у Аланы сжалось. Почему? Почему он всегда на нее сердится?

В глазах у нее потемнело. Лицо Меррика приблизилось и стало меркнуть. Алана сильно дрожала, не замечая обвившихся вокруг нее крепких рук лорда.

— Саксы, — с трудом выговорила она. — Одного зовут Бремвелл, он хочет получить выкуп… они повезли Симона на север… в то место, где река впадает в море… — глаза Аланы наполнились слезами. — Поторопись! Ты еще можешь его спасти…

Склонившись над саксонкой, Меррик отдавал указания воинам. Черный вихрь закружил ее в водовороте и утянул за собой.

Больше она ничего не помнила.

Очнувшись, Алана обнаружила, что ей сухо и тепло и лежит она в постели. Быстро и безжалостно всплыли воспоминания. Она вскрикнула, произнеся имя Симона. Кто-то заботливо нашептывал над нею ласковые слова, нежная женская рука легла ей на лоб.

Это была Женевьева. Алана открыла глаза и увидела у своей кровати сестру Меррика, озабоченно хмурившую темные брови. С тихим стоном Алана попыталась сесть.

— Нет, лежи спокойно, — твердо произнесла Женевьева. — Тебе еще рано вставать.

Увы, так оно и было. Алане казалось, что на всем ее теле живого места нет.

— Как я здесь оказалась? — слабым голосом спросила она.

— Меррик отослал с тобой одного из своих воинов назад, а сам отправился за Симоном.

— Они еще не вернулись? Женевьева отрицательно покачала головой. Как Алана ни старалась, она не смогла скрыть беспокойство, отразившееся на лице. Странно, но успокаивала ее именно Женевьева, ласково поглаживая руку, лежащую поверх мехового одеяла.

— Не беспокойся, Алана. Мой брат, как обычно, сделает все, чтобы защитить тех, кого он любит. Меррик найдет Симона раньше, чем разбойники сумеют причинить ему вред, — она улыбнулась и мягко произнесла: — Но ты меня напугала до смерти! Когда я увидела тебя, тихую, бледную, безмолвную… Ты проспала весь день и всю ночь, — она склонила голову. — Должно быть, ты умираешь от голода, — она подошла к двери и приказала принести еду.

Когда поднос оказался перед ней, Алана обнаружила, что и в самом деле страшно проголодалась. Она не оставила на подносе ни единой крошки сыра и хлеба.

Женевьева весело рассмеялась.

— Хочешь еще? — она направилась к двери.

— Да, — ответила было Алана, но вдруг замолчала.

Она спустила ноги с кровати и зажала рот рукой, пытаясь побороть внезапный приступ тошноты.

Достаточно было одного взгляда ее испуганных глаз на побледневшем лице, чтобы Женевьева побежала за миской.

Алана упала на колени, ее стало рвать… снова и снова… Кожа покрылась потом. Саксонка была так слаба, что Женевьеве пришлось уложить бедняжку в постель. Алана откинулась на подушки.

Сестра Меррика сидела рядом, отирая ей лицо влажной салфеткой.

Алана слабо улыбнулась и прошептала:

— Вы должны простить меня. Прежде я не была склонна к подобному недомоганию. Но, стыдно сказать, что-то часто это стало случаться со мной в последнее время.

Женевьева удивленно проговорила:

— Так значит, это случилось с тобой не впервые? Алана утвердительно кивнула, в свою очередь удивляясь, почему Женевьева прикусила губу. Молодая дама выглядела весьма обеспокоенной. Улыбка сошла с лица Аланы. Она никак не могла взять в толк, отчего так странно смотрит на нее Женевьева.

— Что? — тихо спросила она. — Что такое? Женевьева, скажите мне!

На мгновение показалось, женщина не ответит, но Женевьева все-таки решилась.

— О, мне не хотелось бы это говорить, но… ты такая тоненькая, Алана… А когда я тебя раздевала, то не могла не заметить, что талия у тебя пополнела, — она замялась. — Давно у тебя были месячные?

Алана побледнела и стала лихорадочно рыться в памяти. Из-за всех этих драматических событий, которыми в последнее время так была наполнена ее жизнь, она не обратила внимания…

— С того времени, как Меррик поселил меня в замке… — неуверенно произнесла она дрожащим голосом, — …наверное, в начале декабря.

— Алана, я редко ошибаюсь насчет таких вещей, но… догадываюсь, что у тебя будет ребенок.

Рука Аланы скользнула к животу. Боже милостивый, она обнаружила небольшую округлость, которой раньше не было.

— О, нет, — тихо сказала она. — Нет! Не может быть!

Взглянув на ее расстроенное лицо, Женевьева ласково обняла Алану за плечи.

— Ну, не расстраивайся! Конечно, Меррик будет рад…

— Меррик! — Алана ухватилась за Женевьеву. — Не говорите ему! Умоляю вас, не говорите!

Женевьева колебалась. Мольбами и слезами Алане удалось добиться от нее обещания сохранить тайну. Бедная девочка была так расстроена, что Женевьева не могла не уступить ей. Лишь дав торжественную клятву, она сумела снова уложить Алану в постель и натянуть одеяло ей до подбородка.

Но Алана не успокоилась. Она обхватила колени руками и лежала, глядя в пустоту сухими, ничего не видящими глазами. Больно было смотреть на бедняжку. Женевьева шепнула, что малыш непременно составит счастье своей матери. Отчаяние пронзило Алане сердце. Нужно же было предвидеть, что может появиться ребенок! Как же глупа она была, что не подумала об этом! И вдруг Алана пришла в ужас от будущего, уготованного… не ей — ребенку! Она не сомневалась: Меррик вовсе не обрадуется, когда узнает о ее беременности.


Остаток дня Алана провела в своей комнате. Мягкий свет вечерней зари уже прокрадывался сквозь щели в ставнях, когда во дворе вдруг раздался шум и поднялась суета.

Алана заторопилась к окну. Всадники только что въехали во двор замка. Она увидела, как спрыгнул на землю Симон. Радость охватила ее, но вскоре она уже едва различала кого-либо еще, кроме Меррика. Женевьева выбежала из замка. Алана со странным стеснением в груди наблюдала, как мать обнимает сына. Женевьева плакала, не скрывая слез. Меррик шагнул и положил свою сильную руку на затылок юноше. Жест выдал его чувства.

У Аланы сжалось сердце. Будет ли Меррик так же относиться к собственному сыну? Она не могла не думать об этом. Впрочем, едва ли он даже признаёт ребенка! Гнетущая печаль забралась в сердце и терзала душу. Никогда не чувствовала Алана себя такой одинокой! Как будто она не имела никакого отношения…

Она и на самом деле не имела никакого отношения к его семье.

Немного позже раздался стук в дверь. Алана поколебалась, прежде чем сказать:

— Войдите!

Она расслабилась, когда увидела, что это Женевьева. В руках женщина держала меховой плащ, подаренный Мерриком. Улыбаясь, Женевьева положила плащ на постель.

— Симон благодарит тебя за плащ, — тихо произнесла она, — и я тоже,

Алана слегка улыбнулась. — Разбойники украли у него плащ и рубаху. Я очень боялась, как бы он не простудился. Женевьева кивнула.

— Скоро в зале будет подан праздничный ужин. Прошу тебя, присоединись к нам.

Алана ничего не могла с собой поделать. Ее мысли устремились к Меррику. Ей казалось, что достаточно будет ему взглянуть на нее, как он все поймет… Она упрекнула себя за глупость. Как может он о чем-либо догадаться, если она сама ничего не подозревала, пока Женевьева не подсказала ей?

Молчание Аланы было воспринято как отказ. Женевьева взяла ее руки в свои и пристально посмотрела ей в лицо.

— Ты не должна избегать Меррика, Алана. Он ждет тебя, и я тоже хотела бы, чтобы ты разделила мою радость, — она сжала пальцы саксонки. — Меня очень обрадует твое согласие.

Слезы навернулись Алане на глаза. Она вновь поразилась, насколько ближе ей эта женщина, чем ее собственная сестра. Могла ли Алана отказаться? Она и не отказалась, хоть ей и пришлось собрать всю храбрость, чтобы занять свое место в зале в этот вечер.

До ужина ей не удалось бросить хотя бы еще один взгляд на Меррика. Он не пришел в спальню. Втайне Алана была этому рада. Она боялась увидеться с ним — теперь, когда она знала, что носит под сердцем его ребенка.

Меррик сидел во главе стола — темноволосый, стройный, такой красивый, что у нее перехватило дыхание.

Лишь спустя несколько часов после приезда он подошел к ней. По его лицу, как обычно, нельзя было догадаться, о чем он думает.