Шейла О'Фланаган - Пропавшая жена

Нет, это будет ужасно. Имоджен начало трясти. Она вдруг поняла, что плачет, потому что независимо от своей воли снова чувствует себя совершенно безнадежной. Она как будто слышала голос Винса, который произносил эти слова.

Она не позвонила Шоне. Не смогла. Имоджен снова боялась.

Самостоятельные поиски пропавшей Имоджен представляли из себя проблему, думал Винс, потому что не было толковых зацепок. Он знал, что его жена исчезла в Париже, и больше ничего. Он понятия не имел, куда она могла направиться из отеля, и боялся, что проследить ее перемещения будет нелегко. Взять и сбежать в Париже – это было умно, приходилось признать. Конечно, если он приедет в Париж с ее фотографией и начнет показывать ее в отеле, кто-то – консьерж, администратор, дежурный менеджер – ее узнает и вспомнит. Может быть, кто-то даже припомнит, куда она планировала дальше ехать. Но даже если так, как далеко это поможет ему продвинуться? Нужно было что-то существенное, с чего можно начать.

Винс был абсолютно уверен, что найдет зацепку. Он был топ-продавцом в своей компании, в его обязанности входило находить и убеждать людей, что им необходимо с ним увидеться и выслушать его, и он умел выжать из любого любую информацию. Да, задача перед ним стояла очень трудная, огромная. Но Имоджен недооценила его, если решила, что он не справится.

Каждый вечер, приходя домой с работы, он шел в кладовку, и там просматривал старые бумаги, документы, счета и приглашения, которые могли бы дать хоть какую-нибудь зацепку. Парадоксальным образом его любовь к порядку в данном случае сыграла с ним дурную шутку – он ведь сам всегда требовал, чтобы любые бумаги хранились в доме не больше пары лет. Он был уже почти готов бросить это занятие как безнадежное, как вдруг наткнулся на старую фотографию, запрятанную среди счетов за электричество. На снимке были маленькая девочка и женщина, которую он не знал, а на обратной стороне написано: «Имоджен и мадам Фурнье на пляже».

Винс никогда не слышал о мадам Фурнье, но это было хоть что-то – имя реального человека, с которого он мог начать. Фотографию, на которой синело море и еще более синим отливало небо, должно быть, сделали, когда Имоджен жила в Провансе. Винс был совершенно уверен, что именно туда она теперь и поехала. Люди всегда возвращаются в места, которые им знакомы. Так устроена человеческая природа.

И все же он решил, что первым его пунктом назначения станет отель в Париже. Даже если она действительно поехала в Прованс, она могла оставить после себя какие-то следы и зацепки в столице.

Винс знал, что хорошо делал свою работу, потому что был дотошен. И ему просто нужно применить свою дотошность в поисках Имоджен.

Следующий день он провел за столом в кабинете, занимаясь составлением списка людей, которые знали Имоджен, и раздумывая над тем, как они могли помочь ей спрятаться от него. Чокнутые тетушки из Калифорнии не в счет: вряд ли Имоджен могла привлечь их, потому что одна из них в дурдоме, а вторая одной ногой в могиле. А вот Чейни Скотт, ее приемная сестра… вот тут стоило покопаться. Конечно, после свадьбы сестры Имоджен практически вычеркнула ее из своей жизни, но ведь было письмо, которое Чейни написала ей уже после их разговора с Винсом, и оно было неожиданно сочувственным. Винс был уверен, что она обладает какой-то важной информацией, которая могла бы ему помочь. Что она там написала? «Выключили внутренний свет»? Он фыркнул. Он прав относительно нее. Она просто сука. И все-таки ему нужно попытаться ее разговорить. А что касается Кевина… Винсу всегда нравилось, что Имоджен испытывает к отчиму смешанные чувства: с одной стороны, она знала, что он любил ее мать, и была благодарна ему за заботу, которой он окружил ее после смерти матери. Но в то же время она страшно злилась на него за переезд из Дублина в Бирмингем после женитьбы на Пауле. Винс был уверен, что она изначально была не рада появлению Паулы в их жизни. Самому Винсу Кевин не нравился совсем, и, по его ощущениям, чувство это было взаимно. Скорее всего, Кевин не захочет ему помогать, даже если сам волнуется за приемную дочь и не знает, где она находится.

Винс должен был ее найти. И он ее найдет – очень скоро. Что бы там ни болтала Шона о личном пространстве, Имоджен – его жена, и ее необходимо вернуть домой. Даже если Шона права и Имоджен вернулась бы со временем сама, Винс не собирался ждать. Нельзя ждать у моря погоды: это никогда не работает. И он не из тех, кто ждет.

Он позвонил бывшему начальник Имоджен, Конору Фоули. Он раздражал Винса, но все-таки был последним человеком, видевшим Имоджен, и у него могла быть какая-то информация, которую он забыл сообщить или которой просто не придал значения. Конор не хотел с ним встречаться, но Винсу удалось, приложив все усилия, все-таки убедить его. Разговор, однако, оказался совершенно невразумительным и ничего Винсу не дал: Конор напомнил ему Кевина – такого же самоуверенного и не выказывающего достаточного уважения. Конор повторял, что не имеет понятия, куда Имоджен подалась после выставки, и что Винсу лучше оставить ее в покое и подождать, пока она сама с ним не свяжется. Полезное в этом разговоре было только то, что Винс убедился: Имоджен действительно останавливалась в том отеле, о котором говорила. В последнее время он уже ни в чем не был уверен, и это вполне могло оказаться ложью.

– Я правда надеюсь, что она скоро вернется, – сказал Конор, поднимаясь с места и давая понять, что разговор окончен. – Но иногда люди понимают, что им нужно двигаться дальше.

– Я не назвал бы побег от человека, который тебя любит, движением вперед, – возразил Винс. – Если что-то услышите или узнаете о ней, надеюсь, вы дадите мне знать.

– Если она разрешит, – уточнил Конор. – Но я сомневаюсь, что она станет мне звонить.

– Мне она тоже до сих пор не звонила, – сказал ему Шона вечером. – Но надеюсь, черт побери, позвонит.

Винс попросил ее встретиться с ним. Они сидели в нише местного бара, где, несмотря на будний день, было неожиданно многолюдно: многие пришли из расположенных поблизости домов, чтобы посидеть, выпить пива и съесть бургер по специальному предложению. Винс тоже заказал себе блюдо дня, а Шона ограничилась бокалом вина и пакетиком арахиса.

Он поделился с ней своими планами как можно скорее отправиться во Францию.

– Я не могу позволить себе частного детектива, – говорил он Шоне. – Я взял на работе отгулы и буду искать ее сам. Это не должно быть сложно: все говорят, что в наше время невозможно вот так взять и исчезнуть без следа.

– Так и есть, когда ты обладаешь возможностями госслужб, – согласилась Шона. – Но ты же просто частное лицо, без полномочий, без права доступа к источникам информации. Как ты собираешься это делать?

– Надо быть методичным, – ответил Винс. – Анализировать полученную информацию. Постепенно все встанет на свои места, и, когда это произойдет, я найду ее и привезу домой.

– А что, если она не хочет? – спросила Шона.

– Она хочет, – отрезал Винс. – Просто, может быть, сама об этом не знает.

– И что тогда будет?

Он взглянул на нее непонимающе: «Что ты имеешь в виду – “что будет”?»

– Ну у нее ведь явно были какие-то причины уйти от тебя.

– Я же объяснял тебе – она была не в себе. Ребенок и все такое. Ты же знаешь.

– Нет, должно быть что-то еще, – покачала головой Шона. – Просто вот так исчезнуть, не говоря никому ни слова… Это не может быть просто реакцией на неудавшуюся беременность. Что-то еще есть, еще какие-то причины.

– Ты же знаешь Имоджен, – Винс равнодушно пожал плечами. – Она импульсивна и часто делает глупости.

– Я бы никогда не назвала ее импульсивной, – возразила Шона. – Мне она всегда казалась очень рассудительной.

– Ты знаешь только одну ее сторону, – сказал Винс. – Она была совершенно безалаберная до того, как вышла за меня.

Шона водила пальцем по ободку бокала и молчала. Она просто не знала, что сказать.

– Клянусь тебе, – произнес Винс. – К тому времени, когда я найду ее, она точно будет хотеть вернуться домой.

– Послушай, Винс, – Шона отодвинула свой бокал. – Имоджен ушла потому, что была несчастна. Я не виню тебя, но ты должен считаться с этим.

Глаза Винса блеснули гневом: «Я ничего плохого не сделал! Ничего! Ты же знаешь, Шона! Я всегда любил ее и заботился о ней! Старался быть лучшим мужем на свете! Почему вы, женщины, всегда обвиняете во всех бедах мужчин?»

– Я не обвиняю тебя как мужчину, – поспешно сказала Шона. – Но ты ведь в этих отношениях был не один.

– Я думал, ты на моей стороне, – процедил Винс.

– Я ни на чьей стороне, – ответила Шона. – Я хочу только, чтобы у Имоджен все было хорошо.

– Я хочу ровно того же, – Винс поднялся. – Все, я иду домой. Мне нужно собраться и подготовиться к поездке.

– Ладно, – кивнула Шона. – Я еще посижу. Хочу допить свое вино.

– Звони мне, – повернулся к ней Винс уже у двери. – Она звонит тебе – ты звонишь мне. Понятно?

– Конечно, – кивнула Шона.

Она знала, что Винс расстроен. Понимала. Но… где-то в глубине души она начинала понимать, почему Имоджен сбежала. И все больше сомневалась, что разыскивать и возвращать ее насильно – это хорошая идея.

Винс составил список. Он вообще хорошо составлял списки – они были основополагающей частью его рабочей, да и личной жизни. Он выписал все, что помнил, что упоминала Имоджен, рассказывая о жизни во Франции. Получилось немного, потому что она ведь была совсем ребенком, когда они уехали оттуда. Он выписал всех, о ком она упоминала, говоря о колледже и о работе с двумя профессорами, еще до того, как пришла на работу в «Шандон Леклерк». Он старательно вспоминал, как она рассказывала об исследованиях, которые проводила, но это было нелегко сделать, ведь слушал он ее обычно вполуха, потому что ему было скучно. Но ему удалось вспомнить, как она говорила, что ей было стыдно за то, что этот ее профессор, с которым она работала, больше знал о той стране, где она провела детство, чем она сама.