Она отвела взгляд, но плечи у нее распрямились, подбородок вздернулся вверх, а ножки зашагали, едва касаясь земли. Но самое главное заключалось в том, что она перестала бояться. Возможно, было не так уж плохо находиться рядом с этим огромным американцем, благодаря которому эти моряки, пусть даже они принадлежат к самым низам общества, с уважением склонили перед ней головы.

Она не заметила, как они добрались до корабля. Риган поразили его размеры: Уэстон-Мэнор мог бы целиком уместиться на его открытой палубе.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Трэвис. — Больше не боишься?

— Нет, — честно призналась она, глубоко вдыхая чистый морской воздух.

— Я так и думал, — с гордостью заявил Трэвис и повел ее вверх по сходням. Не дав ей оглядеться как следует, он потащил ее в носовую часть судна. На полу лежало множество веревок диаметром с ее ногу, а над головой она увидела настоящую паутину из канатов. — Это такелаж, — пробормотал Трэвис, лавируя вместе с ней между матросами и ящиками с припасами. Он провел ее вниз по узкой крутой лестнице в небольшую уютную и опрятную каюту, стены которой были окрашены в синий цвет двух оттенков. У одной стены стояла большая кровать, посередине — привинченный к полу стол, у противоположной стены — два стула. Через стеклянный потолок и окно в каюту проникало достаточно света. — Ну, что скажешь? — тихо спросил он.

Риган поразил оттенок мечтательности в его голосе.

— Здесь очень мило, — улыбнулась она, усаживаясь на банкетку возле окна. — У тебя такая же хорошая каюта?

Трэвис усмехнулся:

— Я бы сказал, что она точно такая же, как эта. А теперь ты останешься здесь, а я пойду прослежу за погрузкой моих припасов. — Задержавшись у двери, он добавил через плечо: — А еще я поищу среди пассажиров швею, которую нанял, и пришлю ее к тебе. Возможно, тебе захочется посмотреть содержимое этих сундуков, чтобы решить, с чего начать работу. — В его глазах заиграли озорные искорки. — Я сказал, чтобы она забыла о ночных сорочках, потому что у меня есть собственный способ согревать тебя.

С этими словами он ушел, оставив Риган в недоумении смотреть на закрытую дверь. Пассажиры! Значит, он сказал пассажирам, что она будет спать с ним? Неужели эти пассажиры — его американские друзья, которые, как она надеялась, будут когда-нибудь с уважением относиться к ней?

Не успела она осознать весь ужас этой ситуации, как дверь открылась и на пороге появилась высокая худенькая женщина.

— Я стучала, но никто не ответил, — сказала она, с любопытством окидывая взглядом Риган. — Если хотите, я могу прийти позднее. Просто Трэвис сказал, что работы будет так много, что хватит на всю поездку. Трэвис сказал, что на борту есть еще одна женщина, услугами которой я смогу воспользоваться. Не знаю, умеет ли она вышивать, но простые швы, надеюсь, сумеет делать.

Женщина немного помолчала, внимательно глядя на Риган.

— С вами все в порядке, миссис Стэнфорд? Может быть, вы страдаете морской болезнью? Или уже затосковали по дому?

— Что? — тупо спросила Риган. — Как вы меня назвали?

Женщина рассмеялась и уселась рядом с Риган. У нее были красивые глаза, хорошенькие полные губки, только нос — острый и длинный — подкачал.

— И вы, и Трэвис, кажется, еще не привыкли к тому, что состоите в браке. Когда я спросила его, давно ли вы поженились, он посмотрел на меня так, словно речь шла не о нем. Таковы уж мужчины! Надо, чтобы прошло десять лет, прежде чем они признаются, что расстались со свободой. — Она оглядывала каюту, не переставая болтать. — Но по-моему, брак придуман в интересах мужчин: это они, взяв женщину в жены, получают еще одну рабыню. Ну? — встрепенулась она. — Где ваши новые платья? Пора нам приниматься за работу. — Она сочувственно потрепала Риган по руке. — Понимаю, что вам нелегко справиться со своим новым положением молодой жены, тем более при таком муже, как Трэвис, и привыкнуть к тому, что вы едете в новую страну. Поэтому, наверное, мне все-таки лучше прийти позднее.

Женщина уже была возле двери, когда Риган пришла в себя и окликнула ее:

— Подождите! Не уходите. Я не знаю, где эти платья. То есть Трэвис сказал, что они в сундуках.

Широко улыбаясь, женщина протянула ей руку.

— Меня зовут Сара Трамбулл. Рада познакомиться с вами, миссис Стэнфорд.

— Я тоже рада, — вздохнула Риган, которой эта женщина понравилась, несмотря на ее вольное обращение с английским языком.

Сара в мгновение ока опустилась на колени и открыла крышку первого сундука. Возможно, самым красноречивым показателем ее восторга было полное молчание, в котором она застыла при виде массы мягких, шелковистых, тончайших тканей всех цветов и оттенков.

— Это, должно быть, стоило Трэвису немалых денег, — наконец прошептала она.

Риган почувствовала себя виноватой, вспомнив, как умышленно выбрала такое количество тканей, чтобы привести Трэвиса в замешательство, когда он поймет, что не сможет оплатить счет. Однако он, судя по всему, счет оплатил, и теперь ей было любопытно узнать, каким образом он это сделал. Наверное, ему пришлось заложить или продать свою собственность.

— Вы что-то снова побледнели. Вы уверены, что качка не беспокоит вас?

— Нет, со мной все в порядке.

— Это хорошо, — сказала Сара, вновь взглянув на сундук. — Трэвис не преувеличивал, когда говорил, что работы хватит на несколько месяцев. Как вы думаете, второй сундук так же полон, как этот?

Судорожно глотнув воздух, Риган взглянула на закрытую крышку.

— Боюсь, что да.

— Боюсь! — рассмеялась Сара, доставая из сундука кожаную папку. — Взгляните на это! — сказала она, вытряхивая ее содержимое на колени. Оттуда выпали несколько листов плотной бумаги, на каждом из которых было по четыре акварельных рисунка женских платьев. — Это те платья, которые вы выбрали?

Взяв их в руки, Риган улыбнулась. Платья были великолепные, и наброски были сделаны мастерски. Сара и Риган принялись разглядывать их и обнаружили, что для каждого платья и пальто там имелась точная выкройка и прилагались все необходимые отделочные материалы.

— Похоже, что для меня мою работу уже выкроили, — сказала Сара и рассмеялась собственному каламбуру. Собирая выкройки и ткани, она заявила, что ей не терпится приступить к работе, и вышла из каюты.

Риган некоторое время сидела на банкетке у окна, размышляя о том, какие приключения ее ждут впереди. Она вспомнила о Фарреле, и ей захотелось, чтобы он узнал, что она находится на корабле, отправляющемся в Америку, и что для нее шьют гардероб, достойный принцессы.

Она понятия не имела, сколько времени просидела неподвижно на банкетке, но мало-помалу стала слышать звуки, доносившиеся из-за двери. Всю свою жизнь она была вынуждена находиться на очень ограниченной территории, а все, что происходило за ее пределами, могла лишь воображать. Теперь же она поняла, что имеет возможность увидеть и сделать все, что пожелает, что дверь ее каюты не заперта и достаточно лишь подняться по нескольким ступенькам лестницы, как она окажется на палубе настоящего корабля.

Чувствуя себя как птица, выпущенная из клетки, Риган вышла из каюты и остановилась на мгновение внизу темной лестничной клетки. Когда рядом открылась дверь, она вздрогнула от неожиданности.

— Прошу прощения, — вежливо произнес мужской голос. — Я не знал, что здесь кто-то есть. — Риган не ответила, и он продолжил: — Наверное, мне следует представиться, потому что мы, кажется, будем соседями. Или я веду себя слишком бесцеремонно? Возможно, капитан мог бы представить нас друг другу?

Официальные манеры молодого человека были приятным контрастом полному отсутствию учтивости у людей, которых Риган пришлось встретить за последние несколько дней.

— Мы будем соседями, — улыбнулась она, — так что, наверное, можем, учитывая обстоятельства, обойтись без формальностей.

— В таком случае позвольте представиться: меня зовут Дэвид Уэйнрайт.

— А я Риган Элина… Стэнфорд, — сказала она, несколько замявшись, не желая то ли выдавать свое настоящее имя, то ли сообщать этому человеку правду о своих подлинных отношениях с Трэвисом.

Дэвид Уэйнрайт осторожно пожал ей руку и спросил, не желает ли она вместе с ним подняться на верхнюю палубу.

— Они все еще не закончили погрузку. Возможно, было бы забавно понаблюдать, как эти американцы общаются друг с другом, хотя, должен признаться, иногда я с трудом понимаю их диалект.

Палуба была залита ярким солнечным светом. Вокруг суетились занятые погрузкой люди, и Риган заразилась общим волнением. Поняв, что они мешают, Риган и Дэвид поднялись по ступенькам на верхнюю часть юта. Отсюда можно было наблюдать за всем, что происходит на судне, а также на причале. И здесь она наконец смогла разглядеть Дэвида Уэйнрайта. Это был субтильный молодой мужчина с невыразительной физиономией и волосами соломенного цвета. Одежда на нем была из шерсти хорошего качества, галстук безупречной белизны, на ногах лайковые туфли. Он относился к тому типу джентльменов, к которому она привыкла: руки его предназначались для того, чтобы прикасаться к клавишам фортепьяно или задумчиво покачивать бокал бренди. Глядя на его длинные тонкие пальцы, Риган с усмешкой подумала, что огромные пальцы такого великана, как Трэвис, наверное, стали бы ударять по двум клавишам сразу. Однако она не могла не признать, что иногда эти мощные пальцы могли творить чудеса, заставляя звучать нежные струны в ее душе.

Она чуть заметно улыбнулась своим мыслям и, отвернувшись от Дэвида, объяснявшего, зачем он едет в такую варварскую страну, как Америка, поискала взглядом Трэвиса.

— Вы не представляете, как я рад, что путешествую с английской леди, — говорил Дэвид. — Когда отец предложил мне поехать в эту глушь и посмотреть, как там обстоят дела с его собственностью, я с ужасом думал об этой поездке. Я уже наслушался историй об этой стране, но когда увидишь американца своими глазами, неприязнь к этой стране может навсегда укорениться в сознании. Посмотрите-ка туда! — охнув, сказал он. — Вот вам пример, подтверждающий справедливость моих слов.