Слова вырвались у Холли прежде, чем она успела остановить их.

— Даже если эта женщина — ваша супруга?

Господи Иисусе, что она делает? Уговаривает этого мужчину затащить ее к себе в постель?

Убрав сверток назад за пазуху, рыцарь решительно, но в то же время осторожно посмотрел ей прямо в глаза.

— Особенно если эта женщина — моя супруга.

Произнеся эти загадочные слова, он скрылся в ночной темноте, оставив Холли в одиночестве.

Девушка упала на постель, чувствуя, что от наплыва противоречивых чувств голова у нее идет кругом. Уход Остина избавил ее от всех страхов, однако в облегчение вплеталась беспокойная ниточка разочарования. Решив, что ее обман раскрыт, она вдруг обнаружила, что и у ее мужа есть свои тайны. Его откровенное признание обесценило невинную проделку Холли, и ее захлестнула новая волна отчаяния.

Она бросилась ничком на постель. Холодная парча нисколько не облегчила лихорадочно горящие щеки, натертые крапивой. Опасаясь, что муж, заключив сделку с совестью, все же вернется в шатер, Холли не смела снять с себя нелепое одеяние и спать раздетой, как ей очень хотелось. От лепестков фиалок у нее защекотало в носу. Девушка раздраженно отвернулась к факелу.

Похоже, сердце ее супруга принадлежит другой, так же как другой предназначались страстные поцелуи в парке. Неведомая доселе боль стиснула грудь Холли. Она не смогла определить причину ее. Ей просто было очень грустно и одиноко, так какая разница, что за причины заставляют ее страдать.

Холли беспокойно перевернулась на спину, вдруг почувствовав голод. Она подняла невидящий взор к потолку шатра, не замечая, что ее пальцы нервно терзают нежные цветки.

10

— Элспет!

Услышав этот пронзительный крик, Остин, очнувшись от беспокойного сна, вскочил на ноги. Пригнувшись, он выхватил из ножен меч, готовый защищать шатер от орды свирепых англичан или какого иного страшного врага.

— Элспет!

Рыцарь понял, что крик доносится из шатра, и с облегчением вложил в ножны меч. Это его жена изволила позвать свою служанку.

Кэри и священник появились из-под сени сосен, разбуженные громким криком: священник — сжимая распятие, готовый отразить нашествие сил тьмы, Кэри — пытаясь вставить стрелу в лук.

Остин первым делом направил лук в безопасную сторону, чтобы заспанный оруженосец никого не ранил.

— Спокойно, Кэри. Мы не подверглись нападению англичан.

Кэри, задыхаясь, провел рукой по взъерошенным волосам.

— Англичан? Я решил, на вас набросилась стая бешеных собак.

Священник, испуганно озираясь, поежился.

— Собак? Мне показалось, это были демоны.

— Элспет!

Невзирая на успокоительные заверения, все трое побелели, услышав прозвучавший с новой силой вопль.

Кэри, тихо охнув, отшатнулся, увидев, как из шатра высунулась всклокоченная голова жены Остина.

— Сэр, не потрудитесь ли вы позвать мою няньку? — мило проворковала она, невинно моргая Остину, словно только что не сократила его жизнь на десяток лет. — Мне нужна ее помощь, чтобы одеться.

— Почту за честь услужить вам, миледи, — процедил сквозь стиснутые зубы Остин.

На самом деле он призвал бы самого Вельзевула, лишь бы остановить эти адские крики.

Однако он был избавлен от этой необходимости, так как из-за деревьев появилась сгорбленная служанка, несшая под плащом, как предположил рыцарь, тюк с одеждой. Увидев Остина, стоящего на страже у входа в шатер с рукой на мече, нянька испуганно вскрикнула, едва не выронив свою ношу.

Тряся подбородком, служанка сделала неуклюжий реверанс.

— Я не очень побеспокою вас, сэр, можно пройти? Кажется, я слышала голос моей госпожи, звавшей меня…

Изящная тонкая рука, метнувшись из-за полога шатра, втащила служанку внутрь.

Кэри, раскрыв рот, смотрел на то место, где она только что стояла, и лишь потом заметил под ногами расстеленный плащ. Печально покачав головой, оруженосец пнул его босой ногой.

Изумление Кэри по поводу того, что его господин не разделил с женой приготовленное им с такой любовью брачное ложе, улучшило настроение Остина не больше, чем торжествующая ухмылка, появившаяся на худом лице священника.

Холли, мурлыча, словно довольная кошка, выгнула спину, растирая ладонями освобожденную от пут грудь. Утреннее солнце пробивалось сквозь ткань шатра, нежно лаская ее тело теплыми лучами.

— О, Элспет, — простонала девушка, — не знаю, смогу ли я вынести еще хоть один день эту пытку.

Больше всего Холли хотелось проспать мертвым сном все утро, но искушение урвать несколько мгновений свободы под защитой служанки оказалось непреодолимым.

Ее невинное наслаждение было омрачено Элспет, кивнувшей на скомканное ложе.

— Один лишь взгляд на ваши бедра, ставшие такими стройными, и вдруг располневшую грудь — и, готова поклясться, ваш муж больше ни ночи не позволит вам спать одной.

Словно в ответ на слова служанки огромная тень Остина упала на стенку шатра. Холли, внезапно охваченная стыдом, скрестила руки на груди, закрывая ее. Муж уже больше часа нетерпеливо расхаживал вокруг шатра, через каждые несколько кругов ворча, что время идет и им пора ехать.

Печально согласившись с тем, что краткое мгновение свободы подошло к концу, Холли развела руки, приглашая Элспет замотать ее, как мумию, скрывая пышную от природы грудь. Покончив с этим, служанка достала горшочек с остывшим пеплом, украдкой вытащенным из костра, и натерла им волосы девушки, лишив их естественного блеска. Затем она взяла зеркальце, и Холли, глядя в него, добавила последние штрихи к маскараду, проведя вымазанным углем пальцем по верхней губе. Девушка очень надеялась на то, что необходимость в этой уловке отпадет, как только ее кожа загрубеет на солнце.

За стенкой шатра донеслось похожее на громовой раскат мужское покашливание. Зеркальце, выскользнув из затрясшейся руки Элспет, ударилось о край чугунного горшочка.

В голосе Остина звучало наигранное смирение:

— Миледи, если вы хотите успеть позавтракать, пока мы будем собирать шатер, вам следует поторопиться с одеванием.

Испугавшись, что рыцарь может ворваться в шатер, окончательно потеряв терпение, Холли зашипела:

— Скорее, Элспет! Мое платье!

Она быстро натянула на бедра узкую нижнюю юбку, а служанка стала надевать ей через голову отягченное нашитым тряпьем платье. Смахнув с лица удушливые тяжелые юбки, Холли протиснулась в ушитый до предела корсаж. Его светло-оранжевая ткань когда-то оттеняла природный румянец ее щек. Вспомнив об этом, Холли грустно вздохнула, затем, покрутив так и эдак юбку на бедрах, обернулась, придирчиво оглядывая себя сзади.

Элспет огорченно воскликнула:

— Получилось немного кривовато, миледи. У меня было очень мало времени.

— Сойдет, — ответила Холли, подхватывая с земли зеркальце.

Ее беспокоило не столько то, как сидит на ней юбка, сколько желание поскорее прервать вынужденный пост. Мало того, что ее все сильнее беспокоило незнакомое прежде жжение в желудке; даже без помощи отца Натаниэля девушка рассудила, что, если будет есть много и растолстеет, нужда в ухищрениях отпадет сама собой.

Она критически оглядела себя в зеркальце, печально отметив, что оно при падении треснуло. Тоненькая полоска разделила ее отражение на две части.

Угрожающая тень Остина снова упала на стенку шатра. Отложив зеркальце, Холли умастила каплей мирры ямочку на шее и с явным злорадством крикнула:

— Все, милорд, я готова!

Остин приложил все силы, чтобы не отшатнуться от своей жены, с неуклюжей грацией выпорхнувшей из шатра. Яркое утреннее солнце оказалось к ней беспощадным, безжалостно подчеркнув все ее дефекты. Жалость несколько смягчила его раздражение вынужденным ожиданием. Каким ужасающим ударом будет для девушки то, что целая вечность, которую она провела прихорашиваясь, не принесла никаких ощутимых результатов.

Но рыцарь изумленно обнаружил, что его жена, напротив, чрезвычайно довольна собой. Она застенчиво улыбнулась.

— Вы обмолвились о еде, сэр? Я уже начала опасаться, что вы решили уморить меня голодом.

— Да нет же. Просто было уже так поздно, когда мы I остановились на ночлег…

Остин осекся, сожалея по поводу сделанного вчера ночью признания. Ему очень не хотелось делиться своей тайной, но он испугался, что нежные чувства его жены будут задеты, если она решит, будто одна ее внешность является причиной его отказа разделить с ней брачное ложе.

Девушка вскинула дерзкий носик, жадно принюхиваясь к запаху жареного мяса.

— Я полагаю, сэр, утолить чувство голода никогда не слишком поздно. И не слишком рано.

Приподняв юбки и обнажив щиколотки ног, слишком стройные, чтобы нести такую тушу, она заспешила по направлению к костру.

Остин пригляделся повнимательнее к бесформенным бедрам супруги, терзаемый смутным беспокойством. Он был готов поклясться, что отвратительный бугор вчера находился на правом боку. Но от этих размышлений его оторвал странный запах. Не запах жареного зайца взбудоражил его, а едва уловимое благоухание, разлившееся в воздухе. Остин покачал головой, отмахиваясь от совершенно нелепой мысли. Похоже, рассудок полностью покинул его с тех пор, как он впервые услышал название Тьюксбери.

Остин и Кэри сидели друг против друга, прислонившись к деревьям, и угрюмо наблюдали, как жена рыцаря уплетает третий кусок холодного пирога с мясом. Она устроилась на пенечке, широко раздвинув ноги, чтобы кусочки падали на юбку. Но пока натянутой между коленями ткани доставались лишь мельчайшие крошки. Остин начинал понимать, как девушке удалось нарастить такие необъятные бедра на столь хрупкую основу.

Застреленный и зажаренный Кэри заяц уже давно превратился в печальную груду костей. Остин склонил голову, невольно зачарованный тем, как ест его жена. Он был вынужден признать, что в ее движениях есть определенное изящество. Холли ела с большой жадностью, не глядя по сторонам и не замечая ничего вокруг. Рыцарь не мог оторвать взгляда от пухлых губ и розового язычка, с тщательностью очищавших от жира поочередно каждый палец.