– Король не преследует семьи подозреваемых, – заверяет меня Джеффри. – Урсулу не затронул приговор ее свекру. Ее мальчику ничто не грозит.

Я качаю головой. Я не в силах напомнить ему, что видела, как моего одиннадцатилетнего брата забрали в Тауэр, откуда он больше не вышел.

– Пусть так. Это тайна, – повторяю я. – Дети не должны ничего знать.

Я вынимаю кокарду, которую мне дал Том Дарси, вышивку с Пятью ранами Христа и белой розой над ними. Выкладываю ее, развернув, на стол, чтобы мальчики ее видели.

– Клянитесь на этой кокарде, что все останется тайной, – говорю я.

– Клянусь в этом, – Монтегю кладет руку на кокарду, я накрываю его руку своей, а Джеффри опускает свою сверху.

– Клянусь, – произносит он.

– Клянусь, – говорю я.

Мгновение мы стоим, соединив руки, а потом Монтегю с улыбкой отпускает меня и рассматривает кокарду.

– Что это? – спрашивает он.

– Том Дарси дал ее мне, он заказал их, когда выступал в крестовый поход. Это кокарда защитника церкви против ереси. Одну он сделал для нашей семьи.

– Дарси с нами, – подтверждает Монтегю. – Он на прошлом заседании парламента выступал против развода.

– Он пришел к этому задолго до нас.

– И мы привезли кое-кого с тобой повидаться, – нетерпеливо произносит Джеффри.

– Если пожелаешь, – чуть осторожнее говорит Монтегю. – Она женщина святая и говорит необычайные вещи.

– Кто? – спрашиваю я. – Кого вы привезли?

– Элизабет Бартон, – тихо говорит Джеффри. – Монахиню, которую называют Блаженной Девой из Кента.

– Леди матушка, думаю, вам нужно с ней встретиться, – произносит Монтегю, предвидя мой отказ. – Сам король с ней встречался, Уильям Уархем, архиепископ, да покоится он с миром, приводил ее к нему. Король ее выслушал, он с нею говорил. Нет причин, по которым вам не следовало бы с нею встречаться.

– Она предсказывает, что трон займет принцесса Мария, – тихо говорит Джеффри. – А остальные ее пророчества сбылись, точь-в-точь как она говорила. У нее дар.

– Генри Куртене с ней встречался, а его жена Гертруда с ней молилась.

– Где она сейчас? – спрашиваю я.

– Она остановилась в Сайонском аббатстве, – говорит Джеффри. – Проповедует братьям-картузианцам, у нее видения, и понимает она больше, чем может знать простая деревенская девушка. Но прямо сейчас она у вас в часовне. Она хочет с вами говорить.

Я смотрю на Монтегю. Он ободряюще кивает.

– Она не под подозрением, – заверяет он. – Она говорила со всеми при дворе.

Я встаю с кресла и иду через холл в свою личную часовню в боковом крыле здания. На алтаре, как всегда, зажжены свечи. Одна свеча ярко горит в подсвечнике красного венецианского хрусталя перед статуей памяти моего мужа. Запах церкви – нотка ладана, сухой аромат, похожий на запах листьев, струйки дыма от свечей – меня успокаивает. Триптих над алтарем светится сусальным золотом, и младенец Христос улыбается мне, когда я тихо вступаю в теплую тьму, опускаюсь в поклоне и осеняю лоб крестом, смочив пальцы в святой воде. Тонкая фигурка поднимается с бокового сиденья, кивает в сторону алтаря, словно приветствуя друга, а потом поворачивается и приседает передо мной.

– Рада встрече с вами, Ваша Милость, ведь вы делаете угодное Господу, оберегая наследницу Англии, которая станет королевой, – просто произносит она с мягким деревенским выговором.

– Я опекаю принцессу Марию, – осторожно отвечаю я.

Она делает шаг ко мне, под свет свечей. Одета она в облачение бенедиктинок, некрашеную шерстяную тунику цвета сливок, схваченную мягким кожаным поясом. Скапулярий простой серой шерсти спускается поверх туники спереди и сзади, волосы монахини полностью скрывают апостольник и покрывало, затеняющие ее загорелое лицо и честные карие глаза. Она похожа на простую деревенскую девушку, а не на пророчицу.

– Царица Небесная велела мне сказать вам, что принцесса Мария займет трон. Что бы ни случилось, вы должны уверить ее, что это пройдет.

– Откуда вы это знаете?

Она улыбается, словно знает, что десятки молодых женщин, похожих на нее, работают у меня на земле, в молочных и прачечных моих многочисленных домов.

– Я была простой девушкой, – говорит она. – Такой, какой кажусь вам. Простой девушкой, как Марфа в писании. Но Бог в милости Своей воззвал ко мне. Я уснула глубоким сном и говорила о вещах, которых не смогла вспомнить, когда проснулась. Однажды я девять дней говорила языками, не ела и не пила, как тот, кто спит, но бодрствует на небесах.

Потом я услышала свой голос и поняла, что я говорю, и поняла, что это истина. Хозяин отвел меня к священнику, созвали знатных людей, чтобы те посмотрели на меня. Меня допросили, мой хозяин и священник, а потом еще архиепископ Уархем, и все подтвердили, что я возвещаю слово Божие. Бог повелевает мне говорить со многими знатными людьми, и никто меня не опроверг, и все, что я говорила, всегда сбывалось.

– Расскажите Ее Милости о своих предсказаниях, – просит Джеффри.

Она улыбается ему, и я вижу, почему люди тысячами идут за ней, почему ее слушают. Улыбка ее мила, но исполнена несокрушимой уверенности. Увидеть эту улыбку – значит, поверить ей.

– Я сказала кардиналу Уолси в лицо, что если он поможет королю оставить жену, если поддержит предложение короля жениться на мистрис Анне Болейн, то падет и умрет больным, в одиночестве.

Джеффри кивает.

– Так и вышло.

– Увы кардиналу, так и случилось. Он должен был сказать королю, чтобы прилепился к жене. Я предупреждала архиепископа Уархема, что если он не вступится за королеву и ее дочь принцессу, то умрет больным, в одиночестве, и бедняком, бедный грешник, он тоже ушел от нас так, как я предвидела. Я предупреждала сэра Томаса Мора, что он должен набраться мужества и поговорить с королем, сказать ему, что он должен жить со своей женой, королевой, и посадить свою дочь, принцессу, на трон. Я предупреждала Томаса Мора, что случится, если он не выступит, и этому еще предстоит сбыться.

Выглядит она глубоко потрясенной.

– А что случится с Томасом Мором? – очень тихо спрашиваю я.

Она смотрит на меня, и ее карие глаза темнеют от печали, словно приговор уже вынесен.

– Господь помилуй его душу, – говорит она. – Я и за него стану молиться. Несчастный человек, бедный грешник. Еще я говорила с вашим сыном Реджинальдом и сказала, что если он будет смелым, смелее всех остальных, то его мужество будет вознаграждено и он станет тем, кем был рожден стать.

Я беру ее за руку и отвожу от своих сыновей.

– И кем же? – шепотом спрашиваю я.

– Он вознесется в церкви, и его назовут Папой. Он станет следующим Святейшим Отцом и увидит принцессу Марию на троне Англии, и то, как истинная вера снова станет в Англии единственной верой.

Я не могу отрицать, это то, о чем я думала и молилась.

– Вы в этом уверены? – шепотом спрашиваю я.

Она встречает мой взгляд с такой неколебимой уверенностью, что я вынуждена ей поверить.

– Меня почтили видениями. Бог почтил меня образом будущего. Клянусь вам, я видела, как все это сбудется.

Я не могу ей не верить.

– И как наша принцесса обретет то, что ее по праву?

– С вашей помощью, – тихо отвечает она. – Вы были самим королем поставлены оберегать и поддерживать ее. Вы должны это делать. Никогда не оставляйте ее. Вы должны готовить ее к тому, чтобы она заняла трон, потому что, поверьте мне, если король не вернется к жене, править ему недолго.

– Я не могу это слушать, – решительно говорю я.

– Я вам ничего не говорю, – отвечает она. – Я рассказываю о своих видениях, а вы можете слушать или нет, как пожелаете. Господь повелел мне говорить вслух; этого мне довольно.

Она ненадолго умолкает.

– Я не говорю вам ничего, чего не сказала бы самому королю, – напоминает она мне. – Меня отвели к нему, чтобы он знал, какие у меня видения. Он со мной спорил, говорил, что я ошибаюсь; но не приказал мне замолчать. Я буду говорить, и пусть слушает любой, кто пожелает. Те, кто хочет остаться во тьме, извиваться в земле, как Рытик, пусть так и делают. Господь сказал мне, а я сказала королю, что если он оставит свою жену, королеву, и притворится, что женился на любой другой женщине, то не проживет и дня, нет, ни часа после этого ложного венчания.

Она кивает, глядя на мое пораженное лицо.

– Я сказала эти слова самому королю, и он поблагодарил меня за совет и отослал домой. Мне позволено говорить такое, потому что это от Господа.

– Но король не свернул со своего пути, – указываю я. – Он мог выслушать вас, но он к нам не вернулся.

Она пожимает плечами:

– Он, должно быть, поступает, как считает нужным. Но я предупредила его о последствиях. Придет день, и когда этот день придет, вы должны быть готовы, принцесса должна быть готова, и если ее трон не будет ей предложен, она должна его взять.

Ее веки на мгновение начинают трепетать, так что я вижу лишь белки ее глаз, точно она сейчас упадет в обморок.

– Ей придется сесть на коня во главе своих людей и укрепить дом свой. Она въедет в Лондон на белом коне, и люди встретят ее ликованием.

Она моргает, и с ее лица уходит отрешенное нездешнее выражение.

– А ваш сын, – она кивает в сторону Монтегю, ждущего в глубине часовни, – будет подле нее.

– Как военачальник?

Она улыбается мне:

– Как король-консорт.

Ее слова падают в тишине часовни.

– Он – Белая Роза, в нем королевская кровь, он родня всем герцогам королевства, первый среди равных, он женится на ней, и они будут коронованы вместе.