Шум почти тотчас же стих – видимо, сказка была для них любимейшим развлечением. Дети – как показалось мистеру Фалкирку, от четырех до семи лет – тут же устроились смирненько на своих кроватях и принялись рассматривать гостя, нетерпеливо ожидая, когда он наконец уйдет.

Ребенок на руках у Тары захныкал. Она покачала его, а потом сунула ему в ротик его же большой палец. Малыш сразу же замолчал, и в спальне воцарилась тишина.

Тара вопросительно взглянула на мистера Фалкирка.

– Я вас слушаю, сэр. О чем вы хотели поговорить со мной?

– Я уезжаю и забираю вас с собой, Тара.

Глаза ее стали еще больше, в них появился страх.

– Что вы, сэр! Как же я оставлю детей? А с миссис Бэрроуфилд вы говорили?

– Да, говорил.

– И она согласилась? – недоверчиво спросила Тара.

– У нее не было выбора. Герцог Аркрейджский приказал вам ехать со мной в Шотландию.

– В… Шотландию?!

В голосе Тары послышалось искреннее изумление.

– И что я… буду там делать?

– Откровенно говоря, я не знаю, каковы планы герцога относительно вас, – признался мистер Фалкирк. – Единственное, что мне доподлинно известно, – герцог приказал отвезти вас к нему, а посему сегодня же днем, когда я собираюсь уехать из Лондона, я должен забрать вас с собой.

Тара оглядела спальню каким-то затравленным взглядом, словно ей вдруг пришла в голову мысль взять детей с собой.

– Я оставил миссис Бэрроуфилд достаточно денег, чтобы она могла нанять кого-нибудь вместо вас, – добавил мистер Фалкирк.

Но, взглянув на притихших детей, смотревших на гостя во все глаза, понял, что заменить Тару будет сложно, а быть может, и вовсе невозможно: слишком большое место занимала она в жизни этих малышей.

Похоже, миссис Бэрроуфилд и пальцем не пошевелила для того, чтобы ее подопечным жилось хоть чуточку полегче.

Даже такому завзятому холостяку, как мистер Фалкирк, нетрудно было понять: если есть в этом приюте человек, который любит детей, так это Тара.

Словно в ответ на его мысли. Тара воскликнула:

– Как же я оставлю их, сэр? Неужели нельзя взять вместо меня кого-то другого?

– Видите ли, хотя миссис Бэрроуфилд и сказала то же самое, – заметил мистер Фалкирк, – она не смогла назвать, кроме вас, ни одной девушки подходящего возраста.

– А зачем я понадобилась его светлости?

И, поскольку мистер Фалкирк ничего на это не ответил, поспешно добавила:

– У нас есть девочка по имени Белгрейв. Ее подбросили прямо к дверям приюта. На следующий год ей исполнится одиннадцать, и для своего возраста она довольно крупная. Может быть, она вам подойдет?

– Боюсь, что нет.

– Вы уверены, сэр? Я научила ее мыть полы. Шьет она, правда, не очень хорошо, но, думаю, скоро научится.

– К сожалению, она слишком маленькая.

– Если бы вы приехали месяц назад! У нас жила одна девочка, Мэй, вот она бы вам отлично подошла. Ей пошел уже тринадцатый год, и она почти с меня ростом. Хорошая, веселая девочка, а как работает! И как бы ей ни хотелось есть, никогда не хныкала.

– Но Мэй сейчас здесь нет. Да если бы и была, боюсь, она слишком маленькая, – заметил мистер Фалкирк. – Мне кажется, Тара, вам будет очень интересно съездить в Шотландию.

Он произнес это с такой решимостью, что в синих глазах Тары вспыхнуло отчаяние.

– Когда вы хотите… увезти меня, сэр?

– Сегодня днем. Я заеду за вами примерно без четверти три.

– О Господи!

И такая боль прозвучала в этом восклицании, что сильнее, чем тысячи слов, тронуло оно посланника герцога.

Немного помолчав. Тара тихо, почти шепотом, спросила:

– А отказаться… я не могу?

– Нет, Тара. Приют принадлежит его светлости герцогу Аркрейджскому. И если он желает, чтобы ему привезли кого-то из этого приюта, никто, начиная с миссис Бэрроуфилд, не имеет права отказаться выполнить его приказ.

Тара тяжело вздохнула – казалось, вздох этот вырвался из самой глубины ее души – и спокойно проговорила:

– Я буду готова, сэр.

Мистер Фалкирк был восхищен тем мужеством, с которым эта юная девушка приняла свалившуюся на нее неприятную перемену в жизни. Видимо, у этой особы было достаточно гордости, чтобы не унижаться и не умолять его оставить ее в приюте.

Он повернулся и вышел из комнаты и, уже закрывая за собой дверь, услышал, как дети закричали:

– Сказку! Сказку! Ты обещала рассказать нам сказку!

Мистер Фалкирк осторожно спустился с лестницы, опасаясь, что рассохшиеся ступеньки не выдержат его тяжести.

Однако все обошлось, и он благополучно добрался до холла. Набросив на плечи плащ и взяв шляпу, он решительно направился к выходу.

У него не было ни малейшего желания опять пререкаться с миссис Бэрроуфилд. Впрочем, он подозревал, что это ему не грозит, поскольку почтенная дама, по всей вероятности, спит крепким сном.

Итак, мистер Фалкирк вышел на улицу и, оглянувшись, окинул взглядом здание приюта.

Жалкая картина предстала перед его взором: краска на оконных рамах почти вся облупилась, входная дверь насквозь прогнила, давно не чищенный дверной молоток почернел…

«Герцогиня Анна пришла бы в ужас», – подумал мистер Фалкирк и решил непременно добиться от герцога разрешения навести в приюте порядок.

Тара освободилась только через полчаса: дети потребовали рассказать не одну, а целых три сказки, и все их выслушали затаив дыхание.

Они слушали бы ее еще и еще, но Тара была неумолима:

– Нет-нет, хватит! Теперь вставайте и приберите комнату.

– Еще, Тара! Расскажи нам еще! – умоляли дети, но Тара лишь покачала головой:

– Мне нужно приготовить вам что-нибудь на обед, иначе останетесь голодными.

– Я есть хочу! – захныкала маленькая девочка.

– И я! И я! – хором закричали ребятишки.

Опасаясь, что они вцепятся в подол платья и не дадут ей уйти. Тара выскользнула из спальни и сбежала вниз по ступенькам.

Из комнаты на первом этаже, которую занимали дети постарше, доносился оглушающий грохот.

Даже не заглядывая туда. Тара знала – дерутся два самых больших мальчика.

Подраться было их любимым занятием, и разнять драчунов удавалось с трудом. Впрочем, сегодня Таре некогда было с ними разбираться.

Она постучалась в дверь гостиной, где расположилась миссис Бэрроуфилд, и, не получив ответа, вошла.

Как и предполагал мистер Фалкирк, хозяйка приюта крепко спала.

В комнате нечем было дышать – миссис Бэрроуфилд приказывала топить камин в любую погоду.

Тара понимала, что для миссис Бэрроуфилд горящий камин олицетворяет домашний очаг и уют и отказываться от него она не собирается.

Тихонько, чтобы не разбудить хозяйку, Тара приоткрыла окно, но, увидев на столе почти пустую бутылку, поняла: разбудить миссис Бэрроуфилд стоило бы теперь немалых усилий.

Она взглянула на хозяйку: багровое, обрюзгшее лицо, из приоткрытого рта вырывается мощный храп. Тара спрятала бутылку в буфет и вернулась к столу, чтобы убрать стаканы.

При этом ей попалась на глаза коробочка с «сокровищами» миссис Бэрроуфилд, и она сразу поняла: человек, который собирается забрать ее с собой в Шотландию, видел мамин медальон.

То, что у Тары был этот маленький медальон – ее личная собственность, – выделяло ее из всей прочей приютской безотцовщины. Без роду без племени, они отличались друг от друга лишь цветом волос, глаз и кожи…

«Только бы он его не потерял», – с беспокойством подумала Тара.

Положив коробочку на место, она взяла грязные стаканы и вышла из гостиной, тихонько прикрыв за собой дверь.

На кухне уже орудовала одна из древних старух, помогавших по хозяйству, беззубая и кривая на один глаз. Устраиваясь на работу, она назвалась кухаркой, и миссис Бэрроуфилд ей поверила.

Сейчас она помешивала в огромном котле на плите какое-то варево, от которого по всей кухне распространялся неприятный запах. А на вкус, решила Тара, наверняка еще хуже.

Но все же это лучше, чем ничего. Эта похлебка, которую дети получали на обед, только и поддерживала их силы.

Слава Богу, сегодня был еще и хлеб. Он появился только потому, что на прошлой неделе Тара заставила миссис Бэрроуфилд выплатить долг пекарю и дать ему немного денег вперед.

Лишь она одна знала, сколько денег из тех, что предназначены на нужды приюта, тратятся миссис Бэрроуфилд на выпивку. Спиртное, и только оно, способно было поддерживать пьянчужку в благодушном настроении.

Таре было в общем-то все равно, пьяная миссис Бэрроуфилд или трезвая, лишь бы не страдали дети.

Но когда они начинали буквально на глазах таять от голода и плохо спать по ночам, она принималась бороться с миссис Бэрроуфилд за их права не на жизнь, а на смерть.

И, поскольку миссис Бэрроуфилд была слишком ленива, чтобы долго держать оборону, дело кончалось тем, что она неизменно капитулировала и, отрывая от сердца, вручала Таре часть денег, которые намеревалась приберечь для себя.

Тара резала хлеб на одинаковые куски, размышляя о том, что нужно будет держать ухо востро, раздавая их, иначе старшие мальчишки непременно отберут у малышей их долю.

А еще они будут подлизываться к девочкам, надеясь, что те расщедрятся и поделятся своей порцией.

В приюте царили жестокие нравы, и Таре стоило огромных усилий не позволить старшим мальчишкам и самым отъявленным хулиганам захватить власть.

Причем она никогда не прибегала к насилию, сколько бы ни побуждала ее к тому миссис Бэрроуфилд.

Физической силе она всегда противопоставляла силу духа просто потому, что у нее не было другого выбора. Не могла же она в самом деле драться с этими мальчишками?

Порезав хлеб, Тара вдруг краешком глаза заметила, что старуха суетится в углу кухни.

Тара тут же смекнула, в чем дело, и, подойдя к кухарке,, выхватила у нее из рук большой кусок мяса – именно его та безуспешно пыталась сунуть в карман своего видавшего виды пальтишка.