О таком счастье, чтобы заставить его полюбить себя, она и мечтать не смела.

Единственное, чего она хотела, так это чтобы он поговорил с ней, просто и непринужденно, как за день до того, когда они отправились на Бен-Арк, в тот злосчастный поход, едва не стоивший герцогу жизни.

«Тогда я была счастлива, как никогда», – подумала Тара.

Она чувствовала себя неблагодарной, но тем не менее понимала, что даже веселое и беззаботное пребывание в Эдинбурге вместе с отцом не смогло сделать ее по-настоящему счастливой – ей хотелось чего-то большего.

И вот теперь Тара поняла, чего: она жаждала быть рядом с герцогом.

Карета свернула в долину, и Тара наконец с облегчением увидела, что герцог помчался к замку напрямик, через вересковые заросли, так что наверняка доберется до дома быстрее, чем она.

Но тут же беспокойство охватило ее с новой силой: дождь уже лил как из ведра, и пока герцог доберется до замка, он, конечно, вымокнет до нитки. И радость, всколыхнувшаяся в ней при виде громады замка с многочисленными башнями и башенками, над которыми на ветру развевался флаг герцога, постепенно угасла.

«Я дома! – попробовала приободрить себя Тара, но какой-то язвительный голос произнес над ухом: – Но надолго ли?»

Когда карета остановилась, лакей распахнул перед ней дверцу – мистер Фалкирк уже поджидал на ступеньках лестницы, и Тара радостно бросилась ему навстречу.

– Добро пожаловать домой! – проговорил мистер Фалкирк, и глаза его с восхищением остановились на Таре.

– Как хорошо опять быть дома! – Она светилась от счастья.

– Очень рад вас видеть, – улыбнулся мистер Фалкирк. – Вы великолепно выглядите!

Всецело поглощенная мыслями о герцоге, Тара и думать не думала, что мистер Фалкирк будет поражен ее новым обликом.

В модной шляпке, украшенной перьями, и элегантной зеленой шелковой накидке поверх зеленого платья она даже отдаленно не напоминала ту убогую девчонку, которая уехала из замка три недели назад.

Однако, кроме как о герцоге, ни о чем другом Тара думать была не в состоянии.

– Его светлость, должно быть, вымок до нитки, – озабоченно проговорила она.

– Я уже заставил его снять мокрую одежду и принять горячую ванну, – успокоил ее мистер Фалкирк.

Тара облегченно вздохнула.

– Вместо того чтобы ехать в карете, он всю дорогу проскакал верхом, – пояснила она.

– Надеюсь, его светлость догадается перед ужином хорошенько отдохнуть. Да и вам бы отдых тоже пошел на пользу, – заметил мистер Фалкирк.

– Но я так много хотела вам рассказать, – возразила Тара.

– Вы мне все расскажете позже, – успокоил ее мистер Фалкирк и добавил: – Его светлость любезно пригласил меня отужинать с вами.

– Это просто чудесно! – воскликнула Тара.

Она постаралась, чтобы голос ее прозвучал как можно радостнее, однако в глубине души не могла не испытывать горечи: герцог пригласил управляющего на ужин потому, что не хотел оставаться с ней наедине.

Пока мистер Фалкирк сопровождал Тару по лестнице в ее спальню, она не переставая щебетала о том, каким добрым оказался король и насколько весело прошли в Эдинбурге праздники.

– А кланы на грандиозном военном параде, который давали в честь короля, выглядели просто потрясающе, – сказала она. – Жаль только, герцог не смог вести за собой Маккрейгов.

– По-моему, ему и самому этого очень хотелось, – заметил мистер Фалкирк, – но после того как вы уехали, он настолько плохо себя почувствовал, что о поездке не могло быть и речи. Только в тот день, когда его светлость отправился в Эдинбург, ему стало лучше.

– У него случился рецидив? – обеспокоенно спросила Тара.

– Нет, – ответил мистер Фалкирк. – Но он был каким-то подавленным. Гектор сказал, что герцог плохо спал ночью. Думаю, у него болели раны.

– Не надо было мне уезжать, – тихо проговорила Тара, и в ту же секунду ей вспомнился резкий голос герцога: «Вас здесь ничто не держит».

В спальне Тару уже ожидали служанки, и пока они помогали ей раздеться, она думала лишь о герцоге, который находился в соседней комнате.

Она надеялась, что он отдыхает, и ей очень хотелось самой заглянуть в его комнату и убедиться, что он заснул.

Однако дверь между комнатами казалась наглухо закрытой, будто замурованной, и, забравшись после ванны в постель, Тара грустно смотрела на нее, пока наконец не заснула.

Два часа спустя она проснулась посвежевшей и, надев одно из самых нарядных новых платьев, спустилась к ужину.

Герцог и мистер Фалкирк уже ждали ее. Таре очень хотелось увидеть в глазах мужа хоть толику того восхищения, которым сияли глаза ее эдинбургских поклонников.

Но, к ее глубокому огорчению, герцог даже не взглянул в ее сторону. Он как раз показывал мистеру Фалкирку отпечатанную программку королевского визита, рассказывая, на какие церемонии были приглашены Маккрейги.

Задетая его безразличием, Тара встала прямо перед мужем и проговорила:

– Мистер Фалкирк был в восторге от моих новых туалетов. Надеюсь, вашей светлости нравится это платье. Я его надевала в Эдинбурге всего один раз, и все пришли от него в восхищение.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответил герцог. Ни из его ответа, ни по выражению его лица невозможно было понять, нравится ему платье или нет.

Разочарованная, она завела разговор с мистером Фалкирком, с горечью понимая, что на самом деле ей хочется говорить лишь с одним человеком – ее мужем.

Когда дворецкий доложил, что ужин подан, они перешли в столовую. Повара потрудились на славу, приготовив в честь возвращения хозяйки праздничный ужин.

Тара попыталась воздать должное каждому блюду, однако оказалось, она не в силах сосредоточиться на еде, в присутствии герцога она могла думать лишь о нем одном.

Надо заметить, он не выглядел уставшим, хотя это было бы естественно после двух дней, проведенных в седле. И еще Таре подумалось, что он рад возвращению домой, хотя она могла и ошибаться.

Любовь к мужу делала Тару проницательной: ей казалось, она способна не только чувствовать его настроение, но и читать его мысли.

Ветер дунул в окно с такой силой, что стекла задребезжали, и Тара улыбнулась мистеру Фалкирку:

– Как я рада, что мы с герцогом сегодня не на Бен-Арке.

– Думаю, окажись вы сейчас там, вы сумели бы согреть его светлость и спасти от дождя, как сделали это тогда.

Герцог с любопытством взглянул на Тару.

– Разве после того, как меня ранили, шел дождь?

– Да… скорее даже не дождь, а ливень.

– И вы сумели уберечь меня от ливня? Как же вам удалось?

Тара, вспыхнув, отвела взгляд – ей было стыдно смотреть на герцога. Но герцог ждал ответа, и она тихонько проговорила:

– Я… укрыла вас… своим плащом.

– И прижали к себе?

– Д… да.

Тара очень испугалась: что, если герцог сочтет ее поступок дерзким? Она хотела объяснить, что иначе невозможно было бы защитить его от дождя, но не успела – раздались резкие, но такие пленительные для слуха звуки волынки.

Отужинав и побеседовав немного с герцогом и мистером Фалкирком о том о сем в главном зале, Тара встала и заметила, обращаясь к герцогу:

– Мне кажется, мы оба устали за два дня пути. Я уверена, вам тоже необходимо отдохнуть.

Почувствовав, что герцогу неприятна ее забота, она поспешно, боясь услышать резкость, сделала реверанс мистеру Фалкирку и, когда тот поднес ее руку к губам, спросила:

– Вы рады, что мы вернулись?

– В замке без вас было очень пусто, – ответил он.

И голос его прозвучал настолько искренне, что Тара даже улыбнулась.

– Спасибо, – пробормотала она, чувствуя, что слова его немного приободрили ее и ей уже не так тоскливо будет ложиться спать.

За окном лил дождь, и холодный северный ветер стучал в стекло, но миссис Маккрейг зажгла в ее спальне камин.

– Последние два дня стоит ужасный холод, ваша светлость, – сообщила она. – Я слышала, что и в Эдинбурге погода была не лучше.

– Да. Его величество даже несколько раз попадал под дождь, – ответила Тара. – Надеюсь, его светлость не простудился, он сегодня весь день ехал под дождем!

– Его светлость не тот человек, чтобы переживать по таким пустякам, – проворчала миссис Маккрейг.

Она открыла дверь и, присев перед Тарой в реверансе, пожелала ей спокойной ночи.

После ее ухода в комнате стало очень тихо. Тара задула свечи и забралась в постель. Сегодня у нее не было никакого желания читать. Она не сводила глаз с двери в комнату герцога, гадая, думал ли он о ней перед сном.

Припомнились те ночи, когда она перебинтовывала ему руку или бодрствовала у его постели, пока он метался в бреду. Интересно, помнит ли он хоть что-нибудь?

«А теперь я ему не нужна», – в отчаянии подумала Тара.

Что же он скажет ей завтра утром? А что, если предложит: если желаете, можете уезжать и жить с отцом?

Настроение у Тары сразу упало, ведь не может же она признаться мужу, почему хочет остаться в замке.

Как сказать, что она его любит? Как дать понять, что, приехав в замок не по своей воле, она постепенно, сама не ведая как, влюбилась в его владельца, да так сильно, что вся ее жизнь оказалась заполнена им и только им, ни для чего больше не осталось в ней места.

«Я люблю его! Люблю! О Господи, как же я его люблю! Сделай так, чтобы и он хоть чуточку полюбил меня! – взмолилась Тара. – Пусть он не прогоняет меня из замка, а уж я постараюсь, чтобы кланы жили в мире и больше никогда не было войны».

От волнения Тара зажмурилась, но, почувствовав, что вот-вот расплачется, снова открыла глаза.

И вздрогнула от неожиданности – на пороге стоял герцог. Она не слышала, когда он вошел.

Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и в отблесках камина Тара разглядела на нем тот самый длинный темный халат, который так хорошо помнила,

На мгновение перехватило дыхание, а уж о том, чтобы что-то сказать, не могло быть и речи. Первым заговорил герцог: