Обри показала мне доску «Пинтерест», которую сделала сама, и я рассмотрела фотографии. Все они были изысканные, без намека на неряшливость, и я начала понимать, что именно она хочет. Она сделала себе темный, привлекающий внимание макияж, а ее волосы спадали крупными, сексуальными локонами. Она идеально подходила для того образа, который я подобрала.

— Мы сделаем дразнящие фотографии. Для тебя, думаю, подойдут в черно-белом стиле. Это сделает их более классическими и изысканными. — Я увидела, как загорелись ее глаза. Бинго! В точку!

— Покажи мне, что ты выбрала из одежды.

Девять нарядов висели в ее гардеробной. Да, я не оговорилась, ее гардеробной. Такая, отдельная от шкафа комната с диваном и круглым пуфиком, и даже мини-холодильником. Комната была отделана в парижском стиле в розовых и черных цветах.

— Тебе нравится?

Я окинула все ее наряды критическим взглядом. Классическая мужская белая рубашка — подойдет. Безразмерный свитер крупной вязки с V-образным вырезом — тоже. Все остальное казалось неразборчивой массой кружева, атласа, сетки и перьев.

Перья?

— Очень много внимания нижнему белью, — сказала я. — Акцент должен быть на тебе. Твоей коже, твоих изгибах и даже, возможно, твоих волосах, но только не на одежде. Все это — для создания образа. Ты — главное достоинство.

Она кивнула, обдумывая мои слова.

— Мне нравится ход твоих мыслей. — Обри подошла к секции с нижним бельем и вытащила два комплекта. Белый и черный. — Используем эти. Будто ангел и демон.

Мне пришлось сдержаться, чтобы не прокомментировать ее последние слова. Это было слишком банально

— Хорошо, теперь давай обговорим детали. Как много своего тела ты готова показать? Как тебе будет комфортнее всего?

Похоже, она все обдумала наперед.

— Со спины, все в порядке. Спереди, чуть приспущу белье, и пока не видно сосков, меня все устраивает.

Я поставила сумку и вытащила камеру, полностью сосредоточившись на деле.

— Давай начнем с белой мужской рубашки. Без белья. И я хочу, чтобы ты подняла высоко волосы, так, чтобы было видно твою шею на первых фото. Просто собери их вместе, а потом отпусти, чтобы они рассыпались по плечам в красивом беспорядке. И включи сексуальную музыку. Мне нужно, чтобы ты была максимально расслабленной.

Обри улыбнулась, казалось, она будто в восторге, и захлопала в ладоши.

— Будет очень весело!

Она села за туалетный столик, чтобы поправить волосы, и кивнула в сторону мини-холодильника.

— В нем есть все, что угодно. Угощайся.

Я подошла посмотреть, что у нее там было. Содовая, свежевыжатый сок, вода, даже маленькие бутылочки ликера. Я взяла бутылку апельсинового сока.

— Тебе что-нибудь принести? — спросила я.

Она подошла ко мне, схватила маленькую бутылку «Бакарди» и открутила крышку.

— Ты хотела, чтобы я расслабилась, верно? Это должно помочь.

Она пожала плечами, и по ее руке сполз халат.

Пока она переодевалась, я прошлась по комнате, проверяя освещение. Свет из окна подходил для первых снимков. Лучи солнца будут проходить под рубашку, освещая ее изгибы и создавая легкую тень. Я убрала стул, стоящий около окна. Так намного лучше.

Заиграла громкая музыка, и я подпрыгнула на месте. Песня Ray J — Sexy Can I зазвучала из скрытой звуковой системы, наполняя помещение расслабляющими нотами. Я улыбнулась Обри, когда она начала танцевать по комнате, держа рубашку запахнутой у груди.

— Идеальная песня, правда? — улыбнулась она в ответ.

— Правда, — согласилась, поднимая камеру к лицу. — Можешь немного потанцевать вокруг, если хочешь. Делай то, что чувствуешь. Давай посмотрим, что получится, прежде чем начнем снимать.

Она двинулась к местечку у окна, пританцовывая на ходу в такт музыке. Отвернувшись от меня, подняла руки над головой так, что рубашка чуть задралась вверх, обнажив при этом часть попы. Я сделала пару снимков и стала направлять ее движения.

— Посмотри в камеру из-за плеча, как будто случайно. Флиртуй с ней. Представь, что я парень, сексуальнее которого ты в жизни не видела.

Она еще немного потанцевала, пока песня не закончилась. Затем я стала прорабатывать с ней определенные позы: отвернувшись от меня, она должна была чуть приспустить рубашку к локтям, показывая, таким образом, свою голую спину. Поместить руки по бокам оконной рамы, чтобы солнце освещало ее силуэт сквозь ткань рубашки. Я сделала несколько снимков ее профиля, как она стоит у окна. Несколько фото, сидя на подоконнике.

Под музыку Shaggy — Boombastic, она переоделась в свитер. Я опустила камеру, убаюканная духом товарищества. До сих пор Обри была полна энтузиазма и легко шла на контакт. И теперь, из-за своего недоверия, я чувствовала себя стервой.

— Шэгги — крутой. Интересно, что с ним произошло? У тебя есть еще его песни?

Теперь я откровенно наслаждалась съемкой.

Обри кивнула и настроила свой плейлист так, чтобы следующие несколько песен исполнял Шэгги. Для данного образа, я сказала ей распустить волосы, чтобы локоны прикрывали большую часть лица. Свитер сполз с одного плеча, тем самым немного оголив грудь, а Обри потянула его вниз и сжала между ног, будто пыталась спрятаться. Я сделала снимки этой позы с нескольких ракурсов, зная, что сочетание ее блестящих волос, гладкой кожи и грубой вязки свитера будут выглядеть отлично на фотографиях. Затем сказала ей лечь поперек кровати, чтобы свитер все еще оголял одно плечо, и сделала пару снимков, которые продемонстрируют ее плоский живот.

После этого мы сделали небольшой перерыв, и я показала Обри некоторые снимки, чтобы убедиться, что мы все еще понимаем друг друга. Она критично посмотрела на каждую фотографию, будто на них была не она, а какая-то незнакомка. Чувство беспокойства охватило меня, пока я ждала ее вердикта.

— Ты выглядишь прекрасно, — искренне сказала я. — То, что получилось, выглядит фантастично. Это то, что ты хотела, когда мы начали?

Она посмотрела на меня большими доверчивыми глазами.

— Нет. Так намного лучше. Тебе удалось сделать это эротично и в то же время нежно.

— Подожди, когда я их обработаю. Они будут даже лучше. Более сдержанные в цветах, интимнее. — Я и до этого была довольна своей работой, но уверена, что эти фото будут лучшими. Фото с Коди были замечательными, но с детьми работать легче, плюс каждый родитель считает свое чадо самым-самым. А вот снимать девушку гораздо сложнее.

Обри отправилась переодеваться, пока я напевала песню Shaggy — Luv Me, Luv Me, и не могла не рассмеяться, когда она вошла в комнату под песню Akon — Smack That. Она была одета в черное нижнее белье.

— Хорошо, на этот раз хочу, чтобы ты лежала на кровати в сексуальной позе, а я буду двигаться вокруг и снимать. Позы меняй, не торопясь, и постарайся сохранить мягкость и гибкость. Изящность. И сохраняй невинное выражение лица, или же наоборот, будто ты думаешь о чем-то очень пошлом. Главное, чтобы взгляд не был пустым. Ты подошла со скучающим видом, а нам это не подходит.

Обри развалилась посреди горы белых, вычурных подушек и, прикусив палец зубами, соблазнительно на меня посмотрела. Идеально. Она запустила руки в волосы, затем провела ими вниз, вдоль своего тела, не отрывая взгляда от камеры. Потом она перекатилась на середину кровати, оперлась на локти, подогнула ноги и выгнула спину. Когда Обри откинула голову назад, выставляя напоказ свою шею, и я сказала:

— Задержись так, — и стала снимать ее в такой позе под углом сорок пять градусов. Затем сбросила обувь и забралась на стул, который стоял рядом, и сделала пару снимков этой же позы только сверху, стараясь, чтобы в кадр не попала моя тень.

Когда я спускалась, Обри посмотрела на мою ногу.

— Красивая тату. Что она означает?

Я посмотрела на свою татуировку, маленький бумажный самолетик с пунктирной линией за ним, что казалось, будто он делал петлю.

— Знаешь, это должно было быть метафорой. Жизнь — это путешествие, а не место назначения, в общем, бред вроде этого. Я думала, что это глубокая, философская мысль, когда набивала ее. — Еще одна ложь. Правда была слишком личной.

Обри улыбнулась и понимающе кивнула, а потом поменяла позу, демонстрируя свою идеальную фигуру.

После того как я кивнула, означающее, что сделала эти снимки, Обри выпрямилась. Я сказала ей наклонить голову, чтобы волосы каскадом падали на грудь, а затем сделала пару снимков ее торса крупным планом, чтобы продемонстрировать черный кружевной лифчик.

— Ладно, теперь, если ты чувствуешь себя комфортно, я предлагаю снять твой лифчик и сделать пару снимков твоей обнаженной спины, а потом пару снимков, где ты прикрываешь руками грудь.

Она колебалась.

— Ты уверена, что это не будет выглядеть...

— Пошло? Не будет, если я все сделаю правильно. Но решать тебе. Фотки, которые мы сделали отличные, и если ты хочешь остановиться, их будет достаточно.

Она закусила губу и начала расстегивать бюстгальтер.

— Подожди! Сделай это еще раз, только медленно, чтобы я смогла сфотографировать.

Я стояла позади нее и делала быстрее снимки того, как она расстегивает лифчик. Она отбросила его в сторону, а затем повернула голову и кокетливо моргнула в камеру. Меня бы не удивило, если бы она захлопала ресницами. Казалось, она вошла в роль. Я могла видеть, насколько она соответствовала клише леди-на-улице-и-извращенка-в-постели. Почему-то, я была уверена, что у Обри нет проблем с демонстрацией сексуальности. Без каких-либо подсказок, она легла на спину, одной рукой прикрыла грудь, согнула ноги и, конечно же, ее волосы в идеальном беспорядке легли у нее над головой. Она подняла другую руку и зарылась ею в волосы. Я делала свою работу, фотографируя молодую женщину, лежащую в сексуальной позе и с выражением лица, будто она приглашает кого-то в постель и точно знает, что будет дальше. Когда Usher допел свою песню, я опустила камеру.