— Не прикасайся ко мне!

Обедать приходилось в одиночестве, поскольку вида жующей женщины Байрон тоже не выносил.

Бесконечные придирки, укоры, напоминания об отказе двухлетней давности… Еще хуже стало, когда пришло письмо от Августы. Байрон почти ткнул листом в лицо супруге:

— Вот кто умеет сделать меня счастливым! Тебе до нее далеко!

— Мы могли бы пригласить Августу погостить у нас…

— Дура!

И все-таки Аннабелла сделала такую глупость. У Августы хватило ума отказаться составить им компанию в медовый месяц, который медовым вовсе не был.

Байрон издевался над женой, без конца рассказывая ей о каких-то грехах, которые совершил и которые нельзя искупить. Он читал вслух письма леди Мельбурн, не задумываясь, что там многое не предназначено для ушей Аннабеллы. Иногда в состоянии настоящей истерики вдруг начинал требовать ответ, почему она отказала два года назад…

По ночам Байрон частенько расхаживал по коридору, вместо того чтобы спать. Обеспокоенная Аннабелла вышла к мужу, кутаясь в шаль:

— Джордж, что случилось, ты болен?

Байрон принялся кричать, что случилось худшее — он продал свою душу!

— Кому?! — верующая Аннабелла дрожала от страха, ожидая услышать самое страшное…

— Тебе!

— Мне?..

— Да, тебе, вам всем!

Он почти бессвязно кричал, что все женщины ему надоели, что существует только одна, которая может понять его и не лезет с расспросами… В конце концов потребовал, чтобы жена ушла к себе и больше не показывалась, если ее не зовут!

Перепуганная таким взрывом ненависти Аннабелла действительно убежала в спальню и до утра проплакала, стараясь, чтобы не были слышны всхлипывания, потому что взъяренный муж продолжал почти бегать по коридору, сильно хромая.

Он ненавидит ее, это ясно, но почему? И зачем нужно было жениться, если это так? К утру несчастная Аннабелла решила, что думать, почему и за что ее ненавидит муж, бесполезно, лучше подумать, как его успокоить и настроить на мирный, семейный лад. Она написала Августе с просьбой посоветовать, как быть, сестра должна знать Джорджа лучше, должна помочь.

Ответ, как и поведение Байрона, был странным, Августа словно радовалась, что брат ненавидит супругу, хотя старательно эту радость скрывала. Она ничего не посоветовала, кроме терпения и ласки.

Когда закончился их медовый месяц, Аннабелле уже казалось, что еще чуть, и она просто сойдет с ума! Почувствовав, что дело неладно, сэр Ральф предложил им сократить пребывание в Холнаби и вернуться в Сихэм, мотивируя это тем, что в Холнаби неудобный дом. Байрон сначала заартачился, а потом вдруг согласился, хотя ему вовсе не хотелось видеть тещу. Не считаясь с чувствами Аннабеллы, он открыто отзывался о ее матери, как о дуре и клуше, не способной ни на что, кроме кудахтанья.

Аннабелла с ужасом ожидала пребывания в Сихэме, но все прошло на удивление мирно. Родители Аннабеллы на глаза не лезли, скромно держась в стороне, мать вообще помалкивала, а сама несчастная молодая супруга старалась не оставлять мужа ни на минуту, чтобы предотвратить любые столкновения с родителями. Это было ужасно, но еще хуже стало, когда семейная идиллия Байрону надоела и он накричал на жену, требуя, чтобы она не преследовала его по пятам.

— Почему он на тебя кричит, разве это приличное поведение для лорда?

Аннабелле хотелось ответить матери, что лорды тоже бывают всякие, но она сказала другое:

— У Джорджа финансовые трудности, ему сейчас не до отдыха и не до нас.

Отец вздохнул:

— Понятно, он ожидал большое приданое, а получил совсем не то, на что рассчитывал, потому и бесится.

Сам Ральф уже написал о странностях зятя сестре, прося совета, как общаться с этим нервным лордом. Леди Мельбурн ответила обтекаемо, что лучше просто пустить все на самотек и ни во что не вмешиваться, мол, молодые любят друг друга и разберутся сами.

Вот уже чего сэр Ральф не замечал у Байрона, так это любви к Аннабелле, напротив, временами казалось, что он ненавидит жену и весьма сожалеет о женитьбе вообще.

Все вздохнули с облегчением, когда Байрон вдруг объявил, что желает навестить сестру в Сикс Майл Боттоме. Аннабелла, как хорошая жена, желанию мужа не перечила:

— Хорошо, Джордж, когда мы едем?

— Мы? Разве я звал тебя с собой?

Радуясь, что разговор происходит наедине, Аннабелла попыталась свести все к шутке:

— Я твой хвостик, куда ты, туда и хвост.

— Обрубить бы тебя! — фыркнул муж. И снова Аннабелла попыталась шутить, хотя и сквозь слезы:

— Еще успеешь. Так когда мы едем?

— Я поеду один! У Августы маленький домик, не то что ваши дурные огромные сараи. Там тесно.

— Но ведь ты будешь где-то спать, значит, я с тобой.

— Тебе хорошо известно, что я терпеть не могу спать с тобой в одной постели! Ты нарочно стараешься вывести меня из себя?

Но на сей раз Аннабелла решила не отступать:

— Я найду место для сна, не тревожа тебя.

— Ты поедешь сразу в Лондон и будешь ждать меня там!

Представив, каково будет в Лондоне объяснять тетушке и кузинам, где ее муж и почему она приехала одна, Аннабелла проявила характер:

— Нет, я поеду с тобой либо ты со мной в Лондон!

Она ожидала взрыв ярости, истерический припадок, все что угодно, но Байрон спокойно и зло усмехнулся:

— Смотри, как бы не пожалеть…


Она действительно пожалела. Домик Августы и впрямь маленький, но не это стало камнем преткновения, а поведение мужа. Байрон принялся просто изводить обеих женщин.

Но первой на себе испытала его открытую ненависть все же Аннабелла. С первого взгляда она поняла, что брат и сестра соскучились друг по дружке и предпочитают быть наедине. Это было просто неприятно, едва уложив детей, ее отправляли спать следом. Когда Аннабелла попыталась возражать, Байрон заявил, что они с Августой и без нее знают, как развлекать друг дружку, а потом прекрасно обойдутся без посторонних.

— Я не посторонняя, я твоя супруга!

— К несчастью…

Услышав такие слова впервые, Аннабелла и впрямь помчалась в отведенную им спальню, чтобы не разреветься. Она долго стояла у открытого окна и глубоко дышала, чтобы сдержать рвущиеся изнутри рыдания. Однако это были цветочки.

Байрон пришел в спальню поздно и принялся метаться по комнате в полубезумном состоянии, крича, что ненавидит жену, что та ему больше не нужна, поскольку он вернул себе Августу!

— Я предупреждал тебя, чтобы не ехала! Предупреждал?! Какой черт заставил тебя тащиться вместе со мной?! Ты мешаешь мне любить свою сестру, мешаешь нам быть вместе!

Позже Аннабелла задумывалась: почему сразу не прислушалась к этим безумным крикам? Но именно потому, что они были безумны, предположение казалось столь ненормальным, что Аннабелла даже не восприняла его как реальность. Сестра и брат… Нет, этого не могло быть, просто ей показалось.

А Байрон словно нарочно старался доказать жене, что так и есть, он постоянно подчеркивал похожесть младшей дочери Августы Медоры-Элизабет на него самого:

— Это мой ребенок!

И снова Аннабелла закрывала глаза на очевидное. Она вела себя как маленький ребенок, который, испугавшись или не желая видеть страшное, прячет лицо в ладошки, словно те могут защитить или помочь.

Видя, что Аннабеллу ничем не пробрать, что она просто отказывается верить в то, что видит, Байрон принялся рассказывать о своих любовных похождениях, заставляя Августу приносить письма, написанные им в эти два года, и читал их вслух с комментариями.

— Ты думала, что я подыхаю от любви к тебе, глупая курица?

— Я ничего не думала, я знала, что у тебя роман с моей кузиной, и не считала возможным вмешиваться.

— Ты не могла и не можешь ни во что вмешиваться! Ты никто! Я ненавижу тебя!

Вспоминая эти страшные дни, Аннабелла размышляла, как она могла терпеть такое издевательство, почему не уехала тотчас, не вернулась домой, ведь родители, несомненно, приняли бы ее даже с ребенком. Не хватило духа, Байрон довлел над обеими женщинами так, что те становились послушными рабынями, стоило только потребовать или просто повысить голос. Он рассказывал Аннабелле, какие панталоны носит Августа, и спрашивал, понимает ли она, откуда это известно? Заявлял, что поцелуи Августы куда слаще поцелуев Аннабеллы, что сестра куда горячей жены… А Аннабелла терпела…

Просто она уже была беременна и вовсе не желала рожать ребенка без мужа. Разводиться, едва прошел медовый месяц, — это уже совсем нелепо. Да и что она предъявит Байрону? Обвинит в… сожительстве с сестрой? Это казалось столь нелепым, что Аннабелла даже посмеялась над собой. Она станет посмешищем для всего света.

Но ко всему прочему у Аннабеллы добавлялась дурацкая уверенность, что ее предназначение — помочь Байрону пересилить свой дурной нрав и измениться. Она забыла о первых словах супруга после венчания. В достаточной степени Аннабелла была мазохисткой, готовой переносить страдания даже непонятно ради чего.

Байрон, напротив, отличался резко выраженным стремлением к садизму, он не успокаивался, пока не доводил жену до слез. Это стало почти вечерним ритуалом. Начиналось все с пустяковой ссоры или придирки, а заканчивалось ее слезами и удалением в спальню.

Однажды Аннабелла поклялась, что не станет отвечать ни на придирки, ни на оскорбления и вытерпит все, что бы ни говорил супруг. Не получилось, она все же убежала, когда муж открыто заявил, что если она не пойдет ко всем чертям, то он займется любовью с Августой прямо на ее глазах.


Байрон считал жену дурой не без основания, она была умной и рассудительной, пока занималась математикой или философией, но как только дело касалось личных отношений и необходимости терпеть унижения, разум Аннабеллы словно затуманивался, она превращалась в глупую овцу, покорно идущую на заклание. Наверное, если бы она хоть раз дала отпор или просто хлопнула дверью, Байрон присмирел бы и прекратил свои издевательства. Такой род людей, как Джордж Гордон, способен быть дерзким и смелым только на страницах книг и перед теми, кто не способен ответить им. Они безжалостны по отношению к слабым и покорным, но, стоит встретить кого-то, кто может нанести удар первым, идут на попятный.