Уильям вызвался посидеть подле жены, пока та не придет в себя. Леди Генриетта рыдала.

— Что случилось, мне-то вы можете сказать?

Мать лишь протянула ему письмо, в конце концов, Уильям должен знать, что происходит. Уильям читал письмо молча, лишь желваки ходили ходуном. Некоторое время сидел так же молча, потом чуть поморщился:

— Не будь ситуация столь нелепой, я должен бы вызвать Байрона на дуэль за оскорбление супруги. Но как это сделаешь, не скомпрометировав Каро окончательно? Думаю, это продиктовано леди Оксфорд, женщины умеют наносить удары куда больнее, чем мужчины.

— Теперь вы бросите Каролину?

— Нет, при условии, что она сама бросит охотиться за Байроном.


Каролина очнулась, но не сразу поняла, где находится. В комнате полумрак, горела всего одна свеча, она в постели, хотя сквозь неплотно задернутую штору пробивалась узенькая полоска света. В постели днем… Что случилось? Голова просто раскалывалась от боли, и, сделав попытку скосить глаза на окно, она невольно застонала.

— Осторожно, дорогая, лежи спокойно. Доктор сказал, что тебе нужен покой.

Голос Уильяма мягок и ласков. Значит, с ней что-то произошло, упала… потеряла сознание… разбилась… Но тела Каролина не ощущала, только немыслимую боль в голове. Словно ту стянули железными обручами, любое движение даже глазами приносило новый всплеск боли. Если закрыть глаза, то плыли кроваво-красные круги.

— Что… со мной?..

— У тебя, видимо, небольшой удар, нужно просто полежать спокойно.

— По-ч-чему…

Говорить тоже очень больно, все больно, даже думать.

— Не стоит сейчас об этом, лучше осторожно попей вот это и поспи, тебе сейчас нужно много спать…

Уильям ухаживал за ней, как хорошая сиделка, поил, кормил из ложечки, укрывал… только не рассказывал, что произошло.

Но однажды она вспомнила сама. Письмо от Байрона… то, где он жестоко ставил ее на место! И это человек, совсем недавно клявшийся в вечной любви! Она застонала, услышавшая горничная бросилась успокаивать и снова поить каким-то снотворным.

За две недели тоски Каролина похудела неимоверно, она стала похожа на скелет, обтянутый кожей. Только в глазах плескалась боль, теперь уже не из-за головы, а боль сердечная, душевная.

В один из дней Уильям присел рядом на кровать, принялся рассказывать что-то почти веселое, стараясь развлечь жену, но та снова разрыдалась.

— Каро, ну что ты, Каро! Сколько можно из-за него плакать? Ни один поэт не достоин твоих горючих слез, дорогая.

Каролина вдруг уткнулась лицом в руку мужа и прошептала:

— Я люблю его…

Столько горечи, боли, тоски было в этой короткой фразе, что Уильям содрогнулся. Жаль, что нельзя выжать Байрона на дуэль, не скомпрометировав Каролину окончательно. С каким удовольствием он всадил бы пулю в этот белый лоб, отомстив и за жену, и за себя! За этот стон Байрона следовало бы просто задушить!

Уильям осторожно погладил Каролину по голове:

— Ну, ну, успокойся… Нельзя заставить любить себя, Каро, и выпрашивать любовь тоже нельзя, это я знаю точно…

Она содрогнулась, поняв, что муж говорит о себе. Он много лет по-настоящему любил свою беспокойную супругу, но Каролина не отвечала взаимностью, всего лишь позволяя себя любить. Теперь она знала, каково это. Правда, легче от такого познания не становилось.

— Прости меня, Уильям…

— Уже простил. Только постарайся не совершать глупости, чтобы не получать вот такие пощечины…

Она снова расплакалась то ли от жалости к самой себе, то ли от понимания, что ничего изменить уже не сможет, то ли от сознания, что и справиться с собой не сможет тоже…

Уильям гладил и гладил жену по спутавшимся волосам, пока Каролина не заснула, потом осторожно высвободил руку, укрыл супругу одеялом и сел в кресле, размышляя, как жить дальше…


Пройдет немало лет, и другая женщина, еще более юная и потерянная, будет так же рыдать, уткнувшись в плечо уже пожилого лорда Уильяма Мельбурна, тогдашнего премьер-министра Англии, так же твердя:

— Я люблю его…

И лорд Мельбурн будет гладить по тщательно убранным волосам королеву Англии Викторию, без памяти влюбившуюся в наследника российского престола Александра Николаевича, бывшего в Англии с визитом. Красавец-цесаревич отвечал королеве взаимностью, но их брак был просто невозможен, потому что у Англии не было другой королевы или короля, а у России другого цесаревича.

И королева, и российский наследник оказались разумными, они сумели завязать свои чувства в узел и позволить разуму взять верх, не произнеся решительных слов, после которых отступление было бы невозможно. Сделало ли это их счастливыми? Наверное. У обоих были семьи, дети и трон. Оба «вышибли клин клином».

А сам лорд Мельбурн, хотя и содействовал прекращению этого романа, в глубине души очень жалел королеву, которой непозволительно любить, кого прикажет сердце. Гладя рыдающую королеву по голове, лорд Мельбурн наверняка вспоминал свою уже умершую супругу, беспокойную Каро, в отличие от Виктории не сумевшую справиться со своим сердцем. Неудивительно, она же не королева…


Каро действительно не сумела, она продолжала страдать, вынашивая то планы возвращения Байрона, то планы мести, причем поочередно то самому поэту, то его любовницам, которых после Каролины снова стало много, Байрон не мог довольствоваться одной женщиной…

Рядом страдал Уильям не в силах ни помочь жене, ни развестись с ней.

Байрон решил жениться! Он сделал предложение Аннабелле Милбэнк!

Каролина ни на минуту не усомнилась, чьих это рук дело, ведь Аннабелла была племянницей леди Мельбурн. Снова свекровь вставала поперек ее пути.

Большего несходства характеров, чем у Байрона и леди Аннабеллы, трудно было себе представить. Каролина мало знала кузину, но и того, что знала, достаточно, чтобы понять: они не просто не будут счастливы, Байрон погубит либо ее, либо себя, либо обоих. Байрону нужно приданое леди Аннабеллы Милбэнк — та слыла богатой наследницей. Мысль о том, что этакая строгая супруга попросту отравит существование Байрона, была для Каролины невыносима.

Она долго сидела за роялем, в раздумье музицируя. Наступившие сумерки сделали окна совсем темными, единственная свеча, поставленная на рояль, едва освещала лишь клавиши и задумчивое лицо Каролины, но женщина не обращала внимания. Она настолько увлеклась игрой, а еще больше собственными мыслями, что не замечала ни дважды осторожно заглядывавшую в комнату Молли, ни старого Джона с канделябром в руках. Слуга потоптался в двери, но войти не решился. Когда леди Каролина в таком настроении, ее лучше не трогать.

Каролина пыталась уговорить себя, что ничего страшного не происходит. Байрону нужны деньги, это не секрет. Чтобы заплатить многочисленным кредиторам, он вынужден жениться на хорошем приданом. Стоило признать, что Аннабелла Милбэнк — особа куда более приемлемая для Каролины, чем любая другая, ведь девица увлечена математикой (!) и излишне религиозна. Конечно, она будет пилить несчастного Байрона своими нравоучениями, но это даже хорошо, поскольку надежно отвратит мужа от себя. Нет, добропорядочные женщины без изъянов не для Байрона.

Что ж, решила для себя Каролина, так даже лучше. А то, что Байрон не написал любовнице о предстоящей женитьбе, вполне объяснимо, ему просто стыдно из-за столь резко контрастирующего с Каролиной выбора. Знать бы Каролине, что не написал, наоборот, чтобы больнее уколоть ее, чтобы узнала о женитьбе не от него самого, а со стороны, чтобы Каро и леди Генриетта сполна почувствовали себя униженными. Не получилось, лорд Байрон не учел, что Каролина все же любит его по-настоящему.

Леди Генриетта прислушалась. Мелодия, доносившаяся из-за двери, явно стала более веселой, зазвучала громче и даже бравурней. Слава богу, дочь, кажется, пережила известие о сватовстве любовника, не впадая в истерику, чего откровенно боялась ее мать.


В Лондон Каролина вернулась настолько похудевшей, что Байрон принялся всем говорить, что его преследует скелет.

За время отсутствия Каро он действительно успел сделать предложение Аннабелле Милбэнк! Если честно, то сначала долго сомневалась леди Мельбурн, она уже слишком хорошо знала Байрона, чтобы не понимать, что он не будет не только верным мужем, но и вообще мужем. Слишком свободный дух в этом небольшом теле, слишком неподвластен он никаким правилам и устоям, чтобы рядом с ним была счастлива строгая и требовательная Аннабелла. К тому же Каролина… Узнав о таком сватовстве, неистовая Каро способна на все.

Но, узнав, что Байрон все же попытался порвать с Каролиной, леди Мельбурн решилась. И все же она писала Байрону:

«Мой дорогой племянник, вы очень непостоянны, как герой фарса, который мы с вами недавно видели… Я говорю вам как друг: флиртуйте сколько угодно, но не пускайтесь ни в какую серьезную авантюру, пока не покончено с предыдущей».

Он в ответ каялся:

«Вы спрашиваете меня, уверен ли я в самом себе, я вам отвечаю: „Нет“. Но вы уверены, и этого достаточно.

Мне нравится мисс Милбэнк, потому что она женщина разумная, приятная и хорошего происхождения… Что касается любви, то все делается в одну неделю, к тому же брак по взаимному уважению и доверию куда лучше, чем из романтических побуждений, и она достаточно хорошенькая, чтобы привлекать мужа, но недостаточно хороша, чтобы привлекать соперников».

Настоящая откровенность, мол, вашу племянницу в спальне вытерпеть можно, а вот увлечься ею — нет, потому безопасно, у жены-дурнушки есть свои прелести в виде безопасности. К тому же Аннабелла, как известно, синий чулок, ухаживать за которым можно только ради женитьбы с приличным приданым, а вот ради превращения в любовницу — ни-ни! Конечно, у леди Мельбурн хватило ума не сообщать все подробности своей племяннице, она попыталась осторожно написать Аннабелле, поинтересовавшись, каким девушка видит своего будущего супруга.