Кейси Майклз - Проказница

Саймон посмотрел на Калли, которая тем временем подошла к трюмо и теперь сидела на краешке пуфика с таким видом, будто только что пережила тяжелое потрясение.

— Мне лучше пойти, — тихо сказал он. Она только кивнула, отводя глаза.

— Мы должны поговорить об этом, как вы понимаете.

Она опять кивнула.

— В другое время.

И снова кивок.

— Я…

Калли вскинула голову и взглянула на него глазами, полными слез.

— Если вы скажете, что раскаиваетесь, я сниму с вас кожу столовым ножом, Саймон Роксбери!

Теперь пришла его очередь кивнуть, что он и сделал. Затем повернулся и покинул комнату, тихо закрыв за собой дверь.

— Все в порядке, милорд? — спросил Эмери, когда виконт остановился у двери, с запозданием сообразив, что его шейный платок почти развязан, потому что еще несколько минут назад Калли путалась в его складках своими пальчиками. — Виконтесса сказала, что юная мисс тоскует по дому и вы пошли к ней поговорить. Ведь она не уедет от нас, милорд? Мы все порядком к ней привязались. И к мистеру Пламу тоже.

— В самом деле? — сказал Саймон, с трудом веря своим ушам. Эмери всегда такой официальный — и вдруг такое отступление от правил.

— О да, милорд. Это правда. Мисс Калли внесла какую-то живинку в дом. И, простите меня за вольность, теперь ваша матушка меньше слоняется повсюду и не так сует нос в наши дела. Робертс особенно полюбил мисс Калли за то, что ее светлость постоянно с ней занята и у нее остается меньше времени подлавливать его. Действительно, будет жалко, если они уедут.

— Как давно вы в этом доме, Эмери? — Саймон лукаво посмотрел на дворецкого, чьи пространные речи не только шокировали, но и радовали его.

— Я начинал лакеем у вашего покойного отца и помню вас еще мальчиком. Вы выросли у меня на глазах.

— Да, Эмери. Однако я не припомню, чтобы за все это время вы разговаривали так… так фамильярно.

— Вы правы, сэр. — Дворецкий выпрямился и принял обычную строгую позу. — Мне собирать свои вещи, милорд? — скорбно осведомился он.

— Только если я смогу уйти вместе с тобой. — Саймон повернулся, глядя на закрытую дверь в комнату Калли. Ему вспомнился их поцелуй. И пролегшая между ними ложь. Он ясно представил себе реакцию девушки, когда она узнает, что он взял Филтона на себя, выключив ее из игры. Он снова повернулся к дворецкому. — Только если я смогу уйти вместе с тобой, Эмери, — повторил он с невеселой улыбкой.

Калли всерьез рассматривала вопрос своего возвращения. Она думала об этом два дня и две ночи подряд. Собственно, что ей теперь делать в Лондоне? Она ехала сюда, чтобы пристрелить Ноэля Кинси, графа Филтона. И только.

Достаточно простая и понятная вещь для того, кто мыслил так же, как Каледония Джонстон. Но, увы, не все разделяли ее мнение.

И нужно ей было влезть в чужую карету! И наткнуться на Саймона Роксбери, виконта Броктона — неприятнейшую личность, на редкость надоедливое и настырное существо. Такой тип хоть кого выведет из себя. Надо же, влез во все дела своим елейным аристократическим носом! Но что унизительнее всего, учредил опеку над ней и контроль над ее планами.

Как она это допустила, если раньше никогда не шла ни у кого на поводу? Тот, кто думает иначе, может обратиться за подтверждением к Лестеру Пламу. Его всегда можно застать в будуаре виконтессы Броктон. И сейчас, поди, сидит у нее и что-нибудь обсуждает. Тонкости кулинарии, французские кондитерские изделия, сливочные соусы или меню на вечер. А сам тем временем уплетает знаменитые шоколадные пирожные Скарлет Апвуд.

А вот объект возмездия, Ноэль Кинси, так и не появился. Мерзкий тип отсутствует в городе уже более двух недель. Порядочный срок. Довольно много событий произошло за это время. Ее одарили новым гардеробом, провели курс обучения, достаточный, чтобы выдать ее за светскую даму. Виконтесса увенчала ее тяжестью матримониальных надежд относительно своего сына. И наконец, сама она без памяти влюбилась в Саймона Роксбери, несносного, безнравственного и, может быть, еще худшего человека.

Каким образом ее гнев превратился в интерес к этому одиозному мужчине? И как случилось, что интерес перерос в безрассудную, по ее убеждению, страсть, к которой примешивалась изрядная доля раздражения? Видимо, ей отказал разум, а в сердце воцарился хаос. Теперь приходится скрываться в своей спальне, грустить, подобно томной барышне, и придумывать отговорки. (Она даже по секрету сообщила виконтессе, что не может покинуть комнату из-за слишком обильных месячных, хотя это было откровенным враньем.)

Зачем? Она вовсе не труслива. Тогда почему сейчас она прячется от остальной, относительно свободной части обитателей этого большого дома? Чего ждет, пролеживая постель и читая глупые журналы? И долго ли ей как неприкаянной стоять у окна и смотреть на улицу, мечтая, когда можно будет выйти?

Нужно убить Саймона Роксбери. Нет, убийство для него слишком легкое наказание! Лучше взять на вооружение кое-что из их плана уничтожения Ноэля Кинси. Она выйдет замуж за Саймона Роксбери-Несносного, вот что ей следует сделать. В самом деле, она выйдет за него замуж и в отмщение возьмет его под очень плотную опеку. Пусть он живет, окруженный заботой и вниманием, до ста лет или больше и каждодневно страдает от этого.

Тогда ему все зачтется. И то, что он влез ей в душу, и то, что затронул в ней нечто, до того неведомое. Сделал из нормальной девушки какую-то размазню, думающую не о мести за любимого брата, а о сладостных поцелуях и объятиях Саймона Роксбери. Заставляет ее все эти длинные ночи предаваться мечтам о блаженстве, которое сулят его прикосновения.

Поэтому ей следует ненавидеть Саймона Роксбери.

О, если бы она смогла его возненавидеть!

— Хорошая новость! — объявил Бартоломью, врываясь к Саймону и нарушая его уединение, его добровольное изгнание. Эти долгие два дня и две почти бессонные ночи, отлученный от близких и друзей, он делил свои часы с графином бренди у себя в кабинете.

Виконт с любопытством оглядел приятеля, затем посмотрел мимо него на входящего Армана. При виде его довольной улыбки он испытал почти непреодолимое желание оторвать от кресла свое разбитое тело и пристукнуть этого самодовольного типа.

— Хорошая новость? — переспросил он, удивляясь, каким образом его язык за ночь мог обрасти шерстью. Потом провел рукой по небритой щеке. Боже, как он опустился!

Саймон не знал, что в большей степени побудило его прибегнуть к пьянству. Тот злосчастный эпизод с Калли? Или вчерашнее происшествие в спальне? Дело в том, что накануне вечером он случайно увидел, как Силсби, страдающий ранним облысением, примеряет парик Одо Пинэйбла. В результате пришлось выслушивать объяснения камердинера по поводу некоей Скарлет, которая поселилась на Портленд-плейс и которую слуга жаждал поразить больше всего на свете.

Неужели Силсби, убежденный холостяк, всегда был таким странным? Как же он раньше-то не замечал?

Бартоломью, явно раздосадованный отсутствием внимания со стороны Саймона, принялся размахивать у него перед лицом сложенной газетой.

— Арман, я был прав! Он ничего не читал, как я тебе и говорил. Видимо, не смотрел газет несколько дней. Может даже, с тех пор как расстроил бедную мисс Джонстон и прогнал всех нас. Пьяница несчастный! Скажи, Саймон, она еще не простила тебя? Ну, теперь простит, клянусь Богом, дружище! — Бартоломью шлепнул газетой о письменный стол. Громовой хлопок вызвал боль позади глазниц, заставив Саймона поморщиться.

— Что там? — спросил он, подвигая к себе газету. Он поднял ее и поднес к глазам, пробегая строчки и молча спрашивая себя, как случилось, что он разучился читать… В самом деле, он помнил только, что может пить исключительно шампанское. И в разумных пределах. Если он позволял себе более одного бокала бренди, то потом заболевал. Очень тяжело, чуть ли не до смерти. Сейчас, чувствуя, как кислота подступает к горлу, он сделал вид, что прокашливается. — Ох, муки Господни! — проворчал он и взглянул на Армана: — Ты пришел помочь мне или будешь просто стоять и ухмыляться?

Арман занял кресло перед письменным столом, вытянулся во весь рост и положил ногу на ногу.

— Похоже, все так и есть, Саймон. Хорошие новости, как говорит Боунз. В точности как ты ожидал, внушал нам, внушал себе. Правда, с недавнего времени дело видится мне совсем по-другому. Мисс Джонстон приходит к одинаковому со мной заключению, хотя несколько медленнее. За прошедшие два дня она, видимо, осознала твое предательство, несмотря на то что ты продолжаешь сопротивляться. Она еще не прогнала тебя? И сама все еще здесь? Ты закрыл Калли в ее комнате и запер снаружи на засов? Все это потому, что ты не можешь ее отпустить. Не теперь, когда до тебя постепенно доходит, что Имоджин кругом права.

— Иди к дьяволу, Арман, — тупо сказал Саймон, роняя голову на руки, — и больше не ссылайся на Имоджин, если у тебя есть хоть какие-то добрые чувства ко мне, потому что ты ошибаешься. Еще как ошибаешься. По всем статьям.

— Я понимаю. Борьба с неизбежностью все еще продолжается. Это очень плохо. — Арман театрально вздохнул. — Жаль!

— Борьба с какой неизбежностью? И что значит это «жаль»? О чем вы двое толкуете? — Бартоломью снова шлепнул газетой. — Никто не хочет слышать хорошую новость? Тетушка Филтона приказала долго жить! На прошлой неделе, что совершенно достоверно, и сейчас, как я себе представляю, уже покоится в семейном склепе.