— Значит, Господу так будет угодно! — раскрасневшаяся толстая баба едва ли не топала ногами. — Думаете, я не знаю законодательство? Думаете, я не найду на вас управу? Существуют заменители крови!
— Много вы об этом знаете! — гневно выкрикнул Лисовицкий. — Полноценных заменителей не существует! И если ваша дочь умрет на столе, никакой бог не вернет ее вам назад, вы это понимаете или нет?
Северинцев остановился и нахмурился, вслушиваясь в разговор.
— Лучше умереть, чем переливать! В Царствии Небесном мы воссоединимся вновь! И таким, как вы, там не будет места!
— Операция проводится под аппаратом искусственного кровообращения, донорская кровь нужна и во время операции, и после, для восстановления объема. А кровезаменители в вашем случае…
— Любой Свидетель Иеговы знает про перфторан! — перебила женщина. — Вы идете против Бога, предлагая мне грех!
— Я предлагаю сохранить жизнь вашему ребенку, — устало сказал Валерий. — Зачем вы дали ребенку имя Ева, если обрекаете ее на смерть?
— Вы хоть раз открыли Библию? — кипятилась тётка. — Там и только там указания, как нам всем жить! А в двадцать девятом стихе Деяний, в пятнадцатой главе сказано: «воздерживаться от крови»! Кровь принадлежит Богу и только Богу! Вы хотите спорить с самим Иеговой? Будете разговаривать с моим адвокатом, если не понимаете элементарные вещи, которые я пытаюсь вам донести! Это религиозная дискриминация, уважаемый! Я написала заявление, что вам еще нужно? И если я узнаю, что по каким-то причинам вы пошли против моей воли… — женщина надвинулась на Лисовицкого, будто собралась его задушить голыми руками.
— Ваша дочь — аллергик, — не сдавался Валера. — Перфторан ей противопоказан. Пока мы будем перебирать варианты, выясняя, что ей подойдет, а что нет, уйдет драгоценное время. Вы теряете его сейчас, пытаясь говорить со мной о том, в чем совершенно не компетентны. У нее гемоглобин — сорок восемь, вы понимаете, что это такое, или нет? Я в последний раз поясняю вам. Ваш отказ от переливания означает, что вы своими руками убиваете ребенка. И моими также.
— Согласиться на донорскую кровь, значит отказаться от Бога! — яростно выкрикнула женщина. — Еве не нужна кровь! Ей нужен Бог!
— Я думал, ей нужна жизнь, — тихо сказал Лисовицкий. Мне не верите, спросите вон у него, — он указал на подошедшего Северинцева, — это лучший кардиохирург клиники!
— Да мне плевать, кто он! Повторяю, посмеете пойти против моей воли — пойдёте по этапу.
— Валерий Алексеевич, это бесполезно. — Северинцев даже ухом не повёл и просто оттащил разгневанного Лисовицкого в сторону, — если ей угодно потерять ребёнка, значит так тому и быть. Идти против этой фанатичной дуры, равносильно самоубийству. Так что это бесполезняк. Топай давай в отделение и не порть себе нервы.
— Сань, может ты возьмёшься. Девочка такая хорошенькая. Жалко потерять.
— Валера, ты же знаешь, что после того что произошло три года назад, я принципиально не оперирую Свидетелей Иеговы и членов их семей. Поверь, мне вполне хватило того случая. Помнишь, когда я проигнорировал требование родственников пациента не переливать кровь? Я спас его — да! Но потом замучался по судам бегать. И если бы не мой адвокат, вообще неизвестно чем бы дело кончилось. Нет ничего хуже медико-юридических столкновений, я тебе говорю!
— Север, ты всё же подумай. Пожалуйста! Разве ребенок виноват в том, что её мать дура набитая.
— Посмотрим. — Он шагнул в лифт, придерживая двери, — Валер, хорош уже оглядываться. Или ты едешь к себе или я уезжаю один. Мне ещё общий обход делать. Я и так на час задержался.
— Да еду я, еду, — Лисовицкий шагнул в лифт, расстроенно качая головой, — вот скажи мне, Север, откуда берутся такие упёртые фанатики?! Родного ребёнка готова в расход пустить, ради идиотской веры. Сука!
— Лис, успокойся! Если тебе полегчает, хорошо, я подумаю. Может и возьму девчонку.
— Сань, ну ты…, блин, Сань, ты согласись, пожалуйста!
— Всё, иди, Валера. — лифт остановился на детском этаже. — Дай мне время до завтра.
— Да конечно, — обнадёженный Лисовицкий вышел, а Северинцев поехал к себе.
После обхода ему позвонил Волков.
— Сань, ходят слухи, что ты сегодня просто в шикарном настроении, — осторожно поинтересовался он, — в лотерею выиграл что ли?
— Угу. На поле чудес был ночью. Что Валерка настучал?
— Нуу…
— Понятно. Приходи, кофейку выпьем. У меня сегодня в кои-то веки операций нет. Тоха с ребятками сегодня солируют. Тем более, ты все выходные порывался со мной какой-то сногсшибательной инфой поделиться. Так что дерзай, пока я добрый.
— Уже лечу! Буду через десять минут.
— Давай. Крылья по дороге не потеряй, птица-киви ты моя!
Глава 8
Северинцев засыпал зёрна в кофемолку и только собирался её включить, как зазвонил местный телефон.
— Александр Николаевич.
— Я.
— Это Оля. У меня тут Золотарёв в перевязочной. Антон Олегович сказал мне, что Вы его посмотреть хотели.
— Уже иду. Повязку снимай пока, приготовь длинный зажим, зондик — двоечку и резинку. Дренаж поменять надо. И хлоргексидин открой.
— Хорошо.
— Да. И ещё аппарат УЗИ подключи мне. Затёк поищем. Что-то мне его температура не нравится.
— Всё сделаю.
Когда он вошёл в перевязочную, все было подготовлено и Оля как раз втыкала вилку от портативного аппарата УЗИ в розетку. Вид у медсестры был очень расстроенный, а глаза красные.
— Оль, что-то случилось? — спросил Северинцев, моя руки.
Ольга кивнула и глаза налились слезами.
Он локтем закрыл кран, вытер руки салфетками и подошел к девушке.
— Что с тобой?
— Настю убили.
— Кого? Какую Настю?
— Прохорову. Она моей подружкой была. Лучшей, — слёзы градом полились на маску.
Он взял девушку за подбородок и заглянул в полные слёз глаза:
— Слушая меня, девочка! Я понимаю, это больно и тяжело и очень трудно, но ты соберись, пожалуйста. Давай сделаем перевязку, а потом поговорим. Если не можешь, лучше сразу скажи. Я позову сюда Наталью Игоревну, а ты пойдёшь домой.
— Нет, Александр Николаевич, — затрясла головой Оля, — я… я уже успокоилась.
— Точно? Сможешь продолжать работу?
— Да.
— Хорошо. Тогда умойся, смени маску, а я пока начну.
… Когда пациент был благополучно перевязан и отправлен в палату, он сбросил перчатки в дезраствор и развернулся к Ольге:
— Оль, если я тебя попрошу рассказать о Насте, ты не расплачешься снова?
— Не знаю. Я попробую.
— И?
— Её убили ещё в пятницу, — глотая слёзы, начала девушка, — недалеко от дома. Я к маме уезжала и не знала ничего. А сегодня, её родители позвонили Сергею Семёновичу и сказали. Я не знаю точно, как это произошло. Это… это просто кошмар какой-то! Сначала Полька, теперь Настя…Что происходит вообще? — Она закрыла лицо руками и всё-таки разрыдалась.
— Вот и я хотел бы знать, что у нас в клинике творится. Знаешь что, голуба моя, иди-ка ты всё-таки домой. Сколько у тебя ещё перевязок осталось?
— Пять. Из них две объёмные.
— Ничего. Наталья справится, не впервой.
— Спасибо, Александр Николаевич! Я правда, старалась взять себя в руки, но… никак не получается.
— Я понимаю, Оль. Тебя есть кому встретить? На твоём месте, я бы поостерёгся один ходить. Чёрте что творится!
— Мой парень сейчас на работе. Но я такси возьму.
— Беги давай. Наталье Игоревне скажешь, что я тебя отпустил.
«Да, что происходит, — думал он, направляясь в сторону своего кабинета, — какая тварь гробит девчонок? Совсем ведь молодые ещё!»
У кабинета его уже ждал Володька.
— Ты чего внутрь не заходишь? Я специально дверь не запер.
— Да я только что подошёл. Девчонки постовые сказали, что ты на перевязке, я и остановился с ними поболтать, — сказал Вовка, проходя следом за ним. — Настю Прохорову убили. Знаешь?
— Слышал уже. Жалко девку. Она хоть и вертихвосткой была, но всё равно. Такая молодая.
— Да уж. И Полинка тоже.
— Садись, я сейчас быстро кофе сварю.
Он загрузил кофе-машину, достал чашки, сахарницу и внушительную коробку «Вдохновения».
— О! Конфетки, — сладкоежка- Вовчик радостно потёр руки.
— Наслаждайся.
Волков распечатал коробку и тут же засунул в рот целую конфету.
— Вот смотрю я на тебя, Вова — чисто ребёнок! Даже Ромка твой не так сладкое любит, — улыбнулся Саня, разливая кофе по чашкам. — Сливок нет, так что если хочешь, вон вода кипяченая в графине.
— Ромка сладкое любит. Ему Наташка много не дает. Зубы портятся да и вредно мелким.
— Взрослым тоже не полезно. Ты когда-нибудь точно себе диабет заработаешь! Тьфу, тьфу! И атеросклероз.
— Да ладно тебе, Саня! На себя посмотри. Можно подумать, твоя мазута, — он глазами показал на северинцевскую чашку, в которую был налит крепчайший кофе, — очень для сердца пользительна! Кардиохирург тоже мне!
— Ну я же не часто себе такое позволяю, — Северницев сел в соседнее кресло и отпил глоток, — так о чём ты мне хотел поведать-то, друг мой Вовка? А?
— Эээ, — Володя замешкался, не зная с чего начать. Слишком резким был переход. — А ты знаешь, Маша, ну Лёхина дочка, помнишь? у нас в центре теперь будет работать.
— Не будет, а уже работает. Насколько я знаю, у неё сегодня первый рабочий день.
Волков во все глаза вытаращился на него.
— Знаешь? Откуда?! Ты что знаком с Машей?
— Не только знаком. Даже посодействовал в её трудоустройстве.
— Но как? Откуда?
— Вов, это длинная история, не хочу пересказывать. Спроси у неё сам, ладно? Ты от темы то не отвлекайся.
"Производные счастья" отзывы
Отзывы читателей о книге "Производные счастья". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Производные счастья" друзьям в соцсетях.