— Я не храплю, — возражаю я.

— Как скажешь, — отвечает он с сексуальной, дразнящей ухмылкой.

— Да, я так говорю. Ещё никто и никогда не говорил мне, что я храплю.

Он поднимает бровь. Мне нравится, когда он так делает.

— О? Это означает, что в твоей постели побывало достаточно парней, чтобы сказать тебе об этом?

Я пытаюсь поднять бровь, копируя его, но у меня не получается. Проклятье. Поэтому я опускаю одну бровь и поднимаю вторую, и он смеётся над моим дурацким видом.

— Леди промолчит.

Он наклоняется ближе и шепчет:

— Скоро я выясню все твои тайны. Мы же теперь соседи. И в будущем я вижу немало признаний по пьяни.

— О, даже так, да? Ну хорошо. — Я смотрю на телевизор и DVD-проигрыватель рядом с ним. — Ты уже выбрал фильм?

— Нет, решил оставить это тебе, ведь это твоя первая ночь здесь, а мне очень хочется поразить тебя тем, что я крайне внимательный джентльмен и офигенный сосед.

Я хохочу и встаю с дивана, чтобы просмотреть его коллекцию DVD.

— Пусть это будет романтическая комедия.

Он стонет.

— Я так и знал.

Я смеюсь и продолжаю изучать диски, весьма впечатлённая разнообразием жанров. Конечно, там полно экшенов и приключенческих фильмов, но есть и драмы. То тут, то там попадаются комедии, некоторые романтические. Но у меня сводит желудок, когда я вспоминаю о его предыдущей девушке — скорее всего, именно она их туда и добавила.

И из-за этого я хватаю какой-то боевик и вставляю диск в проигрыватель.

Я плюхаюсь обратно на диван; Вэс сидит на одном краю, а я на другом.

— Что ты выбрала? Что за кино мне придётся терпеть?

Когда я говорю ему, что это «Заложница»[14], он удивляется.

— Что ж, этого я не ожидал.

Я просто улыбаюсь и откидываюсь на спинку в своём уголке, устраиваясь поудобнее, чтобы смотреть фильм.

— Пиццу вот-вот должны привезти. Хочешь пока что-нибудь выпить?

— Давай.

— Что-нибудь определённое?

— Нет, я буду то же, что и ты.

— Тогда сейчас принесу газировку, — говорит он, выходя из комнаты и отправляясь на кухню. Я слышу звон бокалов и то, как открываются банки и шипит газировка. Я замечаю, что на подлокотнике дивана висит покрывало, расстилаю его на коленях и уютно устраиваюсь под его мягкостью.

Возвращается Вэс, и, когда он протягивает мне стакан, я заглядываюсь на его джинсы с низкой талией, голые ноги и обтягивающую футболку. Его мышцы перекатываются от каждого его движения, и я замечаю, что пялюсь на него. У меня пересохло во рту, поэтому я делаю большой глоток от предложенной им газировки.

Он снова садится на своё место, и мы сидим в тишине и смотрим фильм, который только что начался. Но я едва могу сосредоточиться на нём. Я могу думать лишь о том, что он сидит на одном диване со мной, и смогу ли я каким-то образом придвинуться поближе к нему. Я быстро отгоняю эту мысль. Как бы мне хотелось не быть такой восприимчивой к его присутствию. Такое ощущение, словно его тело привязано к моему. Безо всяких усилий я чувствую, как он держит свой стакан, как дёргает коленом, как устраивается поудобнее на диване. Господи. Я слышу каждый его вздох, каждое движение губ.

Я вздрагиваю, когда звенит дверной звонок.

— Я открою. — Он соскакивает с дивана и идёт к входной двери, чтобы расплатиться и забрать пиццу. Пока его нет, я иду на кухню за тарелками. Нахожу бумажные в буфете, вместе с ними и немного салфеток, и вытаскиваю их как раз в тот самый момент, когда он входит с пиццей.

Вэс открывает коробку, и я вижу, что он заказал половину с пепперони и половину с сосисками и грибами. Кладу пару ломтей на его тарелку, он улыбается, хватает один и откусывает большой кусок, двигая бровями и уходя из кухни. Я смеюсь, беру пару ломтей себе и тоже возвращаюсь в гостиную.

Мы продолжаем смотреть кино и молча едим. Когда доедаем пиццу, я встаю и собираю тарелки.

— Хочешь ещё?

— Не, спасибо.

— Ну ладно. О, кстати, а сколько стоит моя половина пиццы?

— Не скажу. Это за мой счёт.

— Вэс.

— Эспен, — подражает он мне. — Ты приготовила ленч, причём не только для меня, но и для моих друзей-лузеров, так что ужин за мной.

— Хорошо. — Я ухожу, выбрасываю тарелки, а когда возвращаюсь обратно и сажусь, к моему удивлению, Вэс ложится на диван и кладёт голову мне на колени.

— Так хорошо?

— Да, конечно.

Чёрт, в этом нет ничего хорошего, это будет сущей пыткой. Больше всего на свете я хочу коснуться его. Забираю со стола свой стакан, чтобы хоть чем-то занять руки. Потому что мне хочется провести пальцами по его ирокезу или по чертам его лица. И сейчас я восприимчива к нему как никогда. Ведь он же лежит прямо на мне, бога ради! И я чувствую, как томится от желания моё тело, чего совершенно не бывает между друзьями.

Я прочищаю горло, он поднимает на меня взгляд и улыбается.

— А знаешь, если уж говорить о моих друзьях-неудачниках, они от тебя в восторге. Ты покорила их ещё в самом начале, ну а после того, как приготовила им еду, это подкупило их ещё больше. Наверное, теперь они сделают всё, что бы ты ни попросила.

— Приятно слышать. Мне стоит запомнить это на случай, если нужна будет помощь.

Я допиваю свою газировку.

— Ещё?

—Да.

Он вскакивает, чтобы налить мне ещё стакан, а потом ставит банку на столик рядом со мной.

— Ещё что-нибудь хочешь?

— Нет, спасибо.

Он снова кладёт голову мне на колени, и я сдерживаю стон. Я едва шевелюсь, но тут потребность коснуться его становится слишком сильной, и мои пальцы дотрагиваются до его волос. Он замирает. Я не обращаю внимания и провожу ладонью по полосе волос, чуть выделяющихся на фоне его черепа. Ирокез несколько сантиметров в ширину и тянется от лба до основания шеи. Никаких торчащих прядей, вообще ничего такого, просто чуть более заметная полоска по сравнению с его остальной выбритой головой. Я удивлена тем, насколько мягкими оказываются его волосы, учитывая, насколько они короткие.

— Почему ирокез? — с любопытством спрашиваю я.

— Проиграл пари друзьям. Сейчас даже и не вспомню, что было предметом спора. Уверен, что что-то идиотское, типа футбольного матча. Короче, я проиграл, а это было наказание. Получилось забавно, потому что в дураках остались именно они — я всё время получаю невероятные комплименты. К тому же, они согласились, что он выглядит круто, и с тех пор я не меняю причёску.

— По-моему, они получили по заслугам. Мне он нравится, тебе идёт. С ним у тебя вид настоящего плохиша.

— Плохиша, говоришь?

— Ага. Когда я впервые увидела тебя — с этим ирокезом, татуировками, то сразу подумала, что у такого парня должен быть мотоцикл и он наверняка играет на гитаре.

— Вот блин! Тогда мне, пожалуй, стоит отрастить волосы. Не нравится мне, что по моей причёске можно так много обо мне узнать.

Я прекращаю чертить пальцами произвольные круги на его голове.

— Подожди-ка, так я права? Если на то пошло, я пока не видела ни гитары, ни мотоцикла.

— Мотоцикл в гараже. Я не езжу на нём всё время, так, от случая к случаю, а гитара стоит в углу шкафа в моей спальне.

— Ух ты, вот это я молодец.

Он смеётся.

— Ну, раз уж ты узнала кое-что обо мне, то расскажи мне что-нибудь о себе.

— Что-нибудь о себе? Например? Я не самый интересный человек.

— Хммм, а как насчёт… у тебя были отношения с кем-нибудь?

— Ух ты, сразу вот так, да? Никаких тебе прелюдий, сразу двигаешь насухую. Боже!

Он смеётся, бесспорно, над моими пошлыми фразами.

— Надо же, так плохо? Ладно. Тогда… твой любимый цвет?

Я смеюсь.

— Оранжевый.

— Оранжевый? Почему оранжевый?

— Не знаю… он жизнерадостный и делает меня счастливой.

— А твой любимый цветок?

— Подсолнух.

— Ты была в отношениях?

Я смеюсь.

— Слишком настойчивый?

Он лишь смотрит на меня, ожидая моего ответа, кино позабыто. Я раздумываю, насколько много мне хочется ему рассказать. Обычно я не говорю о нём.

— Да, как-то у меня были отношения.

— Были, одни?

— Ну, я ходила на свидания не с одним парнем, но серьёзные отношения были у меня только один раз.

— Что же произошло?

Я вздыхаю и решаю, а почему бы, чёрт возьми, и не рассказать.

— Мы с Джеффри познакомились во время учёбы в колледже и какое-то время то встречались, то расходились. Как-то раз, когда снова сошлись, мы пообещали друг другу, что покончим с постоянными расставаниями и воссоединениями. Мы дали друг другу слово, что больше не будем инфантильными, не будем всё портить, находить отговорки. Теперь мы в одной лодке.

Я отвожу глаза от проницательного взгляда Вэса, думая о Джеффри, мысленно рисуя его перед собой. Блондина с глазами, голубыми как океан, которые порой смотрели прямо мне в душу. У него веснушки на носу и ямочки на щеках. Я была влюблена в него, снова и снова возвращалась к нему за бульшим, не в силах сказать ему «нет». Больше всего на свете мне хотелось, чтобы у нас всё сложилось, и я на самом деле думала, что в тот раз у нас могло бы всё получиться.

— И? — тихо спрашивает Вэс, вырывая меня из моих воспоминаний и вновь возвращая моё внимание на себя. Я несколько раз моргаю, и лицо Джеффри исчезает из моей головы.

— Мы тусовались у меня дома, вот как мы с тобой сейчас. Мы как раз занимались организацией его переезда, когда зазвонил его телефон. Он исчез в другой комнате, а когда вернулся, то выглядел нездорово. Он был почти зелёный.

Та ночь проигрывается в моём сознании, как будто всё снова повторяется наяву. Выражение шока на лице Джеффри, его глаза и позабытый уже телефон, всё ещё зажатый в его руке. Вэс молча наблюдает за эмоциями, отражающимися на моём лице, словно знает, что мысленно я перенеслась в другое место.

— Он тихо позвал меня по имени, и я сразу же поняла, что бы он ни собирался мне сказать, это изменит всё. Телефонный звонок? Это была Джули.