— Я собираюсь оставаться здесь на всю ночь, — сказала она. — Подумать только, что он мог пойти против меня — мой отец! Я всегда так любила его!

— Он чудовище, — воскликнул Уолтер, — думаю, он был пьян.

— Нет, он был трезвый, — ответила Лу, — это я знаю точно. Если бы он был пьян, я бы не волновалась так. Но он был абсолютно трезвый, он даже не говорил скверными словами. Что он мог подумать обо мне, чтобы так обидеть? — спросила она взволнованно.

— Я сказал вам — он чудовище, — повторил Уолтер, который никак не мог прийти в себя. — Давайте не будем беспокоиться из-за него. Садитесь в экипаж, Лу, и я отвезу вас в хороший отель. Есть одно местечко в Стрэнде, где принимают запоздалых путешественников.

— Я ни на шаг не сдвинусь с Войси-стрит, — сказала Лу твердо. — Чтобы пойти с вами после того, что он сказал мне! Я хотела бы остаться здесь на всю ночь, но боюсь, что полицейский не позволит мне сделать этого. Я попрошусь к миссис Мергис, владелице магазина. Мэри Мергис и я вместе ходили в школу к мисс Пеминто. Я уверена, Мэри предоставит мне ночлег.

— Что хорошего в ночлеге? Вы никогда не сможете вернуться обратно домой.

— Я не смогу? Это единственный дом, куда я могу пойти. Вы думаете, я собираюсь уйти отсюда опозоренной? Завтра же утром я вернусь сюда, о мой Бог, и выясню все с отцом.

— Я говорю вам, Лу, это невозможно! — воскликнул молодой человек. — Вернуться в дом этого человека после того, что он сделал с вами! Вы не сможете сделать этого. Я сказал, что буду верен вам и сделаю все, что смогу. Вы никогда не переступите порог этого дома, Лу. Я сниму для вас квартиру завтра.

— Я уже слышала это, — сказала Луиза холодным тоном. — Я слышала людей, имеющих жилье, снятое для них, с которыми происходили разные истории. Нет, мне такого не надо! — сказала она резко.

— Лу! — воскликнул Уолтер возмущенно, — вы думаете, я подлец? Вы считаете, что у меня могла быть хоть одна мерзкая мысль в столь трудный для вас час?

— Прошу прощения, мистер Лейбэн. Вы хороший и честный человек, ответила девушка виновато, — только у меня сейчас такое впечатление, как будто бы весь мир плох из-за того, что мой отец, для которого я работала с самого детства, может выгнать меня из дома.

— Вы не должны возвращаться в этот дом, Лу. Проведите эту ночь у миссис — как ее имя? Если желаете. А завтра вы будете в пансионе. Вам там будет хорошо. Я же пойду и скажу вашему отцу о том, где вы находитесь и что вы ушли от него.

— Ушла от него! — отозвалась девушка чуть не плача. — Было время, когда отец был для меня всем.

Уолтер, не теряя времени, позвонил миссис Мергис. Затем они долго шли по темным помещениям, когда миссис Мергис пригласила их в дом. Она проснулась и сошла вниз в ответ на их настойчивый звонок колокольчика, сильно обеспокоенная возможностью сообщения о пожаре или болезни ее замужней дочери в Болс-Понде. Миссис Мергис была доброй женщиной и слушала печальную историю Лу, поминутно вздыхая и замечая, что все это ужасно. Она оставила Луизу у себя, сказав ей, что та может занимать половину кровати Мэри. Таким образом Лу обеспечила себе спокойный ночлег.

— Завтра же вы пойдете в пансион, Лу, хотите вы этого или нет, — сказал порывисто молодой человек на прощание. — Я не ожидал такого неприличного поведения со стороны вашего отца. Тут даже ваше терпение может лопнуть.

— Я пойду в школу, если вы так хотите, — ответила Лу уныло. — Надеюсь, это пойдет на пользу как бы там ни было и откроет для вас дорогу к женитьбе на молодой леди с Фитсрой-сквер. Никому не может быть дела до того, что происходит со мной, если даже мой отец бросил меня.

— Но мне-то до вас есть дело, Лу, — сказал Уолтер.

Молодые люди стояли в темном коридоре перед маленькой крутой лестницей, которую радушная миссис Мергис осветила для неожиданных гостей. Уолтер сильно хотел повторить тот проступок, который совершил на темной дороге у Темз-Диттона, но если тогда Лу показалось это низким, то сейчас тем более. Поэтому он сдержался и только крепко, по-братски пожал ей руку.

— Мы еще посмотрим, Лу, — сказал он с чувством, — и помните, я обещал быть верен вам.

Пожелав девушке спокойной ночи, Уолтер вернулся к своему четвероногому другу, который давно уже мечтал, оказаться в конюшне.

Глава 13

Брэнскомб — не самый престижный курорт, там нет ни пирсов, ни оркестров, ни акционерных компаний, возводящих гигантские высотные отели, из которых можно обозревать растянувшийся на много миль пролив и далекую Атлантику. Брэнскомб был малоизвестен. Газетчики не обнаружили ничего удивительного в его атмосфере и не сообщали о чудесном рае, где легко дышится и происходит обновление жизни. Брэнскомб ничего не выпускал, кроме маленьких ленточек, изготовлением которых занимались женщины и дети — совсем не оригинальный род деятельности. Никто из знаменитых людей не родился в этом местечке. Имена деревенских служащих не были отмечены в биографическом словаре. Никаких событий не происходило в Брэнскомбе. Здесь не было ничего, кроме разрушенной церкви, вошедшей в историю, в тени которой можно было устраивать великолепные пикники. Одинокая полуразрушенная сторожевая башня вносила небольшое разнообразие в унылый пейзаж. Трудно было представить, кто мог ее построить, так как вряд ли можно было ожидать когда-либо высадки вражеских захватчиков в Брэнскомбе. Утесы были крутыми и высокими из темно-красной глины, шероховатыми и крошащимися, и, казалось, что все эти непрочные конструкции могут рухнуть в океан в любой момент. Необычным и удивительно живописным было это западное побережье, а удаленная вглубь территория казалась еще более привлекательной.

Рыбная ловля была главным и, конечно, единственным занятием в Брэнскомбе. Сам Брэнскомб состоял из ряда рыбацких домов, одного или двух общественных учреждений.

Таков Брэнскомб, который поражает своих гостей и который называет себя водным курортом, хвастающий своей площадью, окруженный грубо построенной дамбой и состоящий из дюжины маленьких низких домов с выступающими окнами, деревянными балконами, верандами и садами, упирающимися в площадь. Рядом с таким поселением находилось несколько ветхих вилл, стоящих на огороженном участке в четверть акра; ни обработка, ни климат не могли превратить его в цветущий сад. Был еще один ряд домов — пять аккуратных зданий, стоящих на холме и открытых штормовым ветрам.

В них жили богатые рыбаки, чьи семьи ютились в кухнях и пристройках, несмотря на то, что фортуна благоволила к ним. Лучшие комнаты они сдавали отдыхающим, которые появлялись здесь вместе с летним солнцем. Каждый год несколько семей из Лонг-Саттона оживляли эту местность. И тогда шумная детвора резвилась на берегу и пугала пронзительно кричащих чаек; несколько старых дев медленно прогуливались по узкой дорожке на утесе, вдыхали соленый ветер с Атлантики и поздравляли друг друга с приобретением свежих сил.

Побережье океана около Брэнскомба каменистое. Нет ни одной полоски песка, которая могла бы порадовать молодежь и детей, нет известковых пещер, где могут сидеть молодые мамы, переговариваясь, штопая детские передники, в то время, как их карапузы воздвигают хрупкие замки, кажущиеся символом их будущих помыслов и дерзаний. Здесь не было домашнего очарования Рэмсгейта и Броудстэарса, но безлюдность унылого ландшафта, грубая его красота оказывали какое-то свое чарующее воздействие.

Курортный сезон в Брэнскомбе — этот волнующий период, когда все виллы и шесть домов на террасе заселены людьми, и когда местный мясник в воскресенье словно на параде вывешивает рядами на железных крючьях жирные бараньи ноги — еще не начался.

Бакалейщики, торговцы канцелярскими товарами, материей и модной одеждой еще не привели в порядок свое имущество. Две кабинки для переодевания, так радующие брэнскомбских купальщиков, находились, еще в плачевном состоянии после зимы. Словом, Брэнскомб еще не ожил. Мистер Топсо — лонг-саттонский аукционист, землемер и агент по недвижимости — имел поэтому достаточно большой выбор домов для размещения богатого джентльмена и его дочери, а также их друзей.

При таких столь удачно складывающихся обстоятельствах мистер Топсо, естественно, выбрал самую дорогую виллу, при этом его доля от сделки составляла пять процентов. Кое-что он, конечно, надеялся получить и от одинокой вдовы, которую уверял, что это большое счастье, что его выбор пал именно на ее виллу.

В обычном порядке вещей было то, что такие особняки находились на окраинах деревень и городов. Они поддерживались в хорошем состоянии и располагались вдали от железнодорожной станции, если таковая была. Такие жилища изобиловали различного рода архитектурными излишествами.

Так обстояли дела с Брэнскомбом. Снятая для Марка Чемни вилла была построена в духе итальянской готики и венчалась небольшой башенкой, открытой всем ветрам. Дом был гораздо выше, чем окружающие его здания, и стоял рядом с дорогой, ведущей от деревушки, лежащей внизу, и плавно поднимающейся по утесу, отделенной от его края пшеничным полем. Здесь было некое подобие сада — сухая полоска земли, поросшая желтофиолем, левкоей — скудная растительность, считающаяся здесь травой. Правда, в определенное время и тут расцветали ноготки и лютики.

Это отдаленное и уединенное место очаровало Флору. То, что она увидела, сильно отличалось от Фитсрой-сквер. Вид растянувшегося во весь горизонт океана с его неповторимыми чертами радовал глаз девушки, а воздух освежал, как может освежать путника в арабских пустынях оазис. Флора объявила, что поражена увиденным и поцеловала отца в седеющие волосы, когда тот сел возле окна в гостиной, отдыхая после пятнадцатимильной дороги из Лонг-Саттона.

— Как хорошо, что мы здесь, — воскликнула она, — и как хорошо, что ты подумал именно о Брэнскомбе, а не о поездке в Европу, где тебя бы измотали штормы, железные дороги, дилижансы, да и мало ли что еще! Я думаю, что здесь тоже неплохо — все первозданно, величественно и живописно. Конечно, там, в. Европе, есть соборы, руины и так далее, что весьма увлекает людей, но мы ведь можем прекрасно обойтись и без соборов, не правда ли, папа? А если нам вдруг захочется узнать готическую архитектуру, то мы можем съездить на день или два в Раджмонт. А теперь, дорогой папочка, скажи, что ты доволен Брэнскомбом, и что сегодня все так же хорошо, как тогда, когда ты был мальчиком.