— Одновременно с тем, есть другое направление в современной инженерной науке и в бизнесе. А именно — метод захвата движения либо с помощью маркерных систем, либо с использованием безмаркерных технологий. Он много где применяется, но в основном используется для создания анимированных персонажей. Для игр, рекламы, мультфильмов. А ещё для создания всяких спецэффектов в кино. Вариаций использования этого метода очень много. Но в основном используется сенсоры. Датчики, которые крепятся к человеческому телу для построения точной имитации человеческих движений. Включая мимику.

Она внимательно на меня смотрит.

— Ты мне скажи, пожалуйста, ты поняла то, что я сейчас рассказала?

Мне даже обидно.

— Да, — кутаясь в плед, говорю я. — Я не такая глупая, как это кажется Давиду… Я просто очень испугалась.

— Не пугайся, — она протягивает руку и ласково гладит меня по плечу. — Тебе не нужно будет делать ничего такого, чего ты не делала раньше. Нужно будет просто заниматься сексом и получать удовольствие. А наши технологии будут считывать твои движения и эмоции для того, чтобы можно было совершить на этом рынке прорыв. Конкретно в этой высокотехнологичной нише. В наш проект инвестировано очень много денег, Полина. Вдумайся, объём рынка только бытовых роботов в прошлом, 2018 году был более трёх миллиардов долларов! Понимаешь, какие огромные деньги?

— Да.

— Сейчас наш проект нуждается в очень серьёзной переделке. И мы много над этим работаем. Основными инвесторами выступают компании Давида, но ещё целый ряд других европейских и азиатских компаний. На данный момент мы ориентированы прежде всего на азиатский рынок. Девочка, которая работала до тебя — Мария — тоже была из России, но обладала азиатско-европейской внешностью. Очень приятное и интересное сочетание. У нас есть очень много материала на базе её работы.

— А что с ней стало? — испуганно спрашиваю я.

— Она у нас больше не работает, — уклончиво отвечает Инна. — Поэтому под тебя придётся многое переделывать. Но если Давид так сказал, значит мы будем делать так. Он самый главный босс. Не воспринимай его, как агрессора. Он властный и решительный человек, да, но на него работают тысячи людей и он просто привык вести, как жёсткий руководитель. Он не желает тебе зла. Как и я.

Ну да, ну да… "Ты — вещь"… "Свяжу"…. "Ты принадлежишь мне"… Так я и поверила…

— Что вы хотите от меня? — вздохнув, спрашиваю я.

— Я же говорю, Полина, — вздыхает и Инна, — нам нужна модель для создания программ. Которые позволят гиноидам, работающим в сфере оказания сексуальных услуг быть более женственными, чувственными, изящными и сексуальными. И ты — очень на эту роль подходишь.

— Потому что занимаюсь эскортом?

— Потому что ты — модельной внешности, молода, красива, сексуальна и да — занимаешься эскортом. По сути, мы создаём такой рынок, на котором девочек вроде тебя не будут больше использовать для секса. Понимаешь?

— Создаёте роботов-конкуренток, значит…

Инна горько усмехается.

— Полина, эскорт, а по сути — проституция, просто чуть более высокого класса — не лучшее занятие для уважающей себя женщины.

— Я это понимаю.

— Тогда почему ты этим занимаешься?

— Я вообще-то — модель. Мне просто нужны были деньги…

Сама понимаю, как жалко это звучит. Но Инна тактична — она не продолжает эту тему. Тем более, что с чашкой кофе в руке возвращается Давид. Он садится в кресло и говорит:

— Спасибо, Инна. Я, честно, не представлял, что всё это можно подать ей так кратко.

— Я не настолько глупая, как вы думаете, — тихо говорю я.

— Возможно, — взглянув мне в глаза, отвечает Давид. — Рад буду ошибиться. Но пока что я вижу красивую девушку, которая катится с бешеной скоростью по наклонной. И совершенно этого не понимает. Девчонки типа тебя намного быстрее выходят в тираж, чем ты, наверное, думаешь.

— Нет, я не думаю так, — осмеливаюсь возразить я. — Я понимаю, о чём вы. Правда. Просто не знала, как из этого выйти. И из-за того, что пыталась — вляпалась в кучу проблем…

— Вот только не надо давить на жалость, окей? — жёстко осекает меня Давид. — Что ни проститутка, то слезливая история. В девяносто процентах — лживая.

Прикусываю губу. Мне хочется возразить, сказать, что я не вру, но понимаю, что этого делать не надо. Тем более, что он, к сожалению, прав и здесь — в основном девочки- коллеги придумывали так называемые "легенды". Как раз такого плана — слезливые, жалостливые истории бедных обманутых "Золушек" из провинции. Даже когда были коренными москвичками из очень богатых и любящих семей.

— Давид, скажи мне, почему ты привёз её сюда? — поворачивается к брату Инна. — Почему не хочешь отвезти в центр?

— Обсудим это не при ней, окей? — холодно отвечает он.

— Хорошо.

— У тебя есть какие-то вопросы, Полина? — спрашивает меня Инна. — Я просто тороплюсь.

Полно у меня вопросов… Даже не знаю, с чего начать. И можно ли вообще задавать эти вопросы…

— Я не могу уехать домой, да? — спрашиваю я.

— Да, — жёстко отвечает Давид. — Не можешь. К тому же встаёт вопрос — на что? И я так понимаю, что твой страх перед полицией — имеет достаточно серьёзные основания. С сегодняшнего дня ты эскортом заниматься перестанешь и будешь работать на меня. Хочешь ты того, или нет. Потому что теперь — ты моя.

10. Полина

Я ничего не отвечаю ему. Мы встаём и Инна приносит мне шёлковый сиреневый халат, и, когда я, к своему облегчению надеваю его, говорит, чтобы я села за стол, где уже сидит Давид. Он просматривает что-то в телефоне. Инна щедро накладывает нам еды, но, мне кусок в горло не лезет, хотя я давно голодна. Но вообще больше всего сейчас я хочу, чтобы меня просто оставили в покое, и я могла бы хотя бы немного поспать.

Пока я ковыряю вилкой греческий салат, Давид заканчивает есть и встаёт. Инна ставит посуду в посудомойку и отзывает его в сторону. До меня доносится часть их тихого, приглушённого разговора.

— Я ни в коем случае не оспариваю твоих решений. Но ты же не можешь оставить её в доме.

Впечатление, будто они говорят о бездомной собаке…

— Могу. И оставлю.

— Как хорошо ты её знаешь, Дава? Я улечу сейчас, а слуг сейчас в доме нет. Ты же не знаешь, на что она может пойти. Если я правильно тебя поняла, она — совершенно случайный человек.

— Ты напрасно волнуешься. Я знаю, что делаю.

— Хорошо. Тогда больше не лезу. И всё же мне непонятно, почему ты делаешь такое исключение для неё… Она тебе нравится, да?

Его ответ я не слышу. Возможно, его и не было.

Инна поднимается на лестнице на второй этаж и скрывается в недрах дома. Давид подходит ко мне.

— Поторопись.

— Я хочу спать… — тихо говорю я.

— Скоро поспишь, — он кивает на тарелку. — Доедай.

Я заставлю себя опустошить тарелку и он указывает мне на посудомоечную машину. Убираю посуду и замираю в ожидании.

— Пойдём, — кивнув в сторону лестницы, говорит мне Давид.

Мы поднимаемся на второй этаж, который из себя большую многоугольную площадку с мраморным полом, где мозаично изображена картина человека с восемью руками и с восемью ногами. В каждой маленькой, но высокой стене находятся очертания двери. Давид вынимает из кармана какую-то стальную штуку, напоминающую то ли брелок, то ли маленький пульт, и нажимает одну из крохотных кнопок. Одна из дверей бесшумно отодвигается в сторону. В проёме темно.

— Вперёд, — приказывает Давид.

Я испуганно оглядываюсь на него, но он неумолим. Дрожа от волнения и страха, захожу в темноту.

Тут же включается свет из многочисленных маленьких ламп по периметру овального потолка. Вся эта небольшая комната представляет из себя небольшой овал. И в ней нет ничего, кроме голых светло-серых матовых стен. Даже окон.

Мраморный пол поделён изогнутой линией поделён на две равные части. Серую при входе и белую. Я вновь оглядываюсь назад и вижу, что Давид стоит за мной, а дверь в стене будто исчезла — её очертания с этой стороны так плохо видны, что нужно напрягать зрение, чтобы их заметить.

— Пожалуйста, не делайте мне ничего плохого… — шепчу я.

Здесь не холодно, но я дрожу. Обнимаю себя руками.

— У меня нет таких целей, — покачав головой, произносит Давид. — И чем раньше ты это поймёшь, тем лучше.

— Хорошо… — чуть выдохнув, благодарно отвечаю я.

— Снимай халат и проходи на белый участок пола.

Дрожащими руками я отдаю ему одежду и прохожу в дальнюю часть комнаты, ступая босыми ногами по мрамору. Он не холодный, тёплый. И может быть это даже не мрамор, а какой-то другой материал. Просто так выглядит.

Дальше происходит что-то невообразимое. По крайней мере я такого никогда раньше не видела…

Комната преображается. Вся эта изогнутая граница между светлой и тёмной частью пола до стен и потолка заполняется решётчатой светло-зелёной сеткой. Меня будто запирают в клетку. А на той части, где остаётся Давид изменения происходят ещё большие. Он нажимает на другом пульте какие-то кнопки и из стены выезжает панель, складывается, превращается в белые стол и стул. В одной части стена будто проваливается, создавая нишу-шкаф, откуда Давид достаёт белый халат. Он надевает его и садится за стол. Белая столешница вспыхимает и вижу, что по сентру располагается какой-то большой экран. Давид принимается нажимать на его кнопки, двигать какие-то картинки, листать графики.

— Не подходи к сетке. Иначе возникнут помехи.

Я вообще не двигаюсь. Стою, обнимая себя руками, и с ужасом смотрю на то, что происходит.

Давид, играя желваками, сосредоточенно кликает по экрану, затем встаёт и говорит:

— Жди здесь, я скоро подойду.