Сегодня делать замечания было некому — Борис улетел в командировку в Челябинск.

Влад уписывал вторую порцию эскимо и взахлеб рассказывал про свою собаку Шейлу.

— Больше всего она уважает сушки.

— Сушки?

— По-моему, у нее возникает ассоциация с сухим собачьим кормом.

— Или с косточкой.

— Ага! А лизунья! Тех, кого хозяин любит, — оближет с ног до головы. Но появится неприятный тип — к Шейле лучше не подходить.

— Укусит?

— За последствия не ручаюсь. Добро от зла отличает по запаху.

Влад забрал у Маши мокрую обертку и выкинул в урну. Достал платок.

— Кажется, ты капнула на плащ. Давай вытру. Влад наклонился и промокнул платком возле кармана.

— Теперь три — не три, не поможет. Только стирать, да еще с пятновыводителем, — вздохнула Маша. — Этому плащу крупно не везет. Он только что перенес стирку, и вот опять…

— Слишком белый. Надо было куртку надеть.

— Ну уж нет. Я уже явилась в одно заведение в своей куртке. Выглядела как попугай среди белых медведей. Для похода по всем этим учреждениям мой плащ больше подходит. Не находишь?

— О да. Ты сегодня выглядишь как классная дама в женской гимназии. Этих теть из отдела опеки ты своим видом просто пригвоздила к стульям. Они не вякнули ни слова против. Заметила?

— Заметила. Но, по-моему, их придавил авторитет твоей юридической конторы. Мне так и хотелось сказать: «Это, граждане, мой личный адвокат».

Влад рассмеялся:

— Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку. Если честно — за неделю я так поднаторел в вопросах опеки и удочерения, что сам вполне могу теперь кого-нибудь удочерить. Пойдешь в дочки?

— Пойду. А если серьезно, Влад, я так благодарна тебе! Если бы не ты…

— Нет, нет, нет! — запротестовал Влад и смешно замахал руками. — Если ты опять начнешь рассыпаться в благодарностях, я просто завою, как волк на луну. Я понимаю: ты привыкла ко всякого рода препятствиям, а тут вдруг все получилось без особой борьбы. Никто из чиновников не против того, чтобы над ребенком установили опеку и взяли на себя все заботы о нем. Это — нормально, Маш. Нор-маль-но. По-человечески. Во всех цивилизованных странах этот вопрос решается без проблем — дети живут в семьях, и все нормально. Мы делаем к этому только первый шаг. Но все же делаем. Даже непривычно решать этот вопрос, не пробивая стену, так? Так что я здесь ни при чем. Просто законы изменились.

— Да, наверное. И все же с тобой мне было намного спокойней. Ты знаешь, к кому обратиться, что сказать…

Влад надулся как индюк и выпятил грудь колесом:

— Да, да, я такой! Хвали меня!

Теперь уже Маша не удержалась — расхохоталась так, что прохожие стали оборачиваться.

Но через секунду Влад посмотрел на нее уже серьезно и спросил:

— Маш, скажи честно, вы поссорились только из-за меня?

Маша чуть наклонила голову. Напоминание о ссоре с Борисом отозвалось где-то в области желудка легким уколом. Возможно, это был укол совести. Еще бы. Она оформляет документы на Альку у жениха за спиной. Но что делать? Медлить нельзя. Не может она ждать, когда Борис созреет. Вот вернется из командировки — они вместе сходят в эту ужасную больницу, он все увидит сам и поймет. Не такой уж он черствый, каким хочет казаться.

— Мы действительно немножко поссорились, но ты здесь ни при чем. Честно.

— Тогда из-за девочки? Маша промолчала.

— Я так и подумал. Знаешь, еще не поздно все поправить. Пока девочка не живет с тобой.

— Ты о чем?

— О том же. Нельзя, Маш, такие серьезные дела делать назло.

— Ты ошибаешься, Влад. Я хорошо подумала. И я не злюсь на Бориса. Он по-своему прав. Так что это — не назло.

— На что же ты надеешься? А если тебе придется выбирать?

— Если бы да кабы… Я оптимистка. Ты — нет?

— Я скорее реалист.

— Брось, Влад, не занудствуй. Тебе не идет. Ты видел Бориса всего один раз, и то издали. И сделал неправильные выводы. Он — мировой парень, он…

— Дело не в нем.

— А в ком же?

— В тебе. Ты что, готова расстаться с женихом ради этой девочки? Ты вообще-то любишь его или…

— Стоп! — Маша начинала сердиться. Конечно, за эту неделю бумажной волокиты они с Владом подружились. Она чувствовала себя рядом с ним как с однокурсником, с которым съеден пуд соли. С которым сплотили страхи на экзаменах и длинные разговоры о жизни. Все это так, но она к нему в душу не лезет, а он, кажется, становится бестактным. Маша нахмурилась и, сдерживая эмоции, произнесла: — Во-первых, мы пока не собираемся расставаться. Накаркаешь еще! Мы просто слегка поссорились, и это нормально. Во-вторых, господин юрист, кто вам давал право копаться в личных делах ваших клиентов? Или это входит в вашу компетенцию? По-моему, вы пока не адвокат, так что…

— Больше не буду, — притворно вздохнул Влад.

Маша строго взглянула ему в глаза — проверить, смеется он или говорит серьезно. И увидела только, что глаза у него зеленые, как недоспелый крыжовник. Он выдержал ее испытующий взгляд и невинно пожал плечами:

— Просто я размечтался: вот бросишь ты своего принца и придешь ко мне…

— Слушай, Влад, трудно понять, когда ты шутишь, а когда серьезно говоришь. Ты уж предупреждай, будь добр.

— Я всегда говорю серьезно, а при тебе вообще шутить не смею — ты напоминаешь мне мою классную руководительницу. Особенно с этой прической.

Маша погрозила Владу пальцем и взяла за руку. Нужно было быстро перейти улицу — пока горел зеленый. На той стороне они оставили Владовы «Жигули».

А вообще-то он прав. Для встречи с чиновниками Маша подготовилась основательно: заменила яркую куртку на респектабельный белый плащ, джинсы — на деловой светло-голубой костюм, а скромную косу — на высокую буклю на затылке. Любимые белые ботинки тоже остались стоять в коридоре. Вместо них Маша надела туфли на высоких каблуках, и ноги теперь мстили за такое жестокое к себе отношение. Недельное хождение на каблуках отозвалось ноющей болью в икрах. Сейчас нужно прийти домой и полежать в теплой ванне. Только бы была горячая вода. Когда подъехали к дому, Маша попросила:

— Влад, останови у арки.

— Думаешь, опять столкнемся с «вольво»? Он что у тебя, такой ревнивый?

— Можно подумать, Влад, ты свою девушку совсем не ревнуешь?

— У меня сейчас нет девушки.

— Жаль. А то я непременно стала бы тебя подкалывать ее ревностью. А если серьезно — Борис в командировке. Просто мне нужно зайти за хлебом — отсюда ближе.

— Я позвоню тебе завтра?

— Звони.

Маша проводила глазами белый «жигуленок» и нырнула в арку. Как ни старалась она оправдать свое поведение перед Владом, понимала, что он прав. Ей не хотелось, чтобы Борис застал ее в обществе Влада еще раз. Ревность — не ревность, а лишние сложности сейчас ни к чему. Но опасения были напрасны. «Вольво» у подъезда не было. Софья Наумовна доложила, что никто не звонил, и отправилась смотреть сериал.

Итак, Борис за неделю позвонил один раз. Поинтересовался, чем она занимается. Разговаривали без особых эмоций, и Маша поняла, что он все еще дуется. И вот не звонит который день. Это он ее наказывает, понятно.

Маша постояла у телефона и отправилась в ванную. Наполнив емкость горячей водой, взбила пену. Ноги ужасно гудели, и от предвкушения погружения в ванну ступни приятно покалывало. Маша опустилась в воду по шею и вытянула ноги. Горячая вода мгновенно приятно обожгла кожу, и изнутри на секунду плеснуло холодом. Кожа покрылась мурашками. Затем сразу окутало приятным теплом. Маша закрыла глаза.

В квартире Бориса ванная комната просто огромная. Больше их коммунальной кухни. Он хотел поставить туда черную сантехнику, но Маша ужаснулась и уговорила его не делать этого. Она любит, чтобы ванна и раковина сияли белизной. А кафель и полотенца были в теплых спокойных тонах. Так приятно полежать в белой ванне, ступить ногой на толстый ворс ковра, закутаться потом в мягкий пушистый халат. Скоро у нее все это будет. Кафель на кухню она выбрала бледно-салатовый. А гарнитур — почти белый, в мраморную белую крошку. Борис уже купил кухонный комбайн, большую электроплиту с просторной духовкой и стиральную машину с круглым окошком, которая выплевывает белье совершенно сухим.

Маша тихонько засмеялась. Предвкушение будущей комфортной жизни приходило постепенно. Она не думала об отдыхе на Канарах или кругосветном путешествии на огромном шикарном теплоходе. Хотя Борис ей все это обещал, а раз он обещал — сделает. Нет. Ей пока лишь хотелось бродить босиком по свежеуложенному паркету, вешать на окна красивые занавески или, забравшись в мягкое кресло с ногами, любоваться картиной на стене. Наводить уют в своем новом гнездышке, наслаждаться такими естественными радостями комфорта, как тепло, вкусная еда, красивая добротная мебель.

Маше казалось, что она никогда не устанет бродить по просторной четырехкомнатной квартире Бориса (то есть, конечно, их квартире) и убирать, усовершенствовать, украшать…

Там один только коридор размером с комнату Софьи Наумовны. Даже у них, в коммуналке, Альке удавалось сделать полное «колесо»: ноги, руки и снова ноги. Дальше упираешься в туалет. А в квартире Бориса? Маша усмехнулась. Тут, пожалуй, раз пять прокрутиться можно. По крайней мере Альке. Если начать крутить «колесо» в коридоре, через гостиную и в кабинет — раз пять-шесть точно уместится. Здорово. Мысль об Альке нажала у Маши в душе невидимый выключатель. Ишь размечталась. Самое главное сейчас — уговорить Бориса.

Маша выпустила воду и включила прохладный душ. Только вытерлась и накинула халат — зазвонил телефон. Маша босиком побежала в коридор. Конечно же, это Борис!

Вздохнула, пытаясь выровнять дыхание, и почти спокойным голосом прошуршала в трубку:

— Алло, я слушаю!

— Манюня! Бессовестная! Почему в выходные не приехала? Полмесяца в городе и до сих пор к лучшей подруге не наведалась! Нет тебе оправдания, поняла?

Маша опустилась на полку для обуви. Действительно — никакого оправдания. В семье одноклассницы и лучшей подруги Анны Маша была как родная. А тут — закружилась совсем, не собралась.