Борис подошел и взял ее за руку. Маша взглянула на него довольно холодно.

— Маш, мне трудно разговаривать, когда ты вот так мелькаешь, крутишься. Неужели эта уборка настолько срочное дело? Я хочу видеть твои глаза.

Маша подумала, что, возможно, Борис прав и она ведет себя невежливо. В самом деле, может быть, это их последний разговор, а она от ведра оторваться не удосужилась.

— Ну, тогда пошли на кухню. Угощу тебя кофе, если хочешь.

— Хочу.

На кухне все еще витал аромат Денисовых сигарет. Маша вытерла клеенку и поставила на газ чайник.

Достала лимон, начатую коробку конфет, сахар.

Борис с каким-то нервным вниманием наблюдал за ней.

— Я с уверенностью могу сказать, что тебе тоже нужен именно такой мужчина, как я.

Маша усмехнулась. Борис был готов к этой усмешке и прочел ее, хотя Маша стояла к нему спиной — она доставала из шкафа чашки.

— И ты это сама знаешь, Маня. Прекрасно знаешь. Тебе нужен сильный мужчина, способный дать тебе все… чего лишила тебя жизнь. И все, чего ты достойна.

— Например?

— Семью и общение — раз, возможность блистать, ибо тебе есть чем блистать, — два, благополучие материальное и даже роскошь — три, и силу, способную сдерживать твои порывы, — четыре. До сих пор я по всем параметрам подходил. Скажи откровенно, Мань, разве тебе было плохо со мной?

Маша долго подбирала слово для ответа. Те иллюзии любви и счастья, которые она принимала за подлинные чувства, давно покинули ее. Но она не испытывала желания ни откровенничать с Борисом, ни вступать в полемику.

— Н…нет, — проговорила она после паузы, — мне не было плохо с тобой, но…

— Все твои «но» я хорошо знаю. Ничего не говори. Послушай.

Глава 24

Денис воткнул машину между серебристым «вольво» и песочницей. Достал из салона нежно-белый букет нарциссов, захлопнул дверцу машины. Наконец-то с бумажной волокитой покончено.

Сегодня он возьмет за плечи свою бесприютную одинокую жизнь и развернет ее на сто восемьдесят градусов.

К черту все сомнения. Не каждый день можно вытащить такой счастливый билет. Она, кажется, по-настоящему любит его… Эта удивительная девушка с косой, заблудившаяся в жестоком прагматичном мире. Девушка не отсюда…

Он представил ее нежный локоть с ямочками и улыбнулся.

Интересно, что она сейчас делает? Читает книжку? Готовит обед? Сейчас он поднимется на третий этаж, откроет дверь и, едва она сунет свой носик в лепестки нарциссов, скажет ей те слова, которые давно просились в пространство и до поры были вынуждены томиться в душе.

На площадке Зверев остановился, чтобы перевести дух. Он волновался как школьник.

Дверь квартиры была не закрыта. Наверняка Маша бегала выносить мусор и забыла про дверь. «Растяпа… Сейчас я тебя напугаю, чтобы в следующий раз помнила».

Денис просочился в щель, стараясь не шуметь, и остановился в неосвещенной прихожей. Он сразу увидел букет нарциссов на столе в Машиной комнате. Потом услышал голоса. Рассеянно глянул на свой букет. Дурацкое положение.

То, что у Маши в гостях бывший жених, он понял как-то сразу. И что «вольво» во дворе принадлежит ему, тоже догадался. Все это понятно. Но как теперь быть ему, Денису? Пройти на кухню и поздороваться? Не дать людям поговорить? Как-то по-свински. Спуститься во двор и терпеливо ждать, когда гость уйдет? Кто знает, с чем он пришел к Маше? А если ей что-нибудь угрожает, как уже было?

Денис оглянулся и увидел, что дверь в его, то есть в Наташину, комнату открыта. Он шагнул туда и прикрыл за собой обе створки. Первой фразой, которую Денис сразу же четко услышал, был вопрос:

— Скажи откровенно, Мань, разве тебе было плохо со мной?

Денис удивился тому, как отчетливо слышался из кухни каждый звук. Что тут у них, фанерные перегородки, что ли?

Нет, вроде стена как стена. Слышно даже, как чашку подвинули на столе. Почему она так долго не отвечает?

— Н-нет, — услышал он неуверенный ответ, и неуверенность ее тона пригвоздила его к полу. Что с ней? Почему она так растерянна? Ее гость, напротив, был очень уверен в себе. Денису показалось, что тот уверен и в ней, Маше. Чего о себе Денис сказать не мог. Всегда, даже когда она говорила «люблю», маленькая предательская нотка сомнения где-то отдаленно звучала, мешая нырнуть в новое чувство с головой. Слова так мало значат.

Наташа тоже говорила, что любит.

Звякнула ложечка в чашке. Мужчина шумно вздохнул.

— Ты была счастлива со мной, вспомни! Помнишь, как мы встречали Новый год, а ты залила свое любимое платье красным вином? Ты была такая смешная, плакала как девочка.

— Помню. На следующий день ты принес чемодан платьев, чтобы я выбрала. Софья Наумовна советовала бордовое.

— А тебе понравилось черное…

Денис слышал, как Маша встала из-за стола, прошла к раковине, что-то уронила, кажется, чашку, мужчина кинулся собирать осколки.

— Все это в прошлом, — наконец возразила девушка. — В любых отношениях можно найти что-то хорошее.

— Я с тобой согласен. Когда мы познакомились, ты тоже была не одна. Ты встречалась с этим… как его… Васькой?

— Петькой.

— Ну. Когда я стал обхаживать тебя, ты тоже так важно мне ответила: «У меня есть парень». Ну и что? Через месяц ты о нем уже не вспоминала. Я не прав?

— К чему ты все это говоришь? При чем тут Петька? Это была студенческая дружба.

Денис огляделся в поисках стула, сел на край стола. Он был приговорен выслушать этот разговор. Бесполезный букет мешался в руках, и Денис положил его на стол рядом с тряпкой для пыли.

— К чему? История повторяется, ты опять говоришь мне: «У меня есть мужчина» — и я обещаю тебе:

через месяц ты не вспомнишь о нем.

— Борис!

— Ты все время меня перебиваешь. Все-таки я твой гость. Дай мне сказать, пока я не потерял мысль. Потом возразишь мне, я буду слушать внимательно. Ты собиралась выйти за меня замуж. Ты сделала свой выбор, и твой выбор одобрил бы кто угодно, в первую очередь — твои родители, будь они живы. Ты выбрала не нищего студента, а преуспевающего бизнесмена с машиной и квартирой в центре Москвы. Так?

— Так.

— И это вполне естественно. И ты сейчас была бы вполне довольна, если б не этот вопрос, о который мы споткнулись накануне свадьбы.

— Это не вопрос, Борис, это живой человек!

— Ну-ну. Человек. Ребенок. Но ты уверена, что твой новый избранник кинулся бы усыновлять чужого ребенка? Легко быть рыцарем, когда речь идет о собственном чаде, а ты подкинь-ка ему чужого! Устрой-ка ему такое испытаньице!

— Да разве в этом дело! — ахнула Маша, но ее гость уже завелся на всю катушку.

Ему было что сказать. Наболело.

— А в чем же? Что есть у него такого, чего нет у меня? Ну, скажи? Что он даст тебе в жизни, кроме возможности растить его ребенка? Ну? Ты — перспективная переводчица. Со мной ты объездишь весь мир. Я не с пустыми руками к тебе пришел. Шеф собирается в Америку. Он, кстати, вспоминал о тебе. Интересовался. Одно твое слово все забыто. Ты опять работаешь в фирме, и мое предложение о свадьбе остается в силе. Теперь нам ничто не помешает. У девочки есть отец. Он позаботится о ней. Ты можешь подумать о себе.

— А как же Нинель? — вдруг спросила Маша.

— Ты ревнуешь меня к Нинель? Это не проблема. Я могу сделать так, что ее уволят. Шеф будет рад завести себе молоденькую секретаршу.

Зверев представил себе Машино лицо, задумчивую синь глаз. Она ничего не возразила, не засмеялась, не стукнула кулаком по столу! Она молчала.

Сердце Зверева отстукивало ее молчание в секундах. Между тем мужчина не унимался:

— Если он настоящий мужик, он не воспользуется твоей жалостливостью. Тебе всех жалко! Ты и его пожалела, одинокого вдовца с ребенком. Это так на тебя похоже! Ты у нас благородная. Но всему же есть предел! О себе ты тоже должна подумать, Маш! У тебя свои дети будут. Наши с тобой дети. Тебе просто пора реализовать свой материнский инстинкт. И все встанет на свои места. Уж я-то тебя знаю.

— Борис, ты что-то совсем заврался…

Маша возражала очень слабо. Денис не знал ее такой. Обычно она была задиристой, неуступчивой и уж за словом в карман не лезла. А тут будто язык проглотила. Она засомневалась? Ей нечего возразить? А может, так оно и обстоит, как рисует этот парень? Она откликнулась на чужую беду. Собственно, все их отношения сложились слишком неординарно. Скажем, так: в экстремальной ситуации. Его толкнуло к ней отчаяние, одиночество, когда убежала Алька. А девушка пожалела его. Потом они попали в этот переплет на дороге. Маша вцепилась в него как в единственного близкого человека, оказавшегося рядом. Вот и все дела. Но жизнь-то не сплошная экстремальная ситуация. Он уйдет в плавание, она останется одна. И все поймет. Да, наверное, уже поняла. И ей нечего возразить своему гостю. Он кругом прав. Она запуталась в своих чувствах.

Денис выбросил цветы в ведро с грязной водой. Подошел к окну. Он ничем не может ей помочь. А уж давить на нее не будет тем более. Ей нужно дать время. Пусть девочка сделает свой выбор сама. И лучше теперь, чем потом.

Денис смотрел, как за окном девчонки играют в резиночки.

Решение созрело очень быстро. Он только попытался справиться с подступившей внезапно горечью. Очень хотелось курить. Денис оглянулся в поисках бумаги, чтобы написать записку. Куда там! Маша убрала в комнате все, что так или иначе могло быть причислено к мусору. Он открыл дверь в коридор — прямо напротив тускло отсвечивало зеркало. Стекло отражало его худую высокую фигуру, вмиг погасшие глаза. Зверев невесело усмехнулся своему отражению:

— Вот так-то, брат.

Покрутил в руках Машину помаду и вывел на зеркале ярко-бордовые слова.

Маша смотрела на Бориса со все больше возрастающим изумлением. Оказывается, она его совсем-совсем не знала.

Его цинизм не вмещался ни в какие рамки. Где были прежде ее глаза? Она молча слушала его длинные монологи, решив дать ему выговориться. В конце концов, он наверняка шел к ней с заранее подготовленной речью. Как на конференцию. Пока все не скажет — не успокоится.