Народ мгновенно забился в металлический ящик остановки. Мужчина, преодолевая сопротивление, сгреб женщину в охапку и затолкал в салон «форда».

Кино закончилось.

Денис провел машину по тротуару и остановил в первом же дворе. Рядом мокли песочница и высокие ржавые качели. Пелена дождя напрочь отрезала салон «форда» от внешнего мира. Маша видела лишь зеленый огонек спидометра и крошечное пламя зажигалки в дрожащих пальцах Зверева.

— Я закурю?

— Кури.

Маша отвернулась и уткнулась взглядом в мутный поток на стекле.

— Ты уже можешь разговаривать? — поинтересовался Зверев, не глядя на собеседницу.

Та молча ворохнулась в своем кресле.

— Я понимаю, — проговорил Денис. — В твоих глазах я выгляжу хамом. Негодяем. Так? Соблазнил девушку, и — адью…

Маша не отвечала.

— Это не совсем так, Маш…

Маша выдавила из себя усмешку. Он продолжал:

— Я пока не знаю, как назвать для себя то, что произошло между нами и… что вообще происходит.

— Неужели? — Маша насмешливо уставилась на Зверева.

Он никак не отреагировал на ее колкость. Весь окутанный дымом, продолжал смотреть в дождь.

— Да, не знаю, — повторил он. — Хотя прекрасно чувствую: что-то происходит. Этого нельзя не признать, но…

Маша устремила на него внимательный взгляд.

— Но?

— Но нам с тобой это ни к чему.

— Вот как? — От обиды в горле случился спазм, и она больше не смогла выдавить ни звука.

— Маш, тебе чуть больше двадцати. Совсем недавно ты была влюблена и собиралась замуж. Вы поссорились, и здесь, на краю света, судьба свела тебя со мной, а могла свести с кем угодно. От одиночества можно наделать столько глупостей. Я не хочу быть ошибкой в твоей жизни. Я слишком вымотан, чтобы стать еще чьей-то ошибкой.

Маша вглядывалась в его лицо сквозь эту мутную темноту, пытаясь прочитать в глазах правду. Что он несет? Можно подумать, что ему восемьдесят лет!

— Нет, а кто тебе дал право решать за меня? Почему ты разговариваешь со мной, как со школьницей? Значит, если все обстоит так, как ты обрисовал, выходит, я здесь, в лесу, от избытка сексуальной энергии, готова была кинуться в постель к первому встречному?

— Я этого не говорил.

— Но именно это ты имел в виду. Я не дура. Я понимаю намеки. И весьма благодарна за лестное мнение о себе. Только, помнится, ты сам ко мне пришел, я не напрашивалась…

— О Боже, Маша, да разве я об этом? Я почти на десять лет тебя старше. Я ни во что не верю, в душе я — старик. Ты другая. Ты кидаешься всем помогать потому, что по природе — отзывчивая. Романтик. Ты и меня пожалела, как Шейлу, как Альку. Но я — мужик, Машенька. Мне стыдно твоей жалостью воспользоваться и привязать тебя к себе. Я на эго права не имею, девочка. В один прекрасный день ты поймешь, что совершила ошибку, а бросить нас с Алькой не решишься по причине своих душевных качеств. Так вот, малыш, мне таких жертв не надо. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Он что-то еще говорил ей, но слова отскакивали от ее сознания. Она вся была — зрение.

Ничто не ускользнуло от ее цепкого взгляда — ни дрожание его пальцев, стряхивающих пепел, ни боль в глазах, ни горькая складка на лбу. Никакие слова не могли убедить ее так, как эти едва уловимые приметы: он любит ее! Конечно, любит. Но по каким-то необъяснимым причинам боится этого чувства, отталкивает его и пытается оградить себя стеной отчуждения. Это неожиданное открытие успокоило ее настолько, что она не стала утруждать себя возражениями на целый ряд его веских доводов. Она молчала. Когда же поток его красноречия иссяк, она просто спросила:

— Это все?

Денис удивленно взглянул на нее, собираясь что-то добавить, но Маша положила указательный палец на его губы, и он притих.

— Возможно, ты по-своему прав. Не могу судить. — Маша смотрела ему в глаза. — Но по мне, так все это несусветная чушь. Никому не дано знать, что будет завтра. И я не хочу этого знать, понял? Не хочу! Но зато я знаю, чего я хочу «здесь и сейчас». И мне ничто не помешает, это я знаю точно.

За окном буйствовал дождь.

Она провела пальцем по губам Дениса, таким же образом обрисовала его подбородок и вдруг, ухватив за воротник рубашки, притянула его к себе, не дав опомниться, впилась губами в его горький от дыма рот.

Она вложила в этот поцелуй всю смесь эмоций, пережитых за день.

Денис прочел в нем и обиду, и ярость, и бунт, и… любовь. Или это ему показалось? Так или иначе, сопротивляться он не мог. Руки, не дожидаясь его согласия, уже гладили ее гибкое тело, стягивали с плеч бретельки сарафана. Губы как магнит притягивала ее прохладная гладкая кожа. Нос приятно щекотали завитки ее волос на шее. Все его тело, казалось, только и ожидало приказа с ее стороны, и теперь его уже было не остановить.

Крошечное сухое гнездо салона казалось почти нереальным в этом потоке воды. Дождь загнал под крыши всех случайных прохожих, влюбленных и даже кошек и собак. Никто не мог помешать тому, что происходило в темно-синей иномарке посреди двора.

…Маша приоткрыла глаза и сквозь ресницы увидела ромашки. Цветы были кругом: заглядывали внутрь сквозь лобовое стекло, торчали изо всех щелей дверцы, из бардачка и даже висели на зеркале. Она улыбнулась. Ее приятно обожгло воспоминание о прошедшей ночи. Она приоткрыла дверцу, выглянула и на миг ослепла от бело-желтого всплеска, посреди которого удивленным иностранцем стоял «форд». Это была большая ромашковая поляна в преддверии соснового леса.

Цветы были большие, почти как садовые. Маша вошла в них словно в море, провела ладонью по горячим от солнца белым головкам, наклонилась и… с визгом отпрянула. Из травы неожиданно вынырнул Зверев с ромашковым венком на голове.

— Испугалась?

Глаза смеялись. На щеках обозначились ямки. Его сияющая физиономия в ореоле полевых цветов пробудила в ней что-то, что мешало дышать. Она молча прикасалась взглядом к каждой черте и мгновенно буквально осязала ее. Вот шершавый, немного колючий подбородок. Ее шея помнила его присутствие и жаждала этого снова. Вот глаза… Когда он ее обнимает, в них появляется туман, как по утрам над озером в Лесном.

Губы… вчера они были такие горячие… Маша невольно протянула руку, и Зверев поймал ее. Привлек девушку к себе.

— Машка… Я хочу тебя «здесь и сейчас», — передразнил он вчерашнюю певицу.

Маша повторила фразу по-английски.

Они опустились в траву, и ромашки склонились над ними, оставив лишь узкую полоску неба посередине.

Когда через час они все-таки соорудили походный завтрак и позавтракали бутербродами с минералкой, Зверев стал клевать носом.

— Сейчас же ложись спать, — приказала Маша, — а не то ты уснешь за рулем, и мы перевернемся.

— Давай вместе, — предложил он, хитро поглядывая на нее.

— Ну уж дудки. Я тут рядом погуляю.

— Далеко не уходи. И разбуди меня не позже чем через час. А может, все-таки?..

— Не может.

Маша нарочно отошла подальше от машины и принялась собирать букет. Разве она сможет сейчас уснуть рядом со Зверевым? Нет. Его присутствие пробуждало в ней всю дремавшую доселе чувственность, и она боялась, что не сможет насытиться его близостью и, уж конечно, не даст ему отдохнуть.

Похоже, она просто ошалела от страсти. А он? Кто знает…

Он, Денис, непредсказуем, она пока не совсем понимает его. Можно только догадаться, что он боится любви. Есть для этого какая-то глубинная причина.

Но вот какая? Маша так мало знала о нем, но, следуя подсказке интуиции, уже начала читать историю его жизни, как книгу на незнакомом языке. Когда листаешь такую книгу, нет-нет да и попадутся знакомые буквы, изредка — понятные слова, ведь что-то похожее есть во всех языках?

И по этим редким знаковым совпадениям, бывает, смутно угадаешь суть.

Денис Зверев уже прочно завладел Машиным воображением. Она все же разглядела под слоем пепла в этой угрюмой душе единственный красный уголек и стала раздувать его, намереваясь устроить настоящий пожар.

Маша подошла к деревьям. С одной стороны, сквозь ровные стрелы сосен проглядывало шоссе с пробегающими по нему крапинами машин, с другой стороны — пронизанный солнцем сосновый лес. Широкая тропинка, манящая вглубь.

И Маша с охапкой ромашек в руках побрела по тропинке, задевая плечом колючую хвою.

Сейчас, одна в лесу, она заново стала переживать недавние минуты близости с Денисом. Шла неторопливо, улыбаясь своим мыслям, расталкивая босоножкой вереницу шишек на тропинке.

Постепенно сосны стали редеть, и сквозь строй стволов Маша увидела двухэтажное строение красного кирпича с небольшой стоянкой во дворе. Кемпинг — догадалась она и подошла поближе. За кемпингом находилась автозаправка.

Во дворе гостиницы служитель в униформе намывал чью-то машину.

За столиками открытого кафе несколько кавказцев ели шашлыки Из открытого окна второго этажа доносилась музыка.

Народу было мало. По краю асфальтовой площадки стояли скамейки, на которых сидели трое: какой-то дядька пил пиво, да парень с девушкой резались в «дурака».

Маша от нечего делать обошла кемпинг кругом и пошла назад Она не видела, как мужчина на скамейке, бросив газету, вдруг впился взглядом ей в спину Затем резко поднялся, оставив недопитую бутылку пива и свежий номер «Спид-Инфо», и двинулся за ней следом Она заметила его возле самого леса. Ускорила шаги — он пошел быстрее. Маша испугалась.

Углубиться в лес. Нет. Она ушла от «форда» довольно далеко. Повинуясь инстинкту самосохранения, свернула к шоссе. Там все-таки на виду, рядом проезжающие машины. Не так страшно.

Она быстро пошла по асфальтовой дорожке к трассе, слыша за собой торопливые шаги. От кемпинга уже отошла порядочно Слева — лес. Впереди, еще не близко, — шоссе. Маша побежала. Незнакомец тоже Сердце девушки бешено колотилось, голове стало горячо от страха Что ему нужно? Понесло ее за приключениями в этот кемпинг! Вдруг он — маньяк? Она оглянулась: он был шагов за двадцать. Маша уже задыхалась. Бежать, хотя и по асфальту, но на каблуках, было не так уж легко.