Я зарыдала:

— Потому что так оно и есть!

Он хлестнул ладонью по своему измождённому лицу. Я никогда не видела его в таком потрясении. Даже когда на наших глазах умирал Пахан.

— Я… с этим не согласен.

— Я думала, что если откроюсь тебе, ты откроешься мне в ответ. Но этого не случится. Никогда.

— Что, если случится? Я смогу всё исправить?

— Нет. Потому что если это то, через что я должна проходить всякий раз, чтобы получить хоть крупицу информации, я пас. Это слишком выматывает! Кроме того, ты меня предупреждал. Ты мне прямо сказал, что я ожидала от тебя слишком многого. Сегодня ты сказал, что доверие между нами может не установиться никогда, и что ты не способен дать мне то, что мне нужно. Я такая идиотка. Надо было дважды подумать. Когда мужчина говорит, что он тебе не подходит — его надо слушать!

Глупая, Нэт, влюбилась в эмоционально мёртвого мужчину.

Мои слёзы закапали быстрее, а Севастьян выглядел так, будто я его ударила. Что лишь сильнее меня разозлило. Внутри него были эмоции — он не был мёртвым — просто решил скрывать их от меня любой ценой.

— Если преследовать тебя — моя судьба, то так тому и быть. Я пойду на всё, лишь бы тебя удержать.

Он уронил голову на руки и начал раскачиваться взад-вперёд.

— Когда ты сбежала… представив своё существование без тебя… Я понял…

— Что?

Он поднял голову и посмотрел на меня.

— Всё, что не касается тебя, значения больше не имеет. Ты — центр моей жизни…, - он нахмурился, — …нет, ты — моя жизнь.

— Тогда почему ты так со мной поступаешь? Я даже не знала твоего настоящего имени! Разве это не относится к той информации, которую должна знать невеста? — отрезала я.

— Александром звали моего деда. Я отказался от своего имени ещё в молодости. Максим называет меня Романом, чтобы зацепить.

— Зачем ты ему сказал, что мы помолвлены?

— К тебе, как к наследнице, уже существует нездоровый интерес. Будет лучше, если пойдут слухи, что ты выходишь замуж за человека, способного тебя защитить.

Значит, Севастьян просто меня оберегал, чтобы сдержать данное Пахану обещание…

— И… Я собирался на тебе жениться, — признал он, — Я хочу этого.

Ответное желание всколыхнулось и у меня внутри! Потом я вспомнила, почему именно это никогда не сработает.

— Сегодня ты при брате приказал мне, как собаке, убираться из комнаты.

— Ты не должна находиться с ним рядом, Натали. Он опасен.

Интересно, каким должен был быть человек, чтобы Севастьян счёл его опасным.

— Почему?

— Потому что я не могу предугадать его действия.

— Неужели было трудно сказать, что вы с братом для меня делали?

— План довольно рискованный. В любой момент мы могли потерпеть неудачу. Если я говорю, что что-то сделаю, то это потому, что я абсолютно в этом уверен. В этом случае было не так. Плюс, чем меньше ты знаешь, тем безопаснее для тебя.

Ложь во спасение. И, честно говоря, я не могла представить, как он мне говорит "Есть у меня идея, которая может не сработать — но я в любом случае рискну".

Он добавил:

— Кроме того, расскажи я об этом, ты бы обязательно начала спрашивать о Максиме, и мне пришлось бы продолжать лгать. А я не хочу больше лгать.

— А как насчёт того, что ты станешь вором в законе? Тебе не кажется, что такое решение мы должны были принять вместе?

— Ты могла бы начать меня отговаривать, хотя я не вижу, как можно этого избежать.

— Ты даже не дал мне шанса прийти к такому же выводу? Раньше я тебя удивляла. Я вполне могу мыслить логично ну, за исключением того, что живу с тобой.

В его глазах вспыхнула боль.

— Я не говорю, что твоё мнение для меня не важно. Но если я с тобой о чём-то говорю, то в следующий раз ты ждёшь, что я буду говорить ещё больше.

— Ты прав. Я бы хотела узнать хотя бы самые основные факты из твоего прошлого!

— Может, я не хотел об этом рассказывать, так как знал, что это тебя оттолкнёт! Чем больше я тебя хочу, тем сильнее меня это пугает. Ты видела мой страх.

— О чем ты?

— Каждую ночь я испытывал соблазн с тобой поговорить. Пару раз я был так близок. А наутро я проклинал собственную глупость и слабость. — Он отвернулся. — Я никогда ни с кем не был так слаб. И может быть… может быть, я винил тебя за то, что я так себя чувствовал.

— Как так?

Он обернулся ко мне.

— Как будто я умру без тебя! И если тебя оттолкнёт моё прошлое, то к чему это меня приведёт? К ёбанной смерти! Тогда почему мне так хотелось всё тебе рассказать? Это бессмысленно!

— Так ты оправдываешь свою холодность? — После каждой умопомрачительной ночи он просыпался с ещё большей решимостью отгородиться, обвиняя меня в том, что он чуть не открылся? — Давай я повторю всё ещё раз. Ты вёл себя, как кретин, потому что хотел меня больше прежнего?

Он не отрицал.

— Боже! И снова ты не даёшь мне шанса. Ты отталкиваешь меня тем, что не общаешься со мной. Знаешь, что? Я сдаюсь. Если тебе страшно всякий раз, когда я спрашиваю о твоём прошлом, то больше я этого делать не буду.

— Что это значит?

— Это значит, оставь свои секреты при себе, — по лицу снова заструились слёзы. — Они мне больше не нужны!

— Ты хочешь, чтобы я тебе доверился, потому что надеешься, что это меня изменит, исцелит. Но это не так!

Повышая голос с каждым словом, он сказал:

— Внутри меня всегда будет тень!

В ответ я проорала:

— Черт побери, Севастьян, я не хочу, чтобы тень исчезла — я хотела, чтобы она стала нашей тенью!

Его рот открылся, глаза были полны недоумения.

— Я хотела тебя узнать, а не изменить.

Он оправился достаточно, чтобы произнести:

— А если эта тень даст тебе понять, что ты никогда не получишь от меня того, чего хочешь? Что моё прошлое не даст мне возможности подарить тебе то будущее, которого ты заслуживаешь?

Тыльной стороной ладони я смахнула слёзы.

— Какого будущего, по-твоему, я заслуживаю?

— Жизни с хорошим человеком.

С этим я спорить не могла.

— Но человек определяется его прошлым, — сказал он. — Это означает, что я — убийца. И останусь им навсегда. Я никак не смогу изменить этого ради тебя. Как бы сильно я ни старался, чем бы я не пожертвовал, это прошлое следует за мной и будет следовать всегда. Разве я смогу не запятнать этим тебя?

— Я ведь знала, чем ты занимался. И приняла это. Я видела дважды, как ты убивал. Что же ещё?

Он вскочил на ноги, вновь принявшись расхаживать. Зачем он это рассказывает? Если бы он решил, что его откровения положат нашим отношениям конец, он бы не стал ничего рассказывать. Значит, он признал, что дальнейшее молчание равнозначно концу.

— Ты не понимаешь, о чём ты меня просишь! Пахану я этого не рассказывал, но он всё равно мне доверял. Любил меня. Почему и ты так не можешь? — Севастьян искал любые возможности для самосохранения. — Почему ты не можешь сделать вид, что моего прошлого не существует? — С горечью он тихо произнёс, — я так и делаю.

— Я не могу притворяться. Мне нужно знать.

Он запустил пальцы в волосы, дёрнув концы.

— Натали, мне нужно… мне нужно, чтобы ты ничего не знала. Но осталась всё равно.

— Я клянусь тебе, этого не будет.

Он опустил руки.

— Черт побери, ты должна!

Я покачала головой, слёзы высохли.

— Севастьян… — Он повернулся ко мне и стоял неподвижно, будто ожидая падения гильотины. — … я уже ушла, — я встала, чтобы одеться.

Он схватился за горло, будто задыхаясь.

— Не говори так! — Он рванулся вперед и схватил меня за плечи. — Посмотри на меня. Посмотри на меня!

Его глаза казались совершенно чёрными.

— Я скажу тебе, что убил много сыновей и отцов. Я начал убивать в двенадцать лет.

Я затаила дыхание.

— Первым отцом, которого я убил, был мой собственный.

Глава 44

Признание Севастьяна меня потрясло. Не только из-за его слов, но из-за стыда, исходящего от него.

Он ослабил хватку на моих плечах.

— Скажи что-нибудь, Натали. — Он ждал моего отвращения, ни секунды не сомневаясь, что так и будет.

Как бы мало я не знала Севастьяна, хотя бы в одном я была совершенно уверена — в его непоколебимой преданности тем, кого он любил. Учитывая, что когда это произошло, ему было всего двенадцать, и он случайно проговорился об отце-алкоголике, видимо, это была самозащита.

— Твой отец, должно быть, не оставил тебе выбора.

Севастьян не поверил своим ушам, очевидно пребывая в шоке от того, что я не выскочила из комнаты.

— Как ты можешь так говорить? Ты слышала, что я сказал? Я признался… в отцеубийстве.

— Я видела, каким ты был с Паханом. Ты был бы предан любому отцу, который был бы этого достоин.

Севастьян сел в ногах кровати, затем резко встал, но потом снова сел. Внутри этого мужчины жила боль! Какой-то механизм внутри был сломан.

— Как это случилось?

Прищурившись, он резко ответил:

— Я сделал так, чтобы отец оказался на лестничной площадке, посмотрел ему в глаза, а потом столкнул вниз, зная, что он, скорее всего, умрёт.

— Что произошло перед этим?

— Этих фактов недостаточно, чтобы я был проклят? Ещё мальчиком я принял решение убивать. И с тех пор я этим занимаюсь.

Я напирала.

— Что случилось перед тем, как умер твой отец?

Брови Севастьяна туго сошлись на переносице, словно он был поражён:

— Я… Я никогда не загадывал так далеко, когда представлял этот наш разговор. Я всегда ожидал, что ты попятишься от меня со страхом в глазах.