ГЛАВА 29

Экзорцист провел подрагивающими пальцами по холодному оконному стеклу, стремясь хоть как-то справиться с охватившим его нервным возбуждением. Приемный покой больницы был заполнен снующими туда-сюда людьми, обычными мирянами, понятия не имеющими, кто находится сейчас рядом с ними. Его Пятая Зараженная, его ответственность перед этим миром, его цель, которая нашла его сама. Люди, бросающие на нее беглые взгляды, видели лишь обманку, потому что были незрячими. За этой бледной кожей, острыми скулами, хрупкими плечами, тонкими запястьями скрывалась порочная сила настолько огромная, что захватила почти все пространство внутри. И никто ее не видел, не замечал, только он. Потому что в том и есть его предназначение – узреть Зараженных и спасти их от бремени, терзавшего нещадно своего носителя, того самого, которое невежды и глупцы смели именовать даром.

Мускулы Экзорциста сводило от напряжения, ненасытная потребность действовать немедленно сжигала изнутри, прогрызая в груди болезненную темную дыру, но сознание оставалось достаточно ясным, чтобы отдавать себе отчет в том, что он не готов. Не тогда, когда он лишился помощи личного Пса, которому пришла пора обратиться в свободного Зверя. Отныне каждый из них сам по себе. Путь Экзорциста был дорогой исцелителя, живущего ради спасения человечности тех, кому никто, кроме него, помочь не может и не хочет, ибо они бесчувственны к страданиям Зараженных. Зверь же, испробовав первой крови, будет заботиться отныне лишь об удовлетворении личного голода. Возможно, кто-то, не видящий все верно, сказал бы, что стоило убить Пса, переродившегося в Зверя, ведь больше тот не мог быть полезен. Но Экзорцист не был убийцей, он лекарь, и отныне бывший верный помощник не его забота.

Пересилив себя, он отошел от окна в тот момент, когда через приемный покой к его Пятой стремительно подошел мужчина и, подняв ее на ноги, буквально присосался своим ртом к губам, заставив Экзорциста одновременно содрогнуться от отвращения и вскипеть от негодования. Он видел этого похотливого идиота и раньше и успел узнать, кто он. Полицейский, занимающийся его «делом». Экзорцист презрительно фыркнул. Единственный, кто тут и занят делом, так это он сам. Безмозглый мент, как и все эти ему подобные так называемые служители закона были лишь помехой в его и без того нелегком труде. Что мог знать закон о Зараженных? Чем он мог им помочь? Они все стремились остановить его. Его – того, кто давал несчастным, поврежденным порочным даром, шанс на новое перерождение и на этот раз без бремени, превращавшего их жизнь в страдание. Это он, Экзорцист, вбирал в себя всю скверну Заражения и носил ее внутри, чтобы она не могла больше вернуться и найти новую мишень. Разве его труд и без всех этих полицейских с их законом недостаточно тяжел? Так нет же, еще путаются под ногами, вместо того чтобы с благодарностью принимать результаты, вынуждают скрываться, ухищряться, изыскивая способы нести исцеление, скрываясь, будто он преступник. За что ему эти трудности? Возможно, ему стоило как-то громче заявить о себе, о своих целях? Найти больше последователей, бескорыстных помощников, которые постигнут величие его миссии. Нет, не пристало ему роптать на препятствия и искать славы и облегчения с ней! Если в его работу вторгнутся другие, то извратят ее смысл и уничтожат значимость. Люди всегда так делают, потому что слепы, невежественны, а еще бесконечно ленивы и жестоки. Они ищут легких путей или выбирают ошибочные методы, а когда ничего не добиваются, срываются во зло, пытаясь за разрушением скрыть то, какие они жалкие неудачники. Точно как его отец, так никогда и не раскаявшийся в своих ошибках и в том, что вся его жестокость была никчемной, бесполезной. Как хорошо, что он не пошел по его стопам и ему открылся собственный путь.

Пятая вышла на больничную парковку вместе с ментом-помехой, вцепившимся в ее руку, будто никогда не собирался ее больше отпускать. Слепой, глухой, примитивный самец, пытающийся продемонстрировать свои первобытные права собственника на его Зараженную. Кретин, она давно принадлежит ему, Экзорцисту, и этого не изменить никаким жалким заявлением о физическом обладании! Пятая стала его ответственностью, его пациенткой без права отказаться от исцеления еще в момент своего появления на свет с этим темным секретом внутри, пусть даже и впервые Экзорцист сумел рассмотреть ее той ночью, когда она бросилась вслед за ним по темной деревенской улице, не разбирая дороги и утопая в грязи. От этого воспоминания судорога острого наслаждения пронзила его от головы до пяток, снова напоминая, насколько особенной была Пятая. Она видела его, видела и ощущала, как никто прежде до нее. И она сама стремилась к нему, неслась навстречу, словно одурманенная, неодолимо притянутая тем, что только он мог ей даровать. Очищение, после которого у нее наконец появится надежда на будущее без темного бремени. И очень скоро он даст ей все это.

Пятая завертела головой, высматривая кого-то на парковке. Нет, не кого-то. Его одного. И от того, как она снова проявила такое нетерпение и нужду в нем, Экзорцист почувствовал новую волну пронзительного трепета, но тут же накатил невесть откуда взявшийся страх. Ее Заражение было таким сильным. Прежде ему не приходилось сталкиваться с подобной мощью. Она была такой огромной, что Экзорцист невольно поддавался восхищению перед чем-то настолько масштабным. А это плохо, очень плохо. А что, если… Если он не сможет поглотить его за один раз? Что, если он потерпит поражение?

Экзорцист потряс головой, шагая подальше от Пятой и ее влияния. Это, конечно же, ухищрения Заражения. Оно пытается напугать его, поколебать решимость и уверенность в собственных силах и правильности выбранного пути. Но он не поддастся! Он – Экзорцист, он – единственная надежда для души Пятой, и он не может подвести ее.

Все, что нужно, это лучше подготовиться. Найти место, новое и надежное, где он сможет проводить с Пятой много времени, если ее избавление затянется. А еще, скорее всего, ему нужно найти сначала еще одну Зараженную, попроще, не такую сильную, как эта, и провести очищение, чтобы убедиться, что ему не нужно сомневаться в своих силах и что он полностью готов столкнуться с Пятой.

Старая легковушка проехала совсем рядом, и на долю секунды Пятая была буквально в нескольких метрах от него и, завертев головой, почти увидела… но, нет, машина пронеслась мимо, оставляя Экзорциста с его тянущей болью предвкушения. Эта Зараженная была исключительной, возможно, лучшим, что с ним будет, и он умирал от желания скорее добраться до нее. Терпение, Экзорцист!

***

Я уже давно понял, что основной принцип в моей жизни: «Если случается что-то хорошее, то оно незамедлительно должно уравновеситься каким-то дерьмом». Поэтому почти не удивился, увидев на крыльце управления Кристину и мнущегося рядом с ней долговязого парня с большой камерой. Зажав в изящных пальцах тонкую длинную сигарету, она эффектно запрокидывала голову, выпуская вверх дым, демонстрируя свою безупречную линию горла, что когда-то с ума меня сводила. Ой, да ладно, Антоха, было время – ты дурел от всего в этой женщине, и стоило ей посмотреть недовольно, готов был упасть и ноги целовать, вымаливая прощения не пойми за что, потому что делать ее счастливой было основной жизненной потребностью. И лишь со временем пришло осознание, что это в принципе невозможно. Кристина относилась к тому типу женщин, которые не бывают довольны никем и ничем, кроме себя любимой. С пониманием наступило и некое отрезвление, хотя стоит быть честным – ни черта бы я сам никогда не прекратил наши отношения. Она была тем заболеванием, что излечивается строго хирургически, путем полной ампутации, и точно уж не самим пациентом. Так что, несмотря на извечную горечь, я был ей благодарен, что она бросила меня без малейшего сожаления. Получил замечательный урок. И сейчас, взглянув на нее, я не ощутил ни малейшего трепета или ностальгии, нигде не заныло, разве что замигала предупреждающая красная лампа «гребаные неприятности» где-то на границе сознания.

Заметив нас с Владой на парковке, Кристина выбросила сигарету, мгновенно подбираясь, как хищное создание, заметившее свой сегодняшний ужин, что-то отрывисто сказала парню с камерой, и тот завозился с ней, направляя на нас.

– Ну, блин, прекрасно! – пробормотал я, понимая, что худшие опасения оправдываются и Кристина тут по мою душу.

– Проблемы? – тихо спросила Влада, изучая уже оскалившуюся издалека в ослепительной улыбке мою бывшую жену, пока мы шли к входу в здание.

– Не то чтобы проблемы, а просто досадное и весьма раздражающее явление! – вздохнув, ответил я, когда Кристина, сжимая в ладони микрофон, заступила мне дорогу.

– И я тебя очень рада видеть, дорогой! – нисколько не смутилась она и, щелкнув пальцами парню, развернулась к камере, становясь рядом со мной и тыча в лицо микрофоном. – Это криминальные новости «Пятого канала», и сейчас опытнейший сыщик, капитан Чудинов, поведает нам некоторые подробности о серии кошмарных убийств женщин, что он успешно расследует.

– Госпожа Асадова, сыщики бывают только в кино и дешевых бульварных романах, а мы просто унылые полицейские, – ответил я, не грубо, но уверенно отодвигая Кристину и ее оператора с нашего пути. – А капитан Чудинов не только вам ничего не поведает, а еще однозначно потребует сообщить следствию, кто имел наглость разгласить сведения по делу, и привлечет этого урода к ответственности!

– Не имеешь права! – огрызнулась Кристина, мгновенно меняясь в лице. – Мы храним наши источники в тайне!

– Уже нет, госпожа Асадова, изучайте лучше правовую базу и ее изменения! – кинул я через плечо, открывая перед Владой дверь и стремясь как можно быстрее избавиться от напрягающего общения, но Кристина неожиданно вцепилась в мой рукав и навалилась грудью, по которой я когда-то пускал слюни, мне на локоть. Хороший прием, вот прям зачетный, только припоздал и изрядно.

– Антон, ну, пожалуйста, мне нужен этот материал! – практически замурлыкала она, заглядывая в глаза с такой трепетной, блин, надеждой. Мгновенная, мать его, метаморфоза, и как же я на нее, дебил такой, случалось, велся!