Зажегся красный, и я, повторяя ее движение, развернулся к Владе и посмотрел прямо в темные ищущие глаза с нервно мерцающими расширенными зрачками.

– А выбери!

– Я серьезно, Антон. – Густые ресницы стали опускаться, но я аккуратно обхватил ее подбородок, настаивая на продолжении нашего визуального контакта.

– Я тоже не шучу. Я готов попытаться. С тобой. Но только если и ты тоже готова.

– Ты только сегодня утром собирался прекратить между нами вообще все, кроме работы.

Все же поражает меня в этой женщине способность говорить обо всем, не вызывая у меня чувства неловкости за собственное поведение. Там, где другая женщина заставила бы меня извиняться, даже нашла бы повод для целой драмы на тему доверия к моим словам, Влада просто хотела знать. Вот поэтому мне так легко говорить с ней честно, а не выискивать вариант ответа, который должен ее устроить.

– Потому что наивно полагал, что мне нечего привнести в твою жизнь, кроме неприятностей и разочарований.

– И что же изменилось? Ты уверен, что это больше не так? – И снова ни малейшей тени сарказма или оттенка неверия. Просто вопрос, нуждающийся в ответе.

– Вовсе нет. Я же, хотелось бы верить, не полный идиот, чтобы пребывать в уверенности, что никогда не стану причиной твоего разочарования. Просто понял, что это не повод полностью отказываться от возможности попытаться… сделать что-то по-настоящему стоящее усилий.

– И что же это?

Ну, давай, Антоха. Внеси полную ясность.

– Ты и я. Вместе. Уж какие есть.

Внутри ничего не дрогнуло в панике от собственных слов, не включилась гребаная система оповещения о катастрофе, небо тоже вроде кусками на землю валиться не собиралось.

Сзади просигналили, намекая на то, что давно уже зеленый, и я тронулся.

– Думаешь, правильно… говорить об этом вот так? – задумчиво глядя на дорогу, тихо спросила Влада.

Я понимал, она предполагала, что все сказанное – очередной мой импульс, который быстро себя исчерпает, вот только я знал, что это не так. Импульс – это когда возбуждение, ощущение некоей срочной безотлагательности в душе, смута и беспокойство. А от того, что я хотел между мной и Владой, внутри чувство покоя. Мне от этого хорошо. Комфортно.

– Как? – усмехнулся я.

– Посреди дороги.

– Это ощущается неправильным?

– Для меня? – почему-то удивилась Влада. – Нет.

– Ну, а для меня тем более.

Минут пять я лавировал между машинами, пока она хранила молчание, но оно не нервировало меня, хотя я и понимал, что сейчас за Владой решение о том, изменится ли моя жизнь. В смысле окончательно, потому как с ее появлением я и так уже вроде как был не прежним Антохой Чудиновым. Всегда бесило, когда женщины прямо или исподволь старались что-то поменять во мне. Влада ни о чем не просила, не настаивала, не намекала и даже не позволяла почувствовать, что ждет от меня хоть каких-то усилий над собой. Но вот посмотрите-ка на меня – я и сам внезапно рад взглянуть на все и на себя, в частности, по-другому. И никто мне яйца для этого, давайте заметим, в тиски не зажимал.

– Ладно, – наконец выдохнула Влада.

– Ладно что?

– Я готова попытаться. – И она снова одарила меня тем самым взглядом, от которого за ребрами появилась щемящая теснота, и улыбкой, что дико хотелось сцеловать с ее бледных губ.

– Вот и замечательно, – тоже оскалился я в ответ счастливым придурком. Мы, конечно же, еще сто раз поговорим об этой… что бы там ни зародилось сейчас между нами, но пока достаточно и того, что уже есть.

Добравшись под руководством Влады на то место, где она нашла Гудвина, я был готов согласиться, что и у меня бы нервишки заиграли. Целый квартал выселенных домов под снос, обнесенный чисто условным, состоящим из сплошных прорех забором. Горы брошенного хлама, битых кирпичей, бутылки, использованные шприцы. Бродить тут в одиночку и мне, здоровому мужику было некомфортно, а что уж о ней говорить.

– Я лучше помолчу, чтобы после не сожалеть о сказанном, – пробурчал я, прожигая спину Влады взглядом, когда она пролезла в одну из дыр забора, показывая мне дорогу.

Сразу вызвал наряд и эксперта, на случай, если найдем что-то стоящее. До самой темноты мы шарили по этим почти развалинам дружной компанией, но найти ничего так и не смогли. Ни пистолета, ни хоть малейших капель крови. Только небольшое пятно, но Влада сразу сказала, что это кровь Гудвина, потому как именно тут она его и нашла. Если звук, который слышала она, и был выстрелом, то, похоже, Гудвин самый великий мазила всех времен и народов. Или вообще никакого пистолета и не было, и могли какие-нибудь подростки петардами тут баловаться. Что невольно возвращало меня к тому, каких, на хрен, неприятностей могла нажить на свою задницу Влада, находясь тут совсем одна. Стемнело, и стал срываться дождь, все устали и продрогли и поглядывали на меня с раздражением, намекая, что я тупо заставляю всех заниматься онанизмом. С чем трудно было не согласиться, учитывая полнейшее отсутствие результата. Ну вот такая, млин, у нас работа. Большую часть времени она и является энергозатратной, но не приносящей никакого выхлопа, если не придерживаться философии, что отсутствие результата – тоже результат. И только когда уже собрались сворачиваться с поисками, раздался радостный возглас от молодого постового, шарившего в густом бурьяне, проросшем на груде битых кирпичей.

– Нашел! – радостно заорал он, поднимая над головой мутно поблескивающую металлическую каплю пули.

– Ну что же, поздравляю, господа и дамы! – мрачно произнес я. – Может, теперь у нашего маньячилы больше и нет наркоты, но есть долбаный пистолет. Спасибо за это гражданину, мать его, Глазову.

Конечно, я понимаю, что в наше время найти оружие никакая не проблема. Имея достаточно мозгов и бабла, покупай что хочешь. Но бесил сам факт, что из-за тупого геройства Гудвин практически преподнес пистолет в подарок существу, что и без него было зверски опасным. А только наивные и идеалисты не знают, что делает с человеком обладание оружием. Влада смотрела на меня виноватым взглядом, словно она была причастна к бестолковости Гудвина, и это злило особенно сильно, увеличивая и так немалый счет, что был у меня к этому засранцу.

– Ну что, поедем еще разок этого Славского опросим? – подмигнул я Владе. – К этому времени все его адвокаты и врачи должны уже разбежаться.

– А разве можно допрашивать его без адвоката? – заинтересовалась Влада.

– Допрашивать – можно, но отвечать он мне не обязан. Но ведь он так хотел с тобой поговорить. Посмотрим, что это нам даст.

– И ты позволишь мне присутствовать?

– Только при условии, что ты мне пообещаешь тут же уйти, если почувствуешь себя плохо или некомфортно… не важно как, – строго нахмурился я. – Вопрос не стоит в выборе между твоим здоровьем и здравомыслием и получением информации от этого засранца. Дело, насколько бы важным оно ни было, – всего лишь работа. Так к этому и нужно относиться.

– Хорошо. Я последую твоему совету тогда, когда увижу, что ты сам придерживаешься именно такой линии поведения, – усмехнулась Влада.

– Я вас попрошу, госпожа Арифеева! – рыкнул я, подъезжая к управлению. – Я – это я, толстокожий, твердолобый и непробиваемый, а ты…

Так странно, что я не мог дать ей четкую характеристику, даже в этом условно-шуточном нашем препирательстве. В одно мгновение она казалась хрупкой, тонкой, будто паутинка, способная порваться даже от резкого выдоха, но в следующий момент я вспоминал, сколько всего она пережила и сохранила себя и способность к сопротивлению. Не женщина, а магическая сущность, что прогибается и льнет к любому доброму и мягкому касанию, ощущаясь нежнее всего на свете, но становится сталью, пожелай нанести ей удар.

– В общем, Влада, ты меня поняла! – посмотрел я на нее через крышу разделявшей нас машины. – Если мне покажется, что этот гад на тебя плохо влияет, я прикажу тебе уйти. И ты не станешь спорить. Ясно?

– Антон… – попыталась она, но я покачал указательным пальцем.

– Кто у нас главный, госпожа экстрасенс? Правильно, капитан Чудинов, – ответил сам, когда она промолчала. – Поэтому что он, то есть я, скажет, то ты и сделаешь.

– Ладно, капитан Чудинов. Но это работает только на работе! – хмыкнула Влада и пошла вперед.

– Посмотрим-посмотрим.

ГЛАВА 27

На обратной дороге Влада вела машину рассеянно и пару раз чуть не въехала в зад микроавтобусу со спецназом. И это при том, что до этого она была чрезвычайно аккуратным водителем. При каждом резком торможении в последний момент она бормотала извинения и виновато косилась в мою сторону, при этом умудряясь смотреть как бы сквозь меня.

– В чем дело? – в конце концов спросил я, хоть сейчас мне стоило размышлять над стратегией будущего допроса, нежели над нашими личными заморочками.

Честно говоря, почти подготовился к разговору о наших внерабочих отношениях. Ну не могут женщины заканчивать все парой фраз, тем более если инициатива была не их. Даже если нет сразу эмоций, они приходят потом. Нужно им все обязательно проговорить, хотя чаще проорать, высказав тебе, какой же ты мерзавец и потративший ее время даром мудак.

– Я сказать тебе кое-что хочу, – пробормотала Влада, когда мы остановились на очередном светофоре, и нервно застучала ногтем по рулю.

Ну вот, сейчас начнется! Внутренне весь напрягся, предвидя неприятную беседу. Нет, конечно, криков и обвинений от Влады я не ожидал. Но сам факт, что мне нужно найти слова убедить в том, что мы вместе – плохая идея со всех возможных сторон, уже вызывала зубную боль. А все потому что в глубине души мне хотелось послать на хер все эти правильные причины и возможные последствия и признать, что думать членом в случае с Владой совсем не было такой уж глупой затеей. Антоха, в кого ты превращаешься? В чертова неврастеника, тыняющегося между «правильно и безопасно» и «хочу, чтобы все шло как идет». Это вроде как бабский удел, мужику следует четко знать, в каком направлении надо двигаться. Загадок, непонятностей и всевозможных вероятностей развития событий мне и на работе выше крыши.