– Вы ведь не собираетесь забирать их сегодня, да? – наконец не выдержала она.

– Вас это не касается, – огрызнулась Альбина Львовна в ответ.

– Подобное, – Влада жестом указала на окружающий бардак, – касается всех и каждого!

– У вас свои дети есть? – агрессивно прищурилась ее оппонентка, и Влада вздрогнула, словно от пощечины.

– Нет.

– Вот когда будут, тогда и порассуждаете, девушка! Женщина и так только что потеряла двух дочерей, а вы предлагаете и остальных забрать! Мы же не звери.

– Если бы вы проявили больше участия в жизни этой семьи раньше, то, может, не было и этих смертей! – и не подумала миндальничать Влада, и хоть я был с ней согласен, но подошел и положил руку на плечо, останавливая. Ничего тут уже не докажешь и не изменишь.

– Вы меня в чем-то обвиняете? – взвизгнула уже заведенная тетка, покрываясь красными пятнами.

– А вы себя? – не повышая голоса, парировала Влада.

Несмотря на раздражение, свой дар она не применяла, скорее всего, из-за присутствия и без того испуганных детей.

– А вы сторонница того, чтобы изымать детей без разбора у всех?! – ткнула в нее обвиняюще пальцем опекунша.

– Я сторонница того, чтобы дети были живы и защищены. Любой ценой! А вот знать: забирать или оставлять, – и она снова указала жестом на окружающую обстановку, – это ваша профессиональная обязанность!

– Мы здесь закончили! – почти рявкнул я, предупреждая возможный поток гневных возражений. Кроме всего прочего, еще только склоки, неважно, по какой причине, мне тут не хватало.

– А вы имейте в виду, что гражданка Киселева будет как минимум задержана за участие во вчерашних хулиганских выходках, – как можно спокойнее обратился напрямую к Альбине Львовне. – Так что в вопросе: забирать детей или нет прямо сейчас, у вас нет выбора!

Покосившись на малышей, я ожидал слез и страха, но с недоумением увидел, как мальчишка обнимает за плечи младшую сестренку и глядит с надеждой.

– Тетенька, вы Аньку заберите, – неожиданно впервые подал голос он, просительно глядя почему-то на Владу. – Ей надо. А я останусь за мамкой присмотреть, как придет, чтобы хату не спалила.

Влада молчала, и тогда он посмотрел уже на меня.

– Аньке кушать надо хорошо, Катька так говорила, – будто оправдываясь, продолжил он. – Заберите, а? А я вам за это кое-что отдам.

Он решительно поднялся, и это спровоцировало истерику у младшей. Разрыдавшись, она стала цепляться за брата, отворачиваясь от нас.

– Заберем обязательно! – заверил детей, чувствуя, как голова стремительно наливается тяжестью и болью. – Обоих вас заберем. И за маму не переживай, она тоже без присмотра не останется.

Сказал и сам почти скривился от того, насколько цинично это прозвучало. Но, по крайней мере, это правда.

Мальчишка что-то зашептал на ухо сестре, она притихла и закивала.

– Я сейчас, – сказал он и выскочил из дома и спустя пару минут вернулся с небольшой коробкой.

Яркая, с позолотой, в форме изящной шкатулки, она была от очень дорогих конфет известной марки. И среди общей нищеты в этом доме смотрелась чужеродным объектом из другой жизни.

– Это Катькино, – протянул мне коробку мальчишка.

Я аккуратно снял обычную тонкую резинку и открыл вычурную крышку. Новенький, хоть и недорогой сотовый, пара сережек-гвоздиков с голубыми камушками, бледно-розовый блеск для губ и цепочка с подвеской в виде половины сердечка. Тайные сокровища погибшей девочки.

– Ты знаешь, откуда это у нее?

Ребенок замотал головой.

– Нет. Она нам с Анькой не рассказывала, боялась, что мы мамке проболтаемся и она пропьет. Но я слышал, как они ночами шептались про то, как скоро у нас все хорошо будет.

Именно в этот момент дверь с грохотом распахнулась и ввалилась совершенно пьяная Киселева в сопровождении лейтенанта.

– Пр-р… права не имеете! – удалось произнести ей, еле ворочая языком, и, наткнувшись мутным взглядом на представительницу опеки, она потребовала: – Львовна, подтверди!

Альбина Львовна покраснела и отвернулась, избегая наших с Владой взглядов.

– Доигралась ты! – ответила она и, больше не обращая внимания на невнятные возмущения Киселевой, пошла собирать детей.

Недолго думая, Киселева попыталась броситься на нее с кулаками, и нам с лейтенантом пришлось не только утихомирить ее безобразный дебош, но и заковать в наручники.

– Только попробуй, Львовна! – плевалась она. – Пособие отберут – на что я жить буду?

– Работать пойдешь! И пить, может, бросишь!

Отыскивать понятых и оформлять получение вещдоков пришлось в ускоренном темпе и под звуковое сопровождение многоэтажного мата и воплей.

Везти до Гуляева буйствующую мамашу пришлось нам. Не доставлять же ее в одной машине с детьми. Я вручил Владе коробку и отправил на переднее сидение, а сам сел на заднее и полдороги пресекал попытки пьяной женщины донимать и даже избить нас всех скованными руками, что, впрочем, не мешало ей вопить еще какое-то время, пока она просто неожиданно не отключилась.

Господи, что же за судьба такая паскудная, подумалось, когда наконец воцарилась относительная тишина. Одним отвешивает сверх меры того, чего они не ценят и не берегут, а другим и капли желаемого не даст. И так во всем.

ГЛАВА 24

О том, что за вид у нас с Владой после стремительных сборов, и на какие мысли это наведет окружающих, я неожиданно подумал только тогда, когда мы ввалились к Крюкову и он в первый момент недоуменно уставился на нас. Хотя, конечно, скорее, на Владу. Потом его настроение отчего-то резко испортилось, он поджал свои тонкие губы, причем могу поклясться, что с осуждением, и поглядывал на меня с отчетливо читаемой неприязнью. Даже ни единой шуточки в своем неповторимом стиле себе не позволил, лишь монотонно изложил факты:

– Как вы понимаете, половой контакт у нашей жертвы носил сугубо насильственный характер и, по моим выводам, был неоднократным, продолжительным, и привел к многочисленным внутренним разрывам и кровотечениям, – нарочито механическим голосом перечислил Крюков, пристально и даже нахально наблюдая за реакцией Влады. – Сопровождался данный акт причинением всевозможных телесных повреждений. Другими словами – эту девочку насиловали всевозможными способами, били и прижигали.

Влада, похоже, и дышать перестала, пусть внешне не дрогнула, хоть мне и показалось, что ее черты вдруг болезненно заострились. Дурак я, нужно было дома ее оставить. Слышать такое должно быть для нее то еще испытание. А Крюков, словно добившись только ему понятной реакции, уставился теперь на меня, не скрывая обвинения во взгляде. Ну и с чего бы это вдруг?

– Половой акт был защищенным, и после убийства тело мыли. Причем не просто так мыли. Похоже, использовали напор воды под сильным давлением, предварительно обильно нанеся дезинфицирующее моющее средство. В общем, если бы не пренебрежение убийцы к удалению растительности в интимной зоне и не парочка его волосков, которые я сумел отыскать, у нас ни черта бы не было, – чем дальше, тем больше настроение Крюкова становилось хуже, и меня это уже начало раздражать, хоть я старался удержать покер-фейс.

– Санек, мы уже прониклись пониманием, какой же ты профи в своем деле и какой объем работы провел, но не перейдешь ли ты уже к главному? Куда ехать и кого брать за задницу? – попытался я разрядить неприятную атмосферу.

– Чудинов, если ты слишком занят, чтобы дослушать мой устный отчет до конца, то я тебя не задерживаю, – тут же окончательно окрысился Крюков. – Можешь идти и дальше заниматься своими еженощными развлечениями. Все данные будут на твоем столе в официальном порядке не позже обеда.

Санек уставился на меня теперь с открытым вызовом, окончательно озадачивая меня, и это слабо сказано. За все годы совместной работы нам не случалось сцепляться, да и с какой стати? Да, не упускали ни одного случая поддеть друг друга позаковыристей, но никогда это не было причиной хоть малейших обид или напряженности. Скорее наоборот, я был склонен относить его к числу своих друзей. Ну и какого черта сейчас тогда происходит?

– Готов выслушать каждое твое слово, о величайший среди экспертов, и обязуюсь держать рот закрытым, пока не впитаю последнюю каплю твоей бесценной мудрости! – язвительно отшутился я, не собираясь выяснять, понос там у Крюкова или геморрой открылся, раз он вел себя как баба в ПМСе. Уж не при Владе это делать!

– Смерть нетипичной жертвы наступила от обильной артериальной кровопотери из обширной раны на шее, – сухо продолжил Крюков. – Там, где ее убили, должно быть очень-очень много крови, и одежда того, кто это делал, однозначно должна быть в ней, так как, судя по характеру ранения, сделал он это лицом к лицу и далеко не с одного движения, что, по моему мнению, говорит о том, что в подобных манипуляциях он явно никакого опыта прежде не имел. Под ногтями жертвы – микроскопические частицы цемента с примесью всевозможных масел, мазута и химических веществ, входящих обычно в автомобильные присадки, что позволяет сделать мне вывод, что она какое-то время находилась в гараже, автомастерской или любом другом помещении, связанном с автомобилями. Название моющего средства, которым обработали тело, будет указано в отчете, так как лаборатория до сих пор сравнивает. И наконец. Наша база выдала результат: обнаруженная на трупе Ирины Киселевой ДНК принадлежит некоему Славскому Сергею Николаевичу, двадцати лет, неоднократно задерживавшемуся за сексуальные домогательства и нападения на женщин с целью насильственного склонения к сексуальной близости.

– Вот уж правда – наконец-то! – пробормотал я. – А имя-то не изменил.

– Двадцать лет! – повторила Влада еле слышно.

– Да уж, ранние все сейчас стали, – подтвердил я и обратился в Саньку, продолжавшему сверлить меня неприязненным взглядом: – У тебя для меня все, или есть еще что-то?

– По делу – все, – недобро прищурился он. – Но хотел бы парой слов наедине перекинуться, Чудинов.