– Не пойму, я жарю себе эти самые котлеты день-через день, но у меня они вечно то пригорают, то сырые внутри. Почему у тебя не так? – спросил, отправляя в рот последний кусочек.

– Может, готовить – это не твое? – Естественно, не мое. Я каждый раз умудряюсь или напрочь забыть, и возвращает меня на кухню устойчивый запах гари, или слишком голоден и не могу вытерпеть достаточно времени. Но все равно делаю возмущенное лицо.

– Почему это!? Ты не знаешь, как я виртуозно пельмени варю!

– Надеюсь, я когда-нибудь смогу по достоинству оценить этот твой талант, – улыбнулась Влада. Сможешь, тем более мне удалось почти без потерь отдраить кастрюлю после последнего раза, когда меня отвлек телефонным разговором с важной инфой по делу наш эксперт.

– Да уж будь уверена, тебе этого не избежать, раз уж мы теперь вместе живем.

Ляпнул и нахмурился, ощутив в душе тревожное эхо. «Вместе живем» ощущалось неправильно. Это однозначно не про меня. Не сейчас и больше, наверное, никогда.

– Антон? – Влада положила вилку и посмотрела так, будто дословно прочла мои дурацкие мысли.

И вот тут мне стало стыдно. Дебил я все же! Она что, ко мне в гости напрашивалась? Хрена с два! Это я сам ее пригласил, причем в такой форме, что воспитанный человек просто не смог бы никак отказаться. Или Влада хоть чем-то дала понять, что интересую ее не только как друг или даже вообще временный коллега? Смущение при виде меня полуголого – это что, однозначный показатель влечения? Ни фига! К чему сейчас включился этот режим параноика, носящегося со своей независимостью, как дурень со ступой? Одна фраза, которую сам и выдал, и тут же красочный ряд возможных вариантов нарисовался в воображении с поразительной отчетливостью. В работе, Антоша, надо такую смекалку и скорость мышления применять, а не тратить на всякие глупые домыслы!

– Не обращай внимания, Влада, – мотнул я головой, отгоняя ненужные мысли и пытаясь вернуть себе прежнее комфортное состояние духа, которое сам и испоганил. – Есть у меня в голове тараканы особого сорта.

– Ну, с моими элитными громадинами им точно не сравниться, – рассмеялась она, хотя глаз веселье не коснулось. – Но не переживай, мои мирные, захватническими замашками не страдают и прав собственности на чужое пространство не предъявляют. Так что твоим беспокоиться не о чем.

– Зато мои иногда так взбрыкнуть могут, – пробормотал, прекрасно осознавая: Влада только что четко дала мне понять, что никаких планов закрепиться каким-либо образом в моей жизни у нее нет. А мне стало досадно. Вот с какого, спрашивается, такого перепугу, но однако же. Нет, ну не идиот ты, Антон? И так шарахаешься, и по-другому что-то не устраивает! Вот больше в жизни не позволю себе шуток о бабских переменах настроения или о том, что они сами не знают, чего хотят.

Чай мы пили в безмолвии, но потратили некоторое время на препирательства о том, кому достанется кровать, а кто расположится на диване. Спор, как и мой диван, выиграла Влада. А потом пришло время для занимательного квеста с моим раздеванием. В чем состояла его главная сложность – нетрудно догадаться? Правильно, в том, чтобы скрыть от помогающей мне обнажаться Влады мой стояк. Та еще задачка!

Сколько бы я ни говорил себе, что близость с Владой не является безотлагательной необходимостью, у моего члена было прямо противоположное мнение в этом вопросе. Едва она переступила порог моей спальни, для него словно протрубили в рог команду: «Подъем!» Доводы о том, что эта женщина находится в непосредственной близости к моей кровати совсем не ради секса, его не впечатлили. А все почему? Потому что представить ее сидящей на моей постели, одетой только в свою бледную кожу и свободно спадающие темные волосы, что все время стянуты немного небрежным пучком, было весьма скверной для душевного равновесия идеей. Это сработало подобно ожогу. Терпеть-то ты можешь и боль не показывать, а вот перестать об этом думать, пока жжение не утихнет, уже нет. Пока Влада очень сосредоточенно и аккуратно стягивала мой свитер, я обреченно констатировал, с какой катастрофической скоростью становлюсь твердым. Хоть прямо сейчас гвозди заколачивай! И это при том, что я упорно пытался воскресить в голове самые отталкивающие подробность дел, какие только случались в моей практике. Однако это не помогало. Не-а. Ни-ско-леч-ки. Зараза! Только не смотри вниз, или я сгорю со стыда. Влада взялась за пуговицы на рубашке, глядя на мою грудь, и меня снова накрыло почти неконтролируемое желание запустить здоровую руку в волосы на ее затылке и подставить эти бледно-розовые губы под свой рот. Да так, что аж в голове поплыло. Что же за наказание такое? Не выдержав, схватил ее за запястье, останавливая. Потому как, оказывается, за столько лет не был в курсе, как невыносимо остро ощущается трение ткани по моим соскам. Обычно я как-то на женских сосках сосредоточен. Ну и других частях тела, стимуляция которых способна волшебным образом открывать доступ к глубокому погружению. А тут необходимость обуздывать свои примитивные порывы вдруг стала вытворять странные штуки с моей чувствительностью, превращая всю кожу в какой-то сплошной оголенный нерв, реагирующий новыми импульсами возбуждения на любое легкое касание.

– Спасибо, Влада, я могу и сам. Одна-то рука у меня рабочая. – Наверное, моя фальшивая улыбка сейчас скорее кривой оскал напоминает. – Ложись отдыхать, завтра у меня день в суде, а это всегда дико утомительно. А раз ты теперь ко мне пришита, то расслабиться – самое то.

Вот зачем я сказал «расслабиться»? В моей больной голове это слово тут же трансформировалось в нечто весьма отдаленное от пристойного. Медленное остывание двух разгоряченных потных тел, по которым раз за разом прокатываются утихающие волны недавно пережитого кайфа, превращая все мышцы в желе. Да чтоб тебя, Антон!

Влада чуть отступила и все же бросила быстрый взгляд вниз, вызывая хлесткий удар неловкости и острой похоти одновременно. Не хочу, чтобы она увидела в такой неподходящий момент, что я не могу справиться с собой – чисто малолетка, но при этом так желаю, чтобы однажды она смотрела долго и не отрываясь.

– Антон, я ведь не подросток, – спокойно сказала Влада, хотя тонкие ноздри вздрогнули. – Я знакома с нормальными реакциями мужского тела. И прекрасно понимаю, что это не имеет отношения конкретно ко мне.

Да ладно? Знает она о мужских реакциях! А я что-то и припомнить не могу, когда последний раз так пробирало на пустом почти месте аж до печенок.

– Давай я просто помогу тебе снять брюки, чтобы не пришлось наклоняться, и на этом все. – Она медленно вытащила мою рубашку из-за пояса, прикрывая стратегически важное место, и кивнула, глядя в стену за моим плечом. – Расстегнуть помочь?

Нет, не помочь! Ни в коем случае! Рванув одной рукой ремень, я расстегнул ширинку и, дернув штаны с задницы, тут же плюхнулся на край кровать. Почти непроизвольным движением цапнул простынь, прикрываясь для верности. Идиотизм полный! Веду себя, как нервная девица, берегущая свое целомудрие от коварных поползновений. Вот над кем другим бы тупо ржал в такой ситуации, а сам едва не в холодном поту. Влада присела передо мной и потянула за одну штанину, а я чуть не застонал от галопом рванувшего воображения. А она, словно желая меня прикончить выстрелом… совсем не в голову, чуть наклонилась, стягивая вторую штанину, и внимательно посмотрела мне в лицо. Твою-у-у ж дивизию! Сколько женщин я видел стоящими на коленях или сидящими между моих ног? Стоит ли считать? С горящими возбуждением глазами, откровенно дразнящих меня, старающихся продемонстрировать максимум раскованности и энтузиазма отправить в стратосферу своим мастерством. И эти зрелища никогда не оставляли меня безучастным, потому как да – я обожаю оральный секс. Покажите мне мужика в своем уме, что этого не любит.

Но моя обычная реакция и предвкушение в эту секунду показались просто ничем по сравнению с видением того, как Влада, не прерывая контакта наших взглядов, наклоняется и трется щекой о мой пах. Мои яйца тут же как в кулаке стиснули, заливая жаром и тягучей болью низ живота и бедра.

– Все в порядке, Антон?

Я тряхнул головой, зажмуриваясь, а когда открыл, Влада уже стояла, складывая мои брюки на стул.

– Да.

Нет! И близко не в порядке! Я еще навещу этого улыбчивого хирурга из травматологии и спрошу, чем он меня, млин, обколол, чтобы так плющило.

– Спокойной ночи? – сказано с вопросительной интонацией, или это опять мое воображение издевается?

– Спокойной ночи, Влада, – почти ворчливо ответил я, вытягиваясь и тут же понимая, что руку просто так не примостишь.

– Нужна подушка под локоть, наверное, – Влада, уже стоявшая у дверей, шагнула ближе, но я остановил ее жестом. Что-то я не особо своей адекватности доверяю сейчас.

– Я справлюсь.

Уснул я почти мгновенно, хоть и думал, что покой мне не светит после того, как накрывало только что.

Момент истины, то бишь утро на кухне, наступил слишком быстро. Казалось бы, только глаза закрыл, и вот уже орет будильник. Одновременно с сознанием проснулось и тело, оповещая о боли сразу в нескольких местах. Кряхтя, как старик, я поднялся и стал натягивать штаны одной рукой, ощущая себя столетней дряхлой развалиной. В дверь тихонько постучали.

– Антон, тебе помочь одеться? – спросила с той стороны Влада. – Только честно!

– Я справился, – проскрипел я в ответ, действительно умудрившись застегнуть ширинку самостоятельно.

Открыв дверь, увидел уже полностью одетую и свежо выглядящую Владу. И при этом никакого приторного запаха духов или другой косметики. Какая прелесть.

– Доброе утро? – Опять эта странная интонация превращающая пожелание в вопрос.

– Доброе. – Хотя по моим ощущениям так не особо.

Кивнув женщине, пошлепал босыми ногами в сторону санузла.

– Антон, не против, если я сварю кофе на двоих? Или предпочитаешь чай? – спросила она в спину.

В этом доме я варю кофе. Хотя… какая, к черту, разница, когда чувствую себя побитой собакой. Сейчас, наверное, я и на кормление с ложечки согласился, лишь бы лишних движений не делать.