Джорджетт Хейер - Проделки Трикс

Юный лорд Аллертон, слегка бледный, несмотря на загар, перевел взгляд с матери на своего управляющего делами.

– Но… Господи Боже, почему никто никогда не говорил мне, каково мое положение?

М-р Тимблби не пытался ответить на этот вопрос. Он понимал, что внешнее сходство юного лорда Аллертона и его покойного отца было обманчивым. Этот последний виконт меньше всего желал, чтобы ему рассказывали о создавшемся положении. Трехлетняя кампания на Полуострове, судя по всему, пробудила в пятом виконте чувство ответственности, которое, несмотря на возможное благоприятное влияние на будущее его управляющего, в данный момент могло, однако, привести к неприятностям. М-р Тимблби обратил свой умоляющий взор на вдову.

Она не подвела его. С гордостью и обожанием глядя на своего красивого старшего отпрыска, миссис Аллертон сказала:

– Но когда бедный папочка умер, ты же был ранен, дорогой! Ни за что на свете я не пошла бы на то, чтобы причинить тебе дополнительные страдания!

Виконт нетерпеливо произнес:

– Царапина! Через неделю я снова был в седле! Мама, как ты могла держать меня в неведении относительно положения дел? Знай я хоть малейшую правду, я тотчас вернулся бы в Англию!

– Именно! – кивнула его родительница. – И я, дорогой Алан, была решительно против этого! Все говорили, что война скоро закончится, и я знала, каким убийственным будет для тебя вынужденный уход из армии перед славным окончанием войны! Я очень рассчитывала, что после Тулузы тебя отпустят, но этого не произошло, и вот мы здесь, со всеми этими иностранными знаменитостями, только я ужасно боюсь, что портной не подготовит твой смокинг к балу, который я устраиваю на следующей неделе!

– Мама, это самая незначительная из наших проблем!

– Именно так, любовь моя, – согласилась ее милость, – Трикс просто в отчаянии, но я сказала с самого начала: «От этого зависит все». Даже если твой брат покровительствовал Скотту, а не Уэстону, которому так хорошо жилось при бедном папочке, можешь быть уверен, ни один портной не подведет при таких обстоятельствах!

Миссис Аллертон одобрительно окинула взглядом новый оливковый сюртук сына и его нежно-желтые панталоны, обтягивающие ноги, начищенные до блеска высокие сапоги и шейный платок, так лихо завязанный, что мадам с удовлетворением вздохнула.

Виконт в отчаянии повернулся к своему управляющему:

– Тимблби! Будь настолько любезен и объясни, почему тебе не пришло в голову сообщить мне, что отец оставил одни долга?

Мистер Тимблби, бросив еще один умоляющий взгляд на вдову, начал оправдываться:

– Ее милость оказала мне честь, оказала мне доверие, милорд, и я осмелился надеяться…

– Осмелился надеяться на что?..

– Мой дорогой сын, тебе не следует обвинять нашего милого Тимблби! – вмешалась леди Аллертон. – Никто не виноват, и ты убедишься, что положение наше не такое уж отчаянное!

– Отчаянное! Надеюсь, что нет! Но нам необходимо придерживаться строжайшей экономии, несмотря на то что это может претить и мне и вам, мама! Я должен был знать, какими были мои собственные обязанности в поместье в течение этих месяцев, когда мне следовало делать все, приложить все усилия, чтобы спасти остатки состояния.

– Нет, нет, все не настолько плохо! – заверила сына леди Аллертон. – Мой милый Алан, ты забываешь одно обстоятельство!

Нахмурившись, виконт пристально посмотрел на мать:

– Ну и о чем же я забываю?

– Хэтти! – сказала леди Аллертон, широко раскрыв глаза.

– Я конечно же помню свою кузину, мама, но каким образом мои заботы могут иметь к ней отношение?

Ужасная мысль мелькнула в голове виконта, и он быстро произнес:

– Уж не пытаешься ли ты намекнуть, что состояние моей кузины было использовано, чтобы…

– Нет, это невозможно! Она еще несовершеннолетняя, и ей нельзя…

– В конце концов, кроме моего отца был еще один попечитель! Старый Оссетт никогда бы не одобрил этого.

– Ничего подобного! – сказала ее милость. – И должна заметить, Алан, что удивлена твоим предположением, будто способна на такое, за исключением, конечно, того, чтобы при данных обстоятельствах распорядиться им с толком! Моя племянница! Почти что дочь, ведь она мне не менее дорога, чем Трикс!

М-р Тимблби, который потихоньку складывал свои бумаги, решил, что пришло время уйти от дискуссии, которая, несмотря на все его ожидания, приобретала не тот характер. Виконт, ограничившись довольно резким напоминанием о том, что ждет его завтра, не возражал, когда управляющий, поклонившись, оставил их, а сам, нахмурив брови и поджав губы, словно стараясь сдержать невольно рвавшиеся наружу слова, принялся раздраженно ходить по комнате.

Его мать сочувственно произнесла:

– Я боялась, что ты будешь слегка шокирован, милый. Мне не хотелось этого. Я знала, что ничего хорошего не получится, когда бедный папочка проиграл в фараон[1], в котором ему всегда так везло!

Виконт замер и, с усилием сдерживая себя, сказал:

– Мама, ты понимаешь, что, для того чтобы освободиться от этой горы долгов, я должен продать некоторую часть – а возможно, всю! – отчужденного имущества? Когда я узнал, что мой отец все оставил мне, никак не обеспечив ни Тимоти, ни Трикс, я изумился! Теперь я понимаю, почему он так поступил, но как мне теперь позаботиться о них, я не знаю! Мама, е момента моего возвращения ты постоянно говоришь о бале, который устраиваешь в честь этой своей великой княгини, об изостудии, в которой ты собираешься представить мою сестру, но понимаешь ли ты, что нам нечем заплатить за все это?

– Боже милостивый, Алан, неужели ты мог себе вообразить, что я не знаю этого?! – воскликнула ее милость. – Я заявляю, что сейчас я меньше, чем когда-либо, способна оплатить счета, а их скопилось так много в ящике моего стола, что я не могу открыть его!

– Господи, мама, как же ты можешь продолжать так жить?! – изумился виконт.

– Ну, мой любимый, с помощью кредита! Все так любезны!

– О, небо! – пробормотал виконт. – Какой кредит, мама?

– Но, Алан, они все считают, что ты женишься на милой Хэтти, и они знают, что ее состояние внушительно.

Виконт подошел к окну.

– Значит, так, да?

Леди Аллертон смотрела на его прямую спину с некоторым смятением.

– Это всегда подразумевалось!

– Ерунда!

– Но то было желанием моего дорогого брата!

– Едва ли он хотел, чтобы его дочь вышла замуж за обедневшего ловца удачи! – с горечью заметил он. – И это совсем уж не соответствовало бы желанию сэра Джона Оссетта!

– А вот в этом ты ошибаешься! – победно воскликнула ее милость. – Сэр Джон не станет возражать, он сам сказал мне! Он знает, что такова воля моего брата, а кроме того, он очень хорошо относится к тебе, мой дорогой!

– Очень ему обязан!

– Алан! Ты… ты ведь не сделал предложения другой? – Нет!

– Нет, конечно же… я уж подумала… конечно, она была очень молоденькой, когда ты уехал, но мне казалось…

– Мама, – перебил ее виконт, – какими бы ни были мои чувства, у тебя нет оснований считать, что при нынешнем положении дел я сделаю предложение кузине!

– Но кажется, это самый подходящий момент! – запротестовала леди Аллертон. – Да и она ожидает этого!

Алан резко обернулся:

– Ожидает?

– Да, уверяю тебя! Милейшая Хэтти! Если бы она смогла это сделать, то отдала бы мне все свое состояние! Я никогда не знала девушек добрее!

– Боже, так вот почему она так стесняется меня! – сказал виконт. – Моя бедная маленькая кузина! Как ты могла внушить ей, что она обязана выйти за меня замуж? Это постыдно! Неужели ты держала ее взаперти от людского мира, чтобы она не встретила кого-нибудь более подходящего, чем я?

– Нет, неправда, – стала отпираться леди Аллертон, – я выводила ее в свет года два назад, и у нее было великое множество поклонников, но она всех их отвергла! Она очень послушная девочка и никогда бы не расстроила меня своим замужеством!

– Вы просто используете ее самым беззастенчивым образом! – сказал виконт Аллертон.

Объект сочувствия виконта – мисс Хенриэтта Клиферо сидела в этот момент в маленьком салоне позади дома, изучая со своей юной кузиной мисс Аллертон последний номер «La Belle Assemblee» и пытаясь убедить девушку, что платье из газа поверх холодящей и прозрачной нижней юбки едва ли будет способствовать ее утверждению среди «людей света», которые должны были появиться на приеме у ее матери в честь великой княгини Катерины Ольденбургской. В данных обстоятельствах Хенриэтта Клиферо не могла идти на поводу у мисс Аллертон, которая в свои семнадцать лет могла своими выходками свести в могилу родную мать. Хенриэтта знала, что она никогда не позволила бы своей дочери надеть такое платье, а посему уговаривала кузину предстать в более подходящем для юной девушки наряде из белого сатина, украшенном розовыми бутонами и бантиками.

Хенриэтта как раз говорила, правда довольно расстроенным голосом, что находит это платье премиленьким, когда в комнату вошел виконт и, все еще придерживая дверь, произнес:

– Последние крики моды? Я помешал или могу поговорить с вами, кузина?

Щечки Хенриэтты вспыхнули; она пробормотала запинаясь:

– О нет! Я хочу сказать, конечно, Алан!

Мисс Аллертон, с неожиданным для нее послушанием, подчинилась кивку головы брата и поспешила покинуть комнату. Виконт прикрыл дверь, повернулся и через весь салон посмотрел на свою кузину. Она, все еще заливаясь румянцем, делала вид, что ищет что-то на столе.

– Хенри… – произнес виконт.

Девушка подняла голову, услышав свое имя, и скромно улыбнулась.

– О, Алан, с твоего отъезда никто так не называл меня! Мне это очень приятно!

Лорд с некоторым усилием улыбнулся.

– Неужели! Ты же знаешь, что всегда будешь для меня Хенри. – Алан помолчал и несколько смущенно добавил: – Я только что около часа беседовал с мамой и Тимблби. То, что я узнал от них, вынуждает меня незамедлительно поговорить с тобой.