Повернувшись к Психее, Александра увидела, что та зажала себе рот рукой, и по щекам ее текут слезы. Как только дверь за маркизом закрылась, подруги разом расхохотались.

– Я уж думала, что не смогу сдержаться! – задыхаясь, проговорила Психея. – Вы так убедительно сочинили эту историю!

– Я ужасная дочь. – Александра утирала себе платком глаза. – Видели вы когда-нибудь, чтобы кто-нибудь так краснел?

– Нет, никогда! – и Психея снова расхохоталась.


***

Закрыв за собой дверь, лорд Брэндрейт остановился. Он снова услышал смех. На этот раз приглушенный.

Привидения или не привидения, хорошо, что больше этих разговоров вести не придется!


***

Купидон с ужасом слушал рассказ Александры о появлении брата в церкви. Он был в спальне, когда вернулась Александра, расстроенная и испуганная. Он сразу же понял, что брат проснулся на сутки раньше, чем должен был бы проснуться, и уже успел натворить всяких бед.

Он не стал ждать, чтобы обсудить с Психеей, что делать дальше, но покинул спальню вслед за маркизом. Он хотел видеть брата. Если на Энтеро-са не подействуют слова, то, может быть, пара тумаков уладит дело!


***

Купидон нашел Энтероса спящим в башне.

– Вставай, негодяй! – закричал он. – Ты мне за многое ответишь! Где мои лук и колчан?

Энтерос, вернувшийся в башню после своей эскапады в церкви, проснулся и, протирая глаза, уставился на брата.

– Где мой колчан? – повторил Эрос.

Полностью очнувшись, Энтерос отвечал:

– Я спрятал твои стрелы в лесу – тебе их скоро не найти, ручаюсь!

– Ты всерьез намерен осуществить свой идиотский план и взять смертную на Олимп? Что, по-твоему, скажет на это Зевс? Ты разве забыл, что это запрещено?

Энтерос смотрел на брата сквозь опущенные ресницы, и хотя Эрос не мог читать в его глазах, он чувствовал, как завеса вражды и злобы окутывает его зловещим туманом.

– Ты выбрал себе жену по своему желанию, – начал Энтерос спокойно, но с видимым напряжением. – Она смертная, а у меня нет жены. Будь у тебя хоть капля сочувствия, ты бы понял, как это несправедливо – как все было несправедливо с самого начала. Оракул упомянул леди Александру в своих пророчествах, и она меня заинтриговала. Увидев ее несколько недель назад, я убедился, что она почти так же хороша, как Психея. Тогда я и решил сделать ее своей женой.

– И против воли Зевса ты намерен привести ее на Олимп? – спросил Эрос. Он знал, что Зевс сурово наказывал тех, кто нарушал его законы.

– Мне дела нет до его воли, и мама обещала защитить меня. Мне нужна Александра – и она будет моей.

– Хотя тебе известно, что, если она не выйдет за Лонстона, будущее вселенной окажется под угрозой?

– Я уже говорил тебе, что мне ни до кого и ни до чего нет дела, тем более до вселенной. Кто такие, в конце концов, эти смертные? Тщеславные, глупые, никчемные создания!

– Ты знаешь, что Психея не покинет Англию, пока Александра не будет принадлежать Лонстону?

– Если она сама не захочет возвращаться, это ее дело. Никто ее не заставляет.

– Она останется, потому что у нее нежное, любящее сердце. Ты обрекаешь ее на смерть за то, что она – воплощенная доброта?

Энтерос закрыл глаза, словно собирался снова заснуть.

– Уйди, Эрос. Я устал. Мамино снотворное еще действует.

– Почему ты так ожесточился, Энтерос? Я думал, что ты примирился со мной и с Психеей. Не понимаю, почему ты хочешь навредить мне и моей жене? Ведь ты же знаешь, что я не могу жить без нее!

Энтерос открыл глаза.

– Если ты задаешь такой вопрос, у меня нет даже надежды, что ты поймешь мой ответ. Уходи, Купидон, я устал и нуждаюсь в отдыхе. Мне нужны силы, мне скоро предстоит стать новобрачным. Тебя же ждет иная участь. Через несколько десятилетий ты станешь вдовцом.

Гнев охватил Купидона. Он надеялся урезонить брата или по меньшей мере понять, почему, невзирая на гнев Зевса, судьбу вселенной и судьбу Психеи, Энтерос решил сделать Александру своей женой. Почему его не трогает, что успех его плана будет означать гибель Психеи? Впрочем, теперь все эти вопросы не имели значения. Важно было только одно – не дать ему преуспеть.

Купидон в бешенстве кинулся на брата. Он ударил его в лицо кулаком, потом еще раз. Третья попытка оказалась безуспешной, так как Энтерос взмахом крыла сбил его с ног и опрокинул на пол у кровати. Потом он навалился на Купидона, и братья сцепились в смертельной схватке.

Крылья Энтероса били Купидона по лицу, руки его были прижаты, и он не мог двинуться. Свободная рука Энтероса скользнула под его крыло.

– Не делай этого! – крикнул Эрос. Выгнулся всем телом – и вновь закричал, чувствуя, с какой силой рука Энтероса нажимает на кость. Раздался треск, и боль ослепила его. Брат сломал ему крыло.

Купидон никогда еще не испытывал такой боли. Жгучие стрелы, исходившие из сломанного крыла, пронзали его мозг. Теряя сознание, он смутно ощутил, что некая сила подняла его в воздух.

Последние слова Энтероса, которые он услышал, прозвучали загадочно, если помнить, насколько сердце его было преисполнено ненависти.

– Зевс всемогущий, что же я наделал!

14.

На следующий день Александра работала в замке одна, завершая приготовления в бальной зале. Виктория отправилась в Фалмут к друзьям, которых давно обещала навестить, а Джулию попросила остаться дома мать, заявившая, что в последнее время совсем не видит дочерей. Когда Александра возразила, что ей едва ли будет удобно оставаться наедине с Лонстоном, леди Брэндрейт только улыбнулась и выразила убеждение, что ее старшая дочь всегда отличалась благоразумием.

Дав указание лакею прикрепить еще несколько розеток из золотистого, красного и оранжевого шелка, Александра осталась довольной убранством залы. Все, от приглашений до украшений и костюмов, ей очень нравилось. Хотя Виктория часто жаловалась на усталость, а Джулия на скуку, ей самой все эти приготовления доставляли живейшее удовольствие, поскольку в последние два-три дня Лонстон был с ней очень любезен. Так что большей частью своего довольства она была обязана растущей убежденности, что они с виконтом стали друзьями – и, может быть, даже больше, чем друзьями. Александру при этой мысли охватывало волнение.

Возможно ли, что она питает к Лонстону более чем дружеское чувство?

В этом Александра была не уверена. Она знала только, что в последнее время, особенно вчера, Лонстон обращался с ней на удивление нежно – и эта нежность ее подкупала.

Сестры провели воскресенье в замке, наблюдая за тем, как стены бальной залы украшаются гирляндами, лентами и кружевами. Мистер Тринер отвлек Викторию от ее трудов, предложив ей партию в бильярд, на что она охотно согласилась. Джулия сидела на одном из длинных столов, перебирая в пальцах ленту. Она проявляла интерес к происходящему только тогда, когда в зале появлялся Лонстон – посмотреть, как идут дела. Каждый раз она оживлялась, когда Лонстон хоть ненадолго развлекал ее, а однажды он даже предложил ей пройтись по двору, чтобы немного размяться.

Александра бросила ему благодарный взгляд, так как жалобы Джулии на скуку с каждым часом становились все громче. Когда же это все наконец кончится? Ей надоели эти кружевные банты! И зачем гирлянды должны быть по всей длине стены?

Лонстон поклонился Александре с таким понимающим взглядом, что она изумилась. Это стало началом всему, думала она впоследствии.

Он распорядился приготовить прекрасный ужин, за которым, сидя во главе стола, проявил невиданную прежде любезность. Он лично усадил каждую из сестер за стол и выразил восхищение проделанной ими работой. После ужина он проводил их домой.

Выйдя из кареты, Александра задержалась, чтобы высказать ему свою признательность за внимание.

– Особенно к Джулии. Боюсь, она никогда уже больше не проявит интереса к такому балу, если кто-то заранее не согласится потрудиться за нее.

Лонстон пожал ей руку.

– Я видел, что она начинает действовать всем на нервы, особенно прислуге. Каждый раз, входя в залу, я слышал ее жалобы.

Александра усмехнулась:

– Джулия создана для более интересной деятельности. Ей очень нравится охота, и, как вам известно, она отлично танцует.

– О да. – Он улыбнулся. Выражение его карих глаз в свете фонарей кареты казалось мягким, ласкающим. – Это напоминает мне то, о чем я хотел просить вас. Мы, кажется, никогда с вами не танцевали. Вы не окажете мне честь оставить для меня по крайней мере один танец в среду?

– Конечно. – Как это меньше чем за две недели ее отношение к Лонстону настолько изменилось, что для нее не могло быть большего удовольствия, чем танцевать с ним?

– Александра, – начал тихо Лонстон, глядя ей в глаза и по-прежнему сжимая ей руку.

– Да? – сказала она, когда он вдруг замолчал.

– Я хотел спросить вас… – Он снова умолк, чуть заметно сдвинув брови. Александре показалось, что он чем-то расстроен.

– Спрашивайте все, что хотите, – сказала она ободряюще.

– Надеюсь, мы будем друзьями, – закончил наконец виконт. На долю секунды ей показалось, что он хотел сказать что-то другое. С мальчишеской улыбкой Лонстон продолжал: – Знаю, я не всегда был с вами любезен, но я исправлюсь. Прежде всего я дал себе обещание не дразнить вас, как делал это раньше.

– Я буду рада считать вас своим другом, – отвечала Александра. – И я тоже обещаю исправиться.

Лонстон вежливо простился с ней и, пожелав спокойной ночи, уехал.

Даже сейчас девушка недоумевала, что же он все-таки хотел спросить ее. Быть может, она так никогда этого и не узнает.

…– Немного правее, миледи? – отвел ее от размышлений лакей.

Александра встряхнулась, опустив алые шелковые юбки, которые подобрала для удобства и напрочь забыла об этом. Она настолько увлеклась, что бедный лакей уже несколько минут держал над головой розетку из золотистого шелка, ожидая ее приказаний.