Кира Шарм - Проданная

И не важно, какими были мотивы Стаса. Не важно. Сейчас я понимаю, что он сделал вот этими выходами в свет для меня что-то невероятно важное. Бесценное.

Я не просто поняла цену этим людям.

Я буквально физически, вот прямо сейчас ощущаю, как наливается сталью мой внутренний стержень, как я сама переполняюсь холодной, без эмоций, мощной внутренней силой под прицелом ненавидящих меня взглядов. Как будто с каждой минутой, встречаясь все с новым и новым взглядом, вырастаю, становлюсь сильней. Меняюсь прямо на глазах, — а, может, и не меняюсь, может, это пробуждается моя какая-то внутренняя сила, которой я прежде в себе не ощущала.

И, как бы там ни было, а я благодарна за это Стасу.

Это как будто не просто вытащить меня из озера. А научить плавать, чтоб больше не тонуть. Вот что он мне сейчас дал.

К тому же, я чувствую, как он сжимает мои руку. Ощущаю эту молчаливую, но безумно мощную поддержку. И это наполняет меня еще большей силой.

А еще… Еще я ощущаю его взгляд.

Стас совсем не смотрит на то, что происходит на сцене.

Вернее, смотрит, но краем глаза все время следит за мной.

Я чувствую его взгляд. Он будто касается моего лица, оставляет следы на коже.

Только боюсь повернуться и встретиться с ним.

Боюсь увидеть лед в его глазах после того, как видела совсем другое..

Но даже от того, что его внимание полностью посвящено мне, в сердце разливается волшебное тепло.

Мне хорошо. Так хорошо, что, кажется, я по-настоящему счастлива! И наплевать на всех этих фальшивок, на их взгляды, да на весь мир!

И я тихонько пожимаю его руку в ответ. Боясь выдохнуть. Боясь рассеять это удивительное чувство.

И, сколько бы я не напоминала себе о том, что Санников — последний, к кому стоило бы тянуться, а сердце расплывается от этой близости.

Пусть будет так.

Я просто позволю себе снова обмануться, как тогда, сливаясь с ним в безудержной страсти.

Завтра, возможно, я пожалею об этом. Быть может, он размажет меня своим презрением, станет унижать и требовать подчиняться, ублажать его. Наверное, мне будет больно от того, что поддалась, позволила сердцу открыться и впустить Стаса. Наверняка будет больно. Очень больно.

Но сейчас… Сейчас я хочу сполна насладиться тем странным счастьем, которое проносится по венам. Пусть даже от иллюзии, что мы вместе. Пусть это даже будет очень короткий миг. Который обойдется мне слишком дорого. Пусть.

Все закончилось, а я понимаю, что не видела и не слышала ничего из того, что происходило на сцене.

Очнулась только когда Стас провел по моей ладони пальцем, чуть задевая кожу ногтям.

Вспыхнула, чувствуя, как пьянит, как будоражит даже это легкое прикосновение.

Как тут же кружит голову и бросает в жар.

— Уже конец, принцесса, — его голос прямо в ухо. как всегда, бьет током. Лупит по оголенным проводам нервов. И я вздрагиваю.

Заставляю себя развернуться, повернуть голову.

И замираю, утопая в бесконечно играющих оттенками серебра глазах. В них искры. В них море. Страсть и нежность. Лед и пламя. Не знаю, не понимаю, чего в них сейчас больше. Прочитать не могу. Но сердце снова пускается в галоп.

Хочется потянуться.

Провести пальцами по чувственным губам. Которые умеют быть такими жаркими, такими страстными, а иногда просто становятся тонкой напряженной ледяной ниткой. Которые могут дарить блаженство и больно хлестать жестокими словами.

Безотчетно хочу. До умопомрачения. Даже если он рассмеется мне в лицо.

И я тянусь.

Медленно, как во сне, провожу по ним.

Ощущая каждую складочку, чувствуя, как Стас вдруг дергается от моего прикосновения.

Распахивает изумленно глаза, а после прикрывает их.

Так, как будто наслаждается этим мимолетным мгновением.

— Пойдем, — резко распахивает глаза, подхватывая мою руку.

Снова целует пальцы, а глаза уже горят знакомым мне неудержимым пламенем.

Порочным. Пьянящим. Обжигающим. Сжигающим дотла.

И я уже знаю, что поддамся. Что сгорю.

Знаю, что будет, когда мы вернемся в дом.

Может, он набросится на меня также, как и в прошлый раз, прямо у двери.

Сорвет безумно дорогое и красивое платье, превратив его в рваную тряпку. Разметает белье в клочья…

Я все это читаю сейчас в его пылающих глазах.

И, — черт, — я хочу этого до дрожи во всем теле!

Я уже отравлена Санниковым. Отравлена насквозь. Уже сгорела.

Но больше меня это не пугает.

— Пойдем. — пытаюсь даже улыбнуться, но слишком напряжена от того, что будет дальше. Настолько напряжена, что улыбки не выходит. Только тихий выдох в ответ.

Решительно поднимается, увлекая меня за собой.

Идет вперед, будто рассекая толпу людей, которая топчется к выходу. Тех. кто пытается подойти. Одним взглядом, бросающим молнии, будто заставляет их отшатнутся.

И на этот раз я крепко держусь за его руку.

Сама не могу дождаться, когда мы выберемся отсюда и окажемся вдвоем.

Да, Санников, как наркотик, как вино, завладел мной полностью! Не оставив ни единого шанса!

— София!

Не понимаю.

Мы выходим на воздух. Наконец полной грудью вдыхаю свежесть после яда в опере.

И вдруг этот крик. Стас кричит мне прямо на ухо. Так, что гул в голове.

Ничего не понимаю.

Не успеваю моргнуть, тем более, спросить о чем-то, как он дергает меня вниз.

Лечу со всего размаху на землю, больно ударяясь, сдирая кожу на рефлекторно выброшенных вперед ладонях.

Сверху валится Стас, прижимая меня к земле своим тяжелым телом.

Не понимаю.

Больно.

Я придавлена так, что трудно дышать.

— Стас, — пытаюсь спросить, но его имя застревает в горле.

Его один звук.

Оглушительный.

Еще оглушительнее, чем секунду назад Стас выкрикнул мое имя.

Выстрел.

Пронзительный, громкий, в полной, одуряющей, кажется, звенящей тишине. Еще, один. Еще…

И что-то горячее, липкое расплывается по плечу, по спине… Кровь. Его кровь. Она заливает меня, обжигая, кажется, от нее сейчас задымится кожа, она одуряет меня своим пряным запахом, который забивается в ноздри, от которого разрывается что- то внутри.

— Стас-с! — кажется, все внутренности разрывает и горло рвется от того, как ору. В глазах от собственного крика темнеет. А будто слышу его со стороны.

Хватаюсь руками, но вдруг тону в каком-то бесконечном, оглушающем шуме.

Не могу ухватиться, — чьи-то руки уже оттаскивают меня, куда-то волочат.

— Стас-с! — ору, вырываясь, дергаю ногами, но хватка того, кто тащит меня куда-то в сторону, с каждым шагом отдаляя от него, слишком крепка.

Извиваюсь, царапаюсь, тянусь руками, но меня оттаскивают все дальше.

От одиноко лежащего на земле огромного тела, из-под которого расползаются струйки крови. Такой яркой, что слепит в глазах.

— Стас! — ору в отчаянии, в бессильном отчаянии, видя, как вокруг него начинают суетиться какие-то люди.

Подбегают, орут, размахивают руками и уже совсем скоро они заслоняют его от меня.

— Стас! — роняю тихо. Голоса больше нет. Совсем. Только странный хрип вырывается из сорванного горла.

— Да куда ты меня тащишь, черт тебя побери! Пусти! Там же… Там же Стас!

Разворачиваюсь наконец к незнакомцу в черной одежде. Огромный, высокий, крепко сбитый, почти как Стас. Впервые его вижу.

— Я начальник службы безопасности Станислава Михайловича, — совершенно без эмоций, как робот, отвечает он. — Денис.

— Так защищай его, твою мать! — ору уже совсем нечеловеческим голосом! — Спасай его! Какого черта ты меня утаскиваешь! Пусти! Пусти к нему!

— Мне приказано вас защищать, София Львовна, — черт, в нем совсем нет эмоций, самый настоящий робот! Как будто не стреляли только что на его глазах в живого человека!

— Не могу вас отпустить. Должен доставить домой. Туда, где безопасно.

— Не-ет, — луплю кулаками по груди, будто сделанной из стали, ударяясь до боли.

Снова пытаюсь вырваться, когда к тому месту, где лежит Стас, подъезжает скорая.

Ничего не вижу. Дышит он? Или нет?

Только видно, как его укладывают на носилки и заносят в машину.

— Пусти! Пусти, черт тебя возьми! Я должна к нему! Должна быть с ним!

— Нет, — ледяной бездушный тон. — Мне приказано при любой опасности защищать вас и доставить в безопасное место. Там может быть не безопасно.

— Чурбан! — молочу по нему руками. — Отпусти!

— Я исполняю приказ Станислава Михайловича. Мне приказано применять силу, если вы будете сопротивляться.

— Пусти! — машина еще не уехала. Еще можно успеть…

Но меня уже подхватывают на руки.

Кричу, вырываюсь, но он не обращает никакого внимания.

Заталкивает меня в машину, на заднее сидение, где меня тут же обхватывает другой. Точно такой же. Их будто под копирку делали.

Первый садится за руль, второй держит меня так крепко, что не вырваться.

Машина резко срывается с места и одновременно дверцы скорой захлопываются, Стаса увозят.

А слезы — ядовитые, жгучие, разъедают глаза, обжигают кислотой. Может, он там умирает. Я бы могла сейчас держать его за руку… Кричать ему, чтобы не проваливался в это, чтобы вернулся!

Едем за ним! Ору, тормоша того, который за рулем, за плечи. — Едем в больницу! За скорой!

Приказано доставить вас домой при малейшей опасности, — чеканит проклятый робот. — И окружить охраной. Ваша безопасность — моя первейшая задача.

И как бы я ни билась, как бы не кричала и не материла этих роботов, все бесполезно. Словно бабочка о стекло. Без толку.