Кира Шарм - Проданная

Стас молчит. И, насколько я могу слышать, даже не шевелится.

Сердце в груди начинает колотиться, как бешеное. Мне удалось? Сама даже не верю.

Но он не окликает меня, не делает ничего, чтобы мне препятствовать.

Берусь за ручку, опускаю ее вниз, приоткрывая дверь…

Уже вдыхаю на полную грудь воздух улицы…

— Маша, — ударом бьет в мою спину холодный жесткий голос.

И я замираю, так и вцепившись в ручку двери. Чувствуя, так перехватывает дыхание. Сжимая ее так, что белеют костяшки на руках. И даже пошевелиться не могу.

— Ее лечение, операция и все, что понадобиться в дальнейшем тоже входит в цену, — хлестко бьет по мне каждое слово. По каждому из оголенных, до предела сейчас напряженных нервов.

— Но предложение очень недолгое и исключительно на моих условиях. Если согласна, сейчас просто молча следуешь за мной, садишься в мою машину. Остаешься у меня, делаешь все, что я скажу.

Это самое больное место. Маша. Машенька, моя милая младшая сестренка.

Отец умер, оставив по себе множество долгов.

Мы продали дом. Вначале загородный, потом и столичный. Все украшения, все, что представляло собой хоть какую-то ценность. Рассчитывались по долгам отца, иначе нас просто бы убили. Нам угрожали постоянно, круглосуточно, изматывая звонками, какими-то громилами, что бродили под окнами нашей крохотной двушки, которую мы купили на самой окраине, далеко не в самом хорошем районе.

Все это было страшно, нервно. Мама, всегда ухоженная, постарела разом на десяток лет.

Знакомые, бывшие друзья, те, кто, как и мы прежде, сорили деньгами, не задумываясь про их ценность, оставляя за день в каких-то никому ненужных заведениях, — вот даже вроде этого сегодняшнего аукциона, суммы, которых кому-то могло бы хватить на целую жизнь, просто отвернулись. Перестали отвечать на звонки. Кривили нос при случайных встречах.

Нас просто вышвырнули из жизни.

Даже мой жених, который так убедительно клялся мне когда-то в вечной любви. Абсолютно все.

И вот новый удар, который нас практически уничтожил.

Маша родилась с пороком сердца. С самого детства мы мотались по клиникам. Вроде были проведены все нужные операции, лучшие специалисты уверяли нас, что она практически здорова, что сделано все возможное и даже больше.

Но теперь оказалось, что все не так.

И сестренка может умереть, если срочно не провести новую операцию, на которую у нас нет денег!

Медленно отрываю руку от дверной ручки.

— Я ни к чему не принуждаю, София, — Стас так и остается на своем месте. Голос по-прежнему звучит металлом. — Я только предлагаю. Выбор делаешь ты.

— Я согласна, — тихо отвечаю, даже не оборачиваясь на него.

Он таки нашел мое слабое место. Самое слабое.

Но это не означает, что я позволю Санникову меня сломать!

— Хорошо. В таком случае, с этого момента все решаю только я. Что тебе делать, во что одеваться, когда ты сможешь поговорить с родственниками и что можешь им сказать. Все, София. Абсолютно. Даже цвет твоего нижнего белья выбираю я.

— Как надолго наш контракт? — пытаюсь говорить так же отстраненно, сухо и без эмоций. Распрямляюсь еще сильнее, насколько это вообще возможно.

Пусть не думает, что действительно поднял меня под себя. Пусть даже не надеется.

Это просто контракт. В нем есть две стороны, а не тот, кто все решает и его безвольная жертва. И, если я иду на это, то исключительно по своему решению. Пусть понимает. Пусть чувствует.

— Пока я не решу, что его пора закончить. Устраивает такой вариант? — в его голосе снова ярость. Хриплые, опасные нотки. Да. Я разозлила тебя, великий и ужасный Санников? Думал, начну истерить, упаду в ноги? Хочешь показать, что все решаешь в этой жизни только ты один? А все остальные — как спички в твоих руках, которые переломишь, когда тебе захочется? Не выйдет. Только не со мной. Я все же дочь своего отца, человека сильного, стального, ничуть не менее жесткого, чем ты. Он тоже умел ломать, но никогда не падал на колени. Каких бы ошибок он не наделал в свои последние годы. И я не упаду. И умолять ни о чем тебя не стану.

Даже наоборот, ты, может, сейчас сделал очень верный выбор. Потому что, подозреваю, надоест тебе гораздо быстрее, чем ты представляешь. Я тоже умею находить слабые точки. И я их найду и у тебя. Идеальных, непробиваемых людей не существует. Мы не машины, даже те, кто, казалось бы, сознаны из стали. У всех есть слабые места.

Санников окидывает меня нечитаемым взглядом, когда я наконец поворачиваюсь к нему.

Припечатывает и одновременно в нем горит что-то странное.

Я бы даже сказала… Волнение?

Как будто он хочет рвануться ко мне и одновременно ждет моего ответа, затаив дыхание.

На секунду даже кажется, как будто и не он бросал мне только что все эти слова, выставлял условия, утверждал, что купил меня, будто вещь!

Наоборот, — будто он вырвал меня из рук монстра, которым был до всего этого момента! И сейчас даже готов утешить…

А еще… Там, в самой глубине глаз…

Так смотрел на меня мальчишка, для которого я была первой любовью. Когда решился пригласить на свидание.

Отчаянное ожидание, на грани боли. Надежда и страсть, переплетенные с безумным нетерпением, жаждой. Как будто вся жизнь сейчас от этого зависит.

Снова — лишь на миг.

Его взгляд тут же захлопывается, становится ледяным.

— Я согласна, — отвечаю, четко выплевывая в него два этих слова. Жестко пронзая глазами, не отводя взгляда. Сделав все, чтобы и в моем голосе сейчас отразился металл не меньший, чем в его собственном.

— Идем, — Санников кивает.

Его лицо, как и глаза, снова превращается в непроницаемую маску.

В нем нет торжества, как я ожидала.

Только легкая какая-то растерянность промелькнула или показалась.

А что он думал?

Что я на шею ему сейчас брошусь от счастья? Может, еще и расплакаться от того, как трогательно он спас мою сестру?

Подходит, на миг прижавшись ко мне своей грудью, опаляя жаром тела.

Дурманный аромат мужчины снова заполняет собой все пространство, как и его жаркое дыхание.

Но тут же отстраняется, сам открывает дверь, пропуская меня вперед.

Идет следом.

Не пытается схватить, взять за руку, даже прикоснуться. Держит расстояние в полшага, как будто в один миг вся его страсть превратилась в лед.

— Туда, — рукой указывает на самый большой из всех припаркованных машин черный внедорожник.

Ну, кто бы мог сомневаться! Конечно, у Санникова все должно быть самым большим и самым лучшим! И даже то, что недоступно он все равно приберет к рукам!

Галантно приоткрывает передо мной заднюю дверцу, опережая своего водителя.

Непроизвольно на миг задерживаю дыхание, уже забравшись внутрь, пока Стас еще стоит у дверцы.

Напрягаюсь, надеясь, что он сядет все-таки на переднее сидение. Он явно колеблется. Но нет. Мне так не везет.

Качнув головой, уверенно усаживается рядом, прижимаясь ко мне бедром.

Вроде бы и ненавязчиво, да и что такого особенного в подобном соприкосновении?

Но это Стас Санников. У него ничего не бывает, как обычно! Тем более, после того, что произошло раньше…

Меня опаляет ударами тока по венам, стоит только нашим бердам соприкоснуться!

— Домой, — холодно приказывает водителю, не поворачиваясь ко мне.

Машина тут же трогается с места.

Эх. А я все же надеялась, что мы заедем к нам.

Что будет хоть какая-то передышка.

Я смогу немного прийти в себя, выдохнуть, черт, да просто собрать вещи! И придумать, что делать дальше! В том состоянии натянутой струны, в котором я сейчас нахожусь, это довольно сложно!

Пусть мне хватает воли делать вид, что на меня напало вдруг ледяное спокойствие, но кто бы знал, сколько на это уходит сил!

Как долго я еще смогу выдержать, прежде, чем просто выдохнусь? Сколько продержусь вот так держать лицо, когда вся на нерве?

Отворачиваюсь к окну, как и Санников, смотрящий в другую сторону, будто здесь и нет меня, как будто в салоне он один. И только что не унизил меня перед всеми, пусть даже эти люди и давно вышвырнули нас из своей жизни! Не купил, как какую-то драгоценную побрякушку, как вещь? Не прикасался ко мне без моего на то согласия!

Мы мчимся, как на пожар. Вокруг мелькают дома, превращаясь в смазанное разноцветное пятно.

Выезжаем за черту города.

Даже не знала, что теперь он живет здесь. Или Стас решил вывезти меня в какую-то глушь?

Теперь за окном мелькают уже особняки, — роскошные, огромные, украшенные красивыми садами и фонтанами.

Совсем недавно и мы жили в таком, даже не задумываясь, чего это все стоит.

Но теперь для меня это всего лишь недоступная роскошь. Даже поражаюсь, насколько это все шикарно. Раньше совсем не замечала. Принимала как нечто естественное, как должное. Ванная наверно, у нас была больше, чем та крохотушка, которую мы сейчас вынуждены делить на троих! И это только в моей комнате!

Теперь будто яркая черта отделяет меня от такой жизни.

И вот видит Бог, способ, через который я в нее возвращаюсь, совершенно не подходящий! Я готова никогда не вернуться, терпеть, перебиваться, учиться и пахать с утра до ночи, — так было бы намного лучше, чем вот как сейчас…

Да и о чем я?

Разве я куда-то вернулась?

В прежнюю жизнь?

Нет!

В ней я теперь буду всего лишь на уровне прислуги!

И того даже хуже!

Вещи, которую купили!

Это даже ниже, чем любовницы, что вылавливают богатых мужчин и вынуждены ластиться к ним, когда сводит зубы!