Кира Шарм - Проданная

— Нравится, когда тебя трахают в ночном клубе и все слышат, как ты стонешь?

Резкий рывок рвет паутинку кружева моих трусиков.

Я замираю, понимая, что больше нет никаких преград. Между мной и им.

Санников тоже останавливается.

Прохладный ночной воздух ударяет по разгоряченным складкам.

И это окончательно срывает весь мой контроль, заставляя застонать в голос.

— Когда вот так тупо дерут, а потом вышвыривают, — да, Софи-ия? — толчок, и я опускаюсь спиной на капот. — Как последнюю шлюху, да, София? Так?

Распластанная перед ним, дрожащая, вся сгорающая от томления, как под оголенными проводами под каждым его прикосновением…

— Так какая тебе разница? Я трахну тебя хотя бы подальше от толпы и без блядского порошка.

Его пальцы резко толкаются внутрь.

А я там такая горячая и мокрая, что даже не ощущаю боли.

Только наполненность. Только безумное желание, чтоб он не останавливался. Всхлипываю, прикусывая губу и тут же из горла вырывается крик.

Ничего не могу с собой поделать, никак не остановлюсь. Лишь извиваюсь под его руками. Под жесткими, резкими толчками пальцев, пронзающими меня, наполняющими с каждым резким движением какой-то отравляющей сладостной болью…

— Твою мать, София… — полурычание, такое хриплое, что царапает кожу. — Твою ж мать…

Что он говорит?

Какой бред ему приснился?

Он относится ко мне как к какой-то шлюхе! И поступает так же, как с последней шлюхой! — мелькает на задворках сознания. Я должна это остановить… Остановить его…

Его палец прижимает мой до боли напряженный пульсирующий клитор.

Жадные губы с хрипом хватают мой сосок, втягивая в себя так жестко, слегка прикусывая.

И все мысли исчезают от резкой яркой вспышки перед глазами.

Кажется, я что-то кричу, впиваюсь руками в его волосы.

Тело изгибается, его ломают безумные судороги.

Яд разливается по венам, взрываясь, разметав меня на осколки, на миллиард дергающихся кусков.

И наступает темнота. Оглушительная, после яркой вспышки.

— Твою мать… — последнее, что я слышу прежде, чем провалиться в эту темноту…

Я очнулась, все еще задыхаясь.

Тут же ощутив тяжесть тела Санникова на своем.

Впившаяся в его плечи ногтями. Так, что пальцы разжать невозможно.

Все еще дрожа всем телом.

С совершенной мутью в голове.

Его лоб прижат в моему, чертовы дьявольские глаза настолько близко, что наши ресницы, кажется спутаются сейчас.

Прожигают насквозь. Смотрят в самую душу.

Это хуже, чем быть обнаженной. Как будто он выискивает во мне что-то, пытается проникнуть в сознание, в мозг, в самую глубину.

Его дыхание прерывистое, жаркое, опаляет кожу и губы.

И снова хочется тонуть. Раствориться. Поддаться. Отдаться.

Не только телом, всю себя ему отдать.

Но память вдруг резко проносит в сознание все то, что он говорил.

Будто пощечина. Отрезвляет. Лупит холодом. Хлещет по щекам. И я вздрагиваю, пытаясь отшатнуться. Вырваться из стальных рук, что прижимают меня к себе.

Как шлюху. Трахнуть, как шлюху и выбросить.

Вот чего он хотел, вот как ко мне относится! Я всего лишь шлюха для него, игрушка на один раз! Которую даже домой не повезли. Даже на свидание, и то не звали! Да он и не пытался, даже не задумывал строить со мной какие-то отношения!

Трахнуть. Как шлюху.

Вот единственное, чего он хотел от меня!

А я, идиотка, тут расплываюсь! Млею, как последняя дурочка!

Пытаюсь оттолкнуть его, упираясь руками в мощную грудь.

И снова меня будто бьет током.

Он его раскаленной кожи. От мышц, что напряженно перекатываются под моими руками.

Но что, если мое мнение для него ничего не значит?

Он возьмет меня прямо так, вот здесь? Даже если я буду сопротивляться?

Похоже, что да. Не представляю даже, что вообще способно в этой жизни остановить Стаса Санникова!

— Пусти, — выдыхаю хрипло, поражаясь собственному голосу. — Отпусти меня! — уже почти срываюсь на истерику, видя, что на него ничего не действует. — да отпусти же, тебе говорю!

Почему в его глазах плещется все больше и больше ярости?

Почему он прожигает меня ею так, как будто ненавидит?

Страшным черным пламенем сверкают сейчас его глаза.

От них нужно бежать. Бежать без оглядки. Да даже в этом лесу ночью — и то безопаснее, чем рядом с этим человеком!

Сам унизил меня своими словами, почти взял прямо здесь, на этом чертовом капоте! А ведь я с ним рядом совсем голову потеряла! С ума чуть не сошла от его близости, от его прикосновений, от взгляда этого дьявольского! Пьяного, одурманенного и одуряющего, от голоса, который отбивается где-то под ребрами…Почему же теперь так смотрит, как будто разрезает на куски? Что я ему сделала?

— Пусти, — уже шепчу. Голос меня совсем не слушается.

Но вместо того, чтобы разжать руки он наклоняется к моей шее.

Вдыхает воздух, — шумно, как голодный зверь.

Прикусывает венку и я содрогаюсь — на этот раз совсем не от возбуждения. Мне страшно до чертиков и чувство — дикое, бешеное, как будто он сейчас вопьется в меня зубами и загрызет!

— Ты права, — врезается мне в кожу ледяной, наполненный звоном металла голос. — Мы с тобой все сделаем иначе. По-человечески. Я дам тебе шанс.

Мои губы округляются в полнейшем шоке. Шанс? Он? Мне? Дает шанс?

Даже вдохнуть не могу от возмущения. Воздух чуть не разрывает горло, не давая мне сказать ни слова. Шанс!

— Завтра буду ждать тебя у озера. В восемь. На террасе «Лаванды». И не бери купальник. Плавать мы точно не будем.

Я все еще возмущена.

Слов так и нет, но зато рука уже дергается, чтобы дать мерзавцу пощечину.

Правда, так и не долетает. Санников перехватывает ее сразу же, хоть его голова по-прежнему опущена к моей шее.

— Тихо, Софи-ия. Это просто ужин. Для начала.

Горячие губы скользят вниз по шее. Будто жалят меня каждым прикосновением.

Санников явно наслаждается ситуацией.

Моей растерянностью, своей властью.

И… Этим безумием, которое между нами происходит.

Молча поправляет на мне топ, пробегаясь комтяшками пальцев по соскам, пока оттягивает вниз.

Застегивает молнию на шортах, подтягивая их вверх.

А я так и остаюсь распластанной на капоте его машины.

Все еще вздрагивая от отголосков того урагана, который просто смел меня с катушек. Выбил все сознание.

Пошевелиться не могу. И голова до сих пор идет кругом.

И ненавижу.

Ненавижу его — за то, что вот так со мной обращается. За то, что не могу сдержаться, остаться собой. Поддаюсь. Покоряюсь. Сил не могу найти, чтобы с ним бороться.

Даже высказать ему все, что он заслужил услышать — и того не могу!

И себя ненавижу за это. Может, еще сильнее, чем Санникова!

За тот безумный пожар, который пережила совсем недавно, когда он меня касался.

За то, что даже сейчас мое тело будто тряпка повисает на его руках.

За всхлипы, которые без моей воли срываются с губ. За ток, которым снова и снова прошибает всю насквозь, когда он прикасается ко мне…

Так и обмякаю на сидении, когда Стас даже как-то удивительно бережно укладывает меня в машину, занося на руках.

Шевельнуться не могу. Пытаюсь что-то сказать, но из горла вырывается только какой-то жалкий писк.

Зато с ним все абсолютно, совершенно нормально!

Уверенные руки держат руль, каменное лицо, на котором не прочесть ни единой эмоции, сжатые челюсти.

Как будто он не способен даже на малейшее чувство! Даже на его слабый отголосок! Каменное изваяние, черт его побери!

А ведь я и близко никому ничего подобного никогда не позволяла!

То, что Вовка умудрился во время танца на секунду опустить свою руку на мои ягодицы, наверное, самая большая вольность из тех, что за всю жизнь были у меня с парнями! Да и то, я уже собиралась довольно жестко это пресечь, да только Санников вмешался! Не зарядил бы он моему предполагаемому парню, это обязательно сделала бы я сама! Правда, не так, конечно, жестко и не привлекая к себе ненужного внимания!

Нет, я не простив сексуальных отношений и каких — то вольностей вроде поглаживаний. Но это же должно быть интимно, исключительно наедине! И то, когда доверяешь человеку, когда чувствуешь к нему намного больше, чем даже просто симпатию! Когда хорошо его знаешь, в конце концов и планируешь серьезные отношения! Даже если они впоследствии и не получатся!

Санников первый мужчина, который видел обнаженной мою грудь.

Первый, который прикоснулся.

Про остальное уж и говорить нечего!

И что?

Да мы же и не знакомы с ним практически!

Вряд ли единственный танец, пусть даже и плюсованный тем спасением из озера можно назвать знакомством!

А чувства?

Про них и речи даже не идет!

Ну, пусть что-то и было.

Пусть я после того озера слегка свихнулась и немножко побредила Санниковым. Его прикосновениями… Его губами… Да! Но, черт возьми, это совсем не те чувства, после которых возможно допустить подобное!

А он?

Вот в нем-то уж точно никаких чувств ко мне нет! Ни капли!

Разве что похоть какая-то ненормальная, звериная.

Тогда почему все это произошло у меня именно с ним?

И вот даже сейчас.

Меня трясет и лихорадит.

От стыда. От первого в жизни прожитого оргазма. Черт, такого ненормального, такого взрывного, что мышцы до сих пор меня не слушают! И я прекрасно отдаю себе отчет в том, что и это тоже не нормально. Ничего и близко на это похожее не испытывала ни одна из моих подруг, которые уже успели приобщиться к взрослой жизни! И это только еще раз говорит в пользу того, что Стас обладает какой-то запредельной энергетикой, — или, может, он так действует только на меня?