— Стой, — командует он.

Прежде чем я успеваю добраться до двери, он захлопывает ее с огромной силой.

Я стою там, глядя на дверь, через меня проходят разнообразные сильные эмоции. Боль. Печаль. Ярость. Я чувствую себя настолько беспомощной, настолько потерянной. Я не знаю, что здесь происходит, но что-то мне подсказывает, что это может быть концом.

Я подношу свои руки к моему ошейнику, желая снять и швырнуть его в ярости о стену. Если он собирается порвать со мной в конце нашего контракта, зачем тянуть-то? Осталось всего несколько дней. Я должна покончить с этим сейчас. Я помещаю мой палец на защелку, мое сердце вырывается из груди, пока слезы текут по моему лицу. Но я не могу заставить себя сделать это.

Я не знаю, что он чувствует или переживает сейчас, но я знаю одно точно.

Я хочу принадлежать ему.

Глава 29

Айзек

Она думает, что мне больно.

Я — тот, кто нуждается в помощи?

Она ошибается.

Я расхаживаю по кабинету, прокручивая в голове ее слова снова и снова. Ярость закипает во мне. Я не сломлен и не страдаю. Я знаю, что у меня имеются шрамы прошлого. Но со мной, черт побери, все в порядке.

Я делаю рваный вдох и пытаюсь сохранять спокойствие. Ей не следует пытаться исправить меня. Или исцелить.

Это не ее задача.

И не моя, чтобы требовать это от нее.

Я знал, что мне следует отослать ее.

Эгоист! Я повел себя эгоистично, и теперь плачу за это.

Она тоже расплачивается.

Я пробегаюсь рукой по лицу, сжимая челюсть и пытаясь успокоиться, на место гнева приходит печаль. Я прерывисто дышу, и мое тело еще дрожит, когда погружаюсь в кожаное кресло около своего стола.

Я не заслуживаю ее. Совсем.

Она не должна была переносить на себя мою боль. Это не ее бремя. Я не могу просить жить ее с таким человеком, как я.

Я наклоняюсь вперед, потирая лоб рукой и закрывая плотно глаза, желая отринуть все это, но не могу.

Она должна уйти. Сейчас же.

Я уже размышлял над причинами, которые позволили бы мне удержать ее.

Осталось два дня до окончания контракта, но я не могу продолжать. Моя Катя полна счастья, в ней сохранилась чистота, которую я запятнаю. Я не могу так поступить с ней.

И не буду.

Я поднимаюсь из-за стола, чувствуя прилив осуждения и ненависти к себе. Мне противно то, кем я являюсь. Меня раздражает, что я способен только разрушать, наносить рубцы и причинять боль.

Чувствую, как ярость возвращается ко мне. Я смахиваю все со стола и одновременно кричу. Когда скидываю все на пол, бумаги порхают в воздухе, как будто дразня меня.

Ей нужно уйти. Она должна уйти сейчас же.

Я не могу допустить, чтобы она находилась здесь. Я причиню ей боль. Знаю, что причиню.

— Катя! — выкрикиваю я громко ее имя так, что даже начинает першить в горле. — Катя! — кричу я еще громче, и гневные интонации очевидны в моем тоне.

Я никогда не звал ее так. Я смотрю на открытую дверь, и когда Катя мгновенно не появляется, я иду прямо по бумагам и папкам, разбросанным по полу, берусь за ручку двери, резко распахиваю ее так, что она ударяется об стену, и с яростью несусь к ней в комнату.

Так не похоже на нее не приходить, когда я ее зову.

Это все мой гнев, — киваю я головой при этой мысли, когда приближаюсь к ее двери.

На мгновение мне в голову приходит мысль, что, может, она уже ушла.

Возможно, я напугал ее. Она поняла, что ей нужно оставить такого монстра, как я.

Мое сердце перестает биться в груди, и я чуть ли не падаю, приваливаясь к стене.

Нет.

Я делаю вдох, разрываюсь между болью, возникшей только от одной мысли об этом, и необходимостью сохранить ее.

Меня разрывает на части, и я не знаю, какая сторона победит. Я хочу удержать ее навечно. Я больше не хочу отрицать чувства, которые испытываю к ней. Но я также хочу удержать ее прекрасный свет от моей тьмы.

Мне необходимо отпустить ее.

Я делаю несколько последних шагов с закрытыми глазами и медленно открываю их, когда вхожу в ее комнату, частично ожидая найти ее пустой, но Катя находится там.

Стоя на коленях на полу.

Она обнажена, и на ней только мои цепи, и даже с ореолом печали вокруг нее, даже с намеком гнева она идеальна в своем подчинении.

— Одевайся, Катя, — мне удается сказать с легкостью.

Мне нужно, чтобы она ушла. Сейчас. Прежде чем я потеряю свою решимость.

Когда она встает, я ловлю вспышку гнева в ее глазах. Взгляд, граничащий с неуважением и просящий меня взять ее. Я хочу подтолкнуть ее на кровать и наказать.

Но не могу. В этот момент у меня хватает сил отослать ее, и мне нужно сделать это сейчас, прежде чем я растеряю их. Я смотрю, как она открывает ящик комода, звук его открытия — единственный шум в комнате. Я нахожусь на краю и держусь на волоске, чтобы не сорваться, пока она одевается, ее глаза наполнены слезами. Но она не перечит мне. Катя хватает джинсы, и я сжимаю рукой дверь, закрыв глаза. Ненавижу, что мне приходится делать это. Ненавижу себя и то, что я не достаточно хорош, чтобы удержать ее.

— Хозяин? — спрашивает она меня.

Мое сердце разбивается на множество осколков, слыша, как она называет меня.

В последний раз.

— Да? — отвечаю я, пока она открывает ящик и надевает одежду, которую принесла с собой сюда. Простые джинсы и майку.

— Зачем вы это делаете? — спрашивает она, и в голосе проскальзывает злость, заменяющая нечто еще похуже.

Печаль. Она натягивает свитер поверх топа, не глядя мне в глаза.

— Простите, Хозяин.

Больно видеть ее такой. Но это для ее же блага.

Я игнорирую ее вопрос. Я игнорирую ее извинение.

— Ты можешь идти сейчас. Я отправлю вещи тебе завтра.

Катя делает шаг назад, смотрит на меня, как будто я собираюсь причинить ей боль.

— Ты можешь идти.

— Я не хочу уходить, — говорит она, качая головой, глаза широко распахнуты.

— Ты должна.

— Не делайте этого, — ее голос слаб, она умоляет меня, и я так сильно желаю подчиниться ее желаниям.

— Я не то, что тебе нужно, — наконец, признаюсь я ей.

— Вы –

— Я — убийца! — кричу я, прерывая ее.

Она съеживается от такого резкого тона.

Я, в конце концов, произнес это. Сказал ей.

— Я и раньше убивал людей, Катя. Я не хороший человек.

Она смотрит на меня с холодом в глазах, которого я никогда не видел.

— Я тоже.

— Тебе нужно большее, чем я могу тебе дать.

— Я хочу тебя! Я сама могу решить за себя.

Она на взводе и сердится, но в большей степени расстроена. Я не думаю, что кто-то из нас ясно мыслит, но это должно произойти сейчас, прежде чем все зайдет слишком далеко.

— Я твой Хозяин! Ты будешь слушаться меня!

— Тебе нужно отправиться домой, Катя, — говорю я ей с каменным лицом, отказываясь признавать боль, раздирающую меня изнутри.

Я даю ей ключи от своей машины. Она может забрать ее. Черт, она может забрать все, если захочет. Но ей нужно уйти прежде, чем я схвачу и удержу ее навсегда.

— Нет! — кричит она мне, но я не могу принять этот ответ.

Я хватаю ее за талию, притягиваю ее тело близко к своему, поднимаю ее с пола и несусь к лестничному пролету.

— Остановись!— кричит она на меня. — Айзек, нет!

Ее тело содрогается, она всхлипывает, и я сейчас более, чем когда-либо ненавижу себя за причиненную ей боль. Но я должен. Мне следует спасти ее. Я не могу позволить ей остаться со мной и разрушить ее красоту. Ее силу. Мне необходимо, чтобы она покинула меня.

— Ты должна уйти, — я стараюсь произнести как можно категоричнее, но мой голос срывается.

— Мне нужно, чтобы ты знал, насколько ты владеешь мной, — кричит она мне, ее голос так громок, что режет слух, но мне плевать. Я тащу ее к двери. Она ударяет меня, оттягивая назад свой кулачок, и снова бьет им по моей грудной клетке. Я чувствую рывок и слышу какой-то щелчок, но не пойму что это такое. Мои глаза взлетают к ее браслету, но он по-прежнему на месте.

— Ты не можешь выставить меня, — говорит она, безуспешно вырываясь, когда мы достигаем фойе.

— Я не позволю тебе, — ее голосу не хватает убедительности и силы.

Слезы текут по ее лицу и падают на мое плечо, разрывая мое сердце от ее боли.

Уже лучше. Лучшее решение. Наконец, я опускаю ее вниз, и она спотыкается, пока прилагает огромные усилия, пытаясь обрести равновесие. Я открываю дверь.

— Уезжай, — говорю я ей, стараясь избавиться от всех эмоций в моем голосе.

— Я люблю тебя, Айзек, — ее голос прерывается от эмоций.

Эти слова из ее уст почти заставляют меня упасть на колени.

Вымолить у нее прощение.

Умолять ее не бросать меня.

Я стою молча, не двигаюсь, не отвечаю.

— Пожалуйста, — говорит она, ее голос дрожит, — пожалуйста, Хозяин.

— Уходи, Катя, — слова вынужденно слетают с моих уст.

Я буду только ее Хозяином. Это все, что я могу обещать ей. Она нуждается в большем. Это единственный способ, каким я могу дать ей больше.

Ее прекрасные губы раскрываются, и вспышка раздражения покидает ее. Боль все еще осталась, но появляется намек на гнев. Удержи этот гнев, мой котенок, так будет легче.

Ей нужно время прийти в себя. Хватаю ключи и выхожу из двери, но прежде чем она уходит навсегда, Катя поворачивается ко мне.

— Я не останусь с человеком, который не хочет меня, — говорит она тихим голосом, полным боли.

Ее широко раскрытые глаза умоляют меня, прося сказать ей все, что я эгоистично хочу высказать.

— Ты не хочешь меня? — спрашивает она с разрушающимся на глазах самообладанием, слезы катятся по ее лицу.

Я так сильно хочу заключить ее в свои объятия и впиться своими губами в ее, чтобы осушить слезы и удержать ее.